Дни изгнания - Керр Катарина - Страница 31

– Место упокоения. Деревья моих предков.

Вечером они расположились лагерем между лесом и северным берегом озера, на поросшем густой травой лугу, который, похоже, не раз использовали под такую стоянку: на небольшом расстоянии одна от другой были устроены выложенные камнем ямы для костров, стояли небольшие сараи для дров и продуктов. Адерин, несмотря на больную руку, помог Далландре установить палатку и присоединился к военному совету, 0стоявшему из Галабериэля и десяти эльфов, наскоро избранных предводителями отрядов и временными капитанами. Они долго обсуждали стратегию боев. Адерин старался понять те немногие слова эльфийского языка, которые уже успел выучить, но вскоре сдался и задремал. Когда обсуждение закончилось, подошли воины из личной дружины банадара. Из уважения к мастеру двеомера они говорили по-дэверрийски. Сначала обсуждали луки и стрелы, а потом Калондериэль сказал нечто странное, что привлекло внимание Адерина и вызвало его живой интерес:

– Сколько деревьев срубить, банадар?

– Не знаю. Много. Очень много – ах, клянусь Темным Солнцем! – очень-очень много! Надо пойти в лес и посмотреть, сколько там уже заготовлено. – Тут он заметил недоумение на лице Адерина и грустно улыбнулся, точнее – болезненно скривил рот. – Пошли с нами. Ты должен это увидеть.

С последними лучами солнца они вошли в аккуратный лес и углубились в его темные и душистые коридоры.

На небольшой поляне стояло странное сооружение тридцати футов в длину и ширину, стены которого были выложены из камня и грубо обтесанных бревен. Галабериэль открыл скрипучую деревянную дверь, и Адерин увидел, что строение на одну треть заполнено дровами. Он уже привык к тому, что эльфы жгут в своих очагах конский навоз и сухие ветки, поэтому уставился на дрова, словно перед ним была тайная сокровищница дракона, набитая золотом и драгоценными камнями.

– Когда умирает кто-то из нашего Народа, сказал Галабериэль, – мы берем эти сухие дрова, чтобы сложить погребальный костер. Потом срубаем дерево, чтобы возместить запас дров, и сажаем новое вместо него. Так что всякий раз, как умирает кто-то из нашего Народа, с ним умирает дерево и рождается новое. Обычно это происходит именно так. Но теперь грядет война.

– И вам потребуется много сухих дров. – Адерин почувствовал ужасающую слабость. – Очень много.

– Вот именно. И будет это очень сложно. Даже если мы начнем рубить деревья завтра, дрова еще долго будут сырыми. О, клянусь богами обоих наших народов! Если бы это место не было священным, я ушел бы отсюда и позволил проклятым круглоухим завладеть озером!

– Никогда! – не сказал, а прорычал Каландериэль. – Банадар, как вы можете даже говорить такое?!

Пожав плечами, Галабериэль закрыл дверь и пошел обратно, поманив остальных рукой. Они уже почти дошли до лагеря, как увидели Энабрилью, подругу Далландры, бегущую им навстречу с развевающимися на ветру волосами. Она размахивала руками и кричала на бегу:

– Адерин, Адерин, скорее! Нананна умирает!

Еще ничего не осознав, Адерин уже бежал. Следом за Энабрильей промчался он через весь лагерь и, задыхаясь, добежал до палатки Нананны.

Он вошел внутрь, Энабрилья осталась снаружи. Он слышал, как она приказывала другим встать подальше от палатки и молчать; потом ее голос затих. Предметы в палатке отбрасывали мягкие тени под бледным светом двеомера. На кожаных подушках лежала Нананна, голова ее покоилась на руке Далландры.

Белые волосы окутывали ее плечи, как снежный сугроб. Лицо старой ведуньи было белым и сухим, как пергамент кожа обтягивала скулы, глаза потемнели и широко распахнулись, кошачьи зрачки жадно ловили угасающий свет.

– Вот и Адерин, – прошептала Далландра. – Сейчас он достанет свои снадобья и поможет тебе.

– Не надо, – прошелестела Нананна. – Подойди ко мне, дитя.

Адерин встал перёд постелью на колени и двумя руками осторожно взял ее иссохшую ладонь.

– Скажи мне, Адерин, ты останешься с нами?

– Останусь. Здесь мой вирд. Я уверен в этом, хотя точно не знаю, что это значит.

– Я знаю. – Голос ее все слабел, и Адерин наклонился к ней. – Я видела последний сон. Научи мой народ, Адерин. Научи их своему двеомеру, чтобы они сумели восстановить свою разрушенную магию. Передай им свои знания о травах, чтобы у них вновь появились лекари, исчезнувшие так давно.

– С радостью, мудрейшая. Все, что я знаю, я передам им.

Она улыбнулась, слегка растянув бескровные губы, и долго отдыхала, прежде чем снова заговорить.

– Далла, а ты научишь его, как отрастить себе крылья, такие, как у тебя. Так ты расплатишься с ним, и он сможет полететь, куда захочет.

– Решено. – Голос Далландры не дрожал, но Адерин посмотрел на нее и увидел слезы, струившиеся по лицу. – Все, что я знаю, я передам ему.

– Хорошо. – Нананна глубоко вздохнула. – Между вами не должно быть тайн, никаких, вы слышите меня? Только с помощью двеомера смогут наши расы жить в мире, и ничто не должно помешать этому.

– Вот и прекрасно, – сказал Адерин. – Но что ты имеешь в виду – отрастить крылья?

– В нашем двеомере есть несколько фокусов, ты их увидишь. – Нананна сумела выдавить улыбку. – Далландра и я – мы обе перевертыши. Однажды ты тоже научишься превращаться в птицу и летать, как она. Я думаю, ты будешь совой – если судить по твоим огромным глазам.

Адерин задержал дыхание.

– Тысяча благодарностей! Клянусь, что буду достойным этого умения и использую его только во благо Света!

– Вот и хорошо. Что ж, я дала вам свои последние напутствия. Пришло время уходить. Дитя, положи меня.

Далландра поудобнее устроила ее на подушках и встала рядом с Адерином на колени. Несколько мгновений Нананна молчала, собираясь с силами; потом медленно и тихо начала нараспев говорить, и голос ее вновь набрал силу:

– Передо мной открывается река. Я вижу свет над рекой. Настал мой час уплыть в море.

Далландра начала всхлипывать вслух. Адерин понял, что она не сможет провести ритуал и ему придется заменить ее.

– Пусть солнце светит над тобой, пока ты плывешь по реке, – зашептал он. – Пусть течение будет быстрым.

– Солнце собирается вокруг меня. Я вступаю в лодку на берегу реки.

– Я вижу серебристую реку, текущую на запад, темные камыши и лодку, ожидающую тебя.

Адерин произнес эти слова, и перед ним действительно возникло видение, которое они рисовали вдвоем. Окутанная золотым солнечным светом, душа Нананны возникла в нем – бледное серебристое пламя, сначала мерцающее, потом растущее и окрепшее – совсем не похожая на человеческие души.

– Солнце и луна, светите ей! – выкрикнул Адерин. – Отведите ее в море света, любви и жизни!

Лодка скользила по реке, серебристое пламя пылало, душа Нананны исполнилась ожидания. Ему казалось, что он парит над нею на крыльях и видит, как впереди, в лучах заходящего солнца, их встречают другие, озаренные Светом. Душа Нананны легко взлетела, чтобы слиться с ними, и ярко вспыхнула, на миг ослепив его.

Моргая земными глазами и тряся головой, Адерин вернулся назад и увидел, что мертвое тело наставницы лежит перед ним на подушках.

– Все кончено, – сказал Адерин. – Она вернулась в свой настоящий дом.

В ответ трижды ударил барабан – три громовых удара раскатились по лагерю. Он услышал вопли, которые перешли в поминальный плач – стенания по умершей. Адерин ударил открытой ладонью по земле, завершив ритуал.

Все кончилось. Ее чистая душа не собиралась три дня бродить рядом с телом, она ушла легко и свободно. Адерин скрестил ее хрупкие руки на груди и закрыл ей глаза душа Нананньг не нуждалась больше в них, чтобы смотреть на мир.

– Надо сжечь ее тело, – сказал Адерин. – Или ваш народ сначала оплакивает своих мертвых?

Далландра посмотрела на него невидящим взглядом, потом запрокинула голову и завыла. Слезы потоком текли по ее лицу, а она голосила и голосила, выдирала себе волосы, расплетая косы в знак траура, раскачивалась из стороны в сторону так сильно, что Адерин обнял ее и крепко прижал к себе. Теперь она плакала, уткнувшись ему в плечо, всхлипывала горько, как ребенок, ее мягкие светлые волосы облаком окутывали его руки; а снаружи Народ пел поминальную песню, объединившись в своей скорби.