Чары зари - Керр Катарина - Страница 58

Она кивнула и отвернулась. У нее возникло искушение сказать ему правду: она боится оставаться в одном дане с Перрином. Однако такая правда могла привести к кровопролитию. Хотя Джил предпочла бы увидеть Перрина мертвым, его родственники попросту зарежут Родри. Он обнял ее и прижал к себе.

— Я скоро вернусь, любовь моя.

— Надеюсь, — она потянулась к нему и поцеловала. — Роддо, о Роддо, я люблю тебя больше жизни.

Боевой отряд уехал через час после рассвета, потому что Нед и его люди никогда не могли отправиться в путь легко и просто. Когда они наконец тронулись, Джил долго стояла у ворот, жалея, что не может поехать с ними. Она чувствовала, как у нее по спине пробежал холодок двеомера — предупреждение. Повернувшись, Джил увидела, что за ней наблюдает Перрин. Она прошла мимо него, не сказав даже «доброе утро», и поспешила к леди Камме и ее служанкам, с которыми было безопасно. Весь день Джил избегала Перрина, а ночью заперла дверь комнаты изнутри.

Однако на следующий день Перрин поймал ее одну. Джил отправилась в конюшню к Восходу, поскольку никогда не поручала ухаживать за ним здешним небрежным конюхам. Она как раз вела коня назад в чистое стойло, когда к ней подошел Перрин.

— Доброе утро, — поздоровался он. — Я думал поехать покататься. Ты не составишь мне компанию?

— Нет, господин.

— Пожалуйста, не называй меня постоянно господином.

Затем он улыбнулся ей тепло и очаровательно, и это тепло начало окутывать ее сердце.

— Я люблю тебя, Джил.

— Мне плевать! Оставь меня в покое!

Отступив, она уперлась в дверь стойла. Перрин снова улыбнулся и положил руку ей на щеку. От этого прикосновения по всему телу Джил стало разливаться тепло. «Двеомер, — подумала она. — Это двеомер.» Когда Перрин поцеловал ее, она ощутила, что странным, ужасным образом слабеет и готова предать Родри ради этого тощего, сумасшедшего, непривлекательного типа.

— Мы можем поехать на луг, — прошептал Перрин. — На солнце очень хорошо.

Его слова нарушили заговор. Джил так сильно толкнула его, что Перрин чуть не упал.

— Оставь меня в покое! — закричала она. — Люби меня сколько хочешь, но я принадлежу Родри.

Как только Джил вернулась в большой зал, ее страх превратился в ненависть, слепое убийственное чувство. Перрин заставил ее чувствовать себя беспомощной — ее, которая была в состоянии сражаться с лучшими мужчинами и защищать себя на долгой дороге! Если бы она могла убить молодого лорда и избежать последствий подобного деяния, то она сделала бы, это не задумываясь. Весь день ее ярость нарастала, когда она видела, как Перрин следит за ней. Наконец, когда стали сгущаться сумерки, Джил заметила, что лорд покинул зал. Слуга сообщил Джил, что Перрин отправился спать, поскольку его беспокоит рана. «Хорошо, — подумала она. — Пусть она горит огнем!» Медленно потягивая последнюю кружку эля в компании других женщин, Джил едва слушала разговоры. Она решила, что в отношении лорда Перрина ей требуется что-то сделать, и наконец додумалась до очевидного — к кому ей обратиться за помощью. Невин. Конечно! Он поймет, он скажет ей, как быть. Джил взяла лампу с вставленной в нее свечой и пошла к себе в комнату. Она сможет связаться с Невином через огонь, где бы он ни был.

Джил вошла в комнату, поставила лампу и заперла дверь. Повернувшись, она увидела Перрина, который так тихо сидел в углу, что Джил его вначале не заметила. Когда она выругалась, он улыбнулся.

— Убирайся вон! Убирайся вон немедленно, или я тебя вышвырну.

— Как грубо ты разговариваешь, любовь моя.

— Не смей меня так называть.

— Джил, пожалуйста, позволь мне остаться с тобой сегодня ночью.

— Нет! — Она сама услышала, как ее голос дрожит.

Улыбаясь, Перрин направился к Джил. Она чувствовала себя так, словно перепила меда. Она едва соображала, язык отказывался ворочаться во рту, а когда девушка попыталась отойти в сторону, ноги ей не повиновались. Перрин поймал ее за плечи и поцеловал. Его губы оказались такими теплыми и манящими, что Джил невольно ответила на поцелуй — прежде, чем смогла остановить себя. Ее тело вышло из-под контроля, как река во время наводнения. Когда Перрин обнял ее, она задумалась, хотела ли она когда-либо мужчину по-настоящему…

— Ты хочешь, чтобы я остался, — прошептал он. — Я уйду рано. Никто ничего не должен знать.

Когда Джил заставила себя подумать о Родри, у нее появилось достаточно сил, чтобы оттолкнуть Перрина, но он схватил ее за запястья и снова притянул к себе. Хотя девушка сопротивлялась, казалось, ее колени налились свинцом, а руки наполнились тяжелой водой. Улыбаясь своей обволакивающей улыбкой, Перрин снова прижал ее к себе и опять поцеловал. Джил почувствовала, как сдается. Пришла последняя путаная мысль о Родри и о том, что ему совсем не обязательно что-то знать…

Удовольствие, которое она испытывала, исходило от осознания того, что она сдалась. Перрин ласкал ее так сладко. Она нехотя выпустила Перрина, чтобы лечь в постель, а когда он устроился рядом, Джил задрожала. Тем не менее, Перрин не торопился. Он целовал ее и гладил, медленно снимая одежду то с себя, то с нее и снова ласкал ее. Наконец страсть стала не— 330 выносимой, и Перрