Дни изгнания - Керр Катарина - Страница 34

– Успеть что?

– Отправиться на юг. – Галабериэль улыбнулся скупо и страшно. – Стереть с лица земли то поселение западнее Каннобайна.

Адерин в замешательстве уставился на него.

– Я сегодня кое-что понял, – продолжал Галабериэль. – Наши луки годятся не только на то, чтобы уложить серого оленя. Я больше никогда не буду пресмыкаться и унижаться перед этой собачьей блевотиной – лордами круглоголовых. Элдис пусть оставляют себе, но больше они ничего не получат. – Он запрокинул голову и хрипло захохотал. – Ни одного проклятого вонючего дюйма, клянусь всеми богами! – Потом его лицо смягчилось. – Прости меня, Адерин. Я забыл, что говорю про твой народ. Тебе не нужно ехать с нами на юг. Вы с Далландрой будете ждать нас в аларе.

Адерин встал и пустыми глазами уставился в пляшущий огонь.

– Или ты решил покинуть нас? – Галабериэль встал рядом. – Никто из Народа не посмеет остановить тебя, даже если ты отправишься прямиком к круглоголовым, чтобы предупредить их.

Адерин повернулся и, не оглядываясь, пошел к лугу за пределами лагеря и остановился, только когда дошел до него. На равнине между небольшими кострами плясали эльфы: в одну линию, держа руки неподвижно на уровне плеч, запрокинув назад головы, и только ноги их двигались и притопывали в такт сложной, путаной мелодии арф и барабанов. Сквозь музыку доносились причитающие голоса – наполовину скорбящие, наполовину торжествующие. Когда бражники приблизились к нему, он увидел их потные, бесстрастные лица, головы, качающиеся в такт четверть-тонам. Потом цепочка танцоров стремительно развернулась и исчезла в темноте. Сзади подошел Галабериэль и положил ему на плечо руку.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Но этот дан необходимо разрушить. Конечно, мы не тронем ни женщин, ни детей, да и мужчин постараемся пощадить.

– Я знаю. – Адерин, наконец, обрел голос. – Что я могу сказать? Я уже видел, как мой народ собрал войско, чтобы уничтожить вас, верно? И если бы не ваши луки, они устроили бы здесь бойню и никто бы из вас не уцелел.

– Вот именно. Но тебе не надо видеть, как погибают люди. Хочешь вернуться в Элдис? Я дам тебе сопровождение, если ты захочешь.

Адерин заколебался. Он обещал Нананне, что останется здесь, но при этом знал, что она не заставила бы его выполнять обещание, зная, что нападение на Каннобайн может привести к настоящей войне. Если это произойдет, я должен вернуться к своему народу, подумал Адерин, и в нем тут же вскипело отвращение: его народ, такой чванный и самодовольный, нарушает собственные обещания, убивает, порабощает, крадет земли, принадлежащие другим – и все это, прикрываясь словами о чести? Нет, он никогда не вернется в Дэверри, он не желает жить с ними, даже в качестве лекаря и травника. Что же ему остается? Судьба отшельника где-нибудь на краю земли? Он увидел себя, одинокого, держащего в секрете свои тайные знания до тех пор, пока они не сведут его с ума. Галабериэль терпеливо ждал.

– Теперь вы – мой народ, – сказал, наконец, Адерин. – Я остаюсь.

И занял место в конце цепочки танцоров. Он знал всего несколько движений, которые запомнил когда-то на танцевальном кругу в Дэверри, но их вполне хватило. Всю ночь напролет он раскачивался и приседал под заунывную музыку и пение, и под утро ему стало казаться, что тела у него больше нет, что он плывет над лугом вместе с другими эльфами. На рассвете Адерин, спотыкаясь, добрался до своей палатки и твердо решил, что на юг он не поедет. Среди эльфов были и другие целители, пусть кто-нибудь из них займет его место во время резни в Каннобайне.

Встали поздно. Рыдая и проклиная людей, эльфы приступили к скорбному делу – нужно было устроить погребальный костер для своих погибших и похоронить воинов Меласа в длинных рвах, предварительно сняв с тел людей и лошадей весь металл до последнего кусочка. С уважением отнесясь к предрассудкам знати, Галабериэль велел похоронить Меласа, его сына Довина и двух лордов-союзников в отдельной могиле, хотя не преминул высказаться по поводу глупости людей, которых так волновало, что станется с их телами после смерти. Эльфы насыпали холмики над каждой могилой, и покрыли их дерном, и высекли рассказ о битве на каменной плите. Работа заняла много дней, и все это время лазутчики ездили на юг и на восток, проверяя, чем заняты круглоухие. Адерин и Далландра работали от рассвета до сумерек, а потом приносили факелы и снова работали, потому что хотели спасти не только раненых воинов, но и раненых лошадей. Раны эльфов излечились быстро, особенно по сравнению с ранами людей, и без воспалений, за исключением самых трудных случаев. С воинами тьерина Меласа было куда сложнее. Тяжелораненые умерли все; остальные были угрюмы, погрузившись в свою беду – такое часто происходит с потерпевшими поражение людьми, которые зависят от милосердия своих врагов. Адерин, не желая загружать Далландру дополнительной работой, лечил их сам.

– Я благодарна тебе за это, – сказала она однажды утром. – Но что мы будем делать с ними потом? Я полагаю, они пленники? Может, Галабериэль хочет использовать их для какой-нибудь сделки с круглоголовыми?

– Он говорит, что ему не о чем с ними договариваться, поэтому он их просто отпустит. – Адерин поколебался, глядя на бледное лицо Далландры и темные круги под глазами. – Как ты справляешься, Далла? Ты убиваешь себя работой!

– Это отвлекает меня от тоски по Нананне. Кроме того, когда я по-настоящему устаю, то не вижу плохих снов.

– Снов о ней?

– Не совсем. – Она отвернулась и сделала вид, что изучает тучи, надвигающиеся с севера. – Надеюсь, мы скоро уйдем отсюда. Зима на подходе.

Адерин понял, что она не впускает его в какой-то уголок своей души, причем так явно, как если бы захлопнула дверь у него перед носом.

Наконец лагерь снялся с места, и Галабериэль разделил силы. Самые неопытные сопровождали пленников до границы Элдиса. Там они должны были их оставить и ехать на запад, чтобы присоединиться к своим аларам. Лучшие воины отправились с Галабериэлем к нарушившему соглашение дану у Каннобайна. Адерин, Далландра, раненые эльфы, пострадавшие кони и небольшой отряд тех лучников, которые были сыты по горло сражениями, направились на запад, к тому месту, где остался алар – как казалось Адерину, тысячу лет назад, когда-то в другой жизни. В день отъезда начался дождь и продолжался много дней, то лил сильнее, то просто моросил; одни тучи сменялись другими. Их маленькая колонна, состоящая из раненых людей и животньгх, двигалась очень медленно, проходя жалких двадцать миль в день; к тому времени, как они добрались до алара, там уже сходили с ума, ожидая новостей. Они въехали в лагерь, и поднялась волна скорби – эльфы решили, что прибыли все оставшиеся в живых после ужасного поражения. Когда выяснилась истина, гнев был так же велик, как и облегчение.

– Как это похоже на бессовестного банадара! – возмутилась Энабрилья. – Он ни разу не послал нам весточку!

– Прими мои извинения, – сказал Адерин. – Если бы мне пришло это в голову, я послал бы кого-нибудь вперед. Мы как-то не подумали…

– Об этом должен был подумать Галабериэль! Я знаю, знаю, это не твоя вина. Между прочим, пастбища здесь очень скудные.

– Мы уйдем отсюда завтра. Банадар хотел, чтобы все переселились в зимние лагеря. Он сказал, что будет искать нас там.

– Это хорошо. Погода такая мерзкая. Зима уже не за горами.

Только тут Адерин осознал, что и она, и все остальные относятся к нему, как к помощнику Галабериэля и соглашаются с его распоряжениями так же беспрекословно, как и с приказами Далландры. Сам он не был уверен, что достоин этого, но люди уже воспринимали его, как мудрейшего.

Далеко к западу от Каннобайна морской берег был неровным. Опасные утесы поднимались к небу, длинные пальцы рифов тянулись далеко в море, а возле каменистых речек зимние дожди вымыли глубокие каньоны. В них можно было укрыться от влажного ветра, и эльфы поставили там свои зимние палатки. Чередуясь, они охраняли своих коней на обширных пастбищах: в самих каньонах корма не хватало. Адерин и Далландра привели туда соплеменников за четыре ночи до появления Галабериэля и его военной дружины. Измученные люди и кони втащились в лагерь к концу дня под противным мелким дождем. Восемь человек не вернулось, около двадцати было ранено, но несмотря на это, уставшие эльфы шумно радовались победе. Напав внезапно, они разбили лорда и его отряд, заставив дан признать свое поражение. Адерин, занятый исцелением раненых, увидел банадара только ночью, когда тот пригласил его на совет в свою палатку. Вокруг очага сидели шесть предводителей эльфов, но из уважения к Адерину Галабериэль заговорил по дэверрийски.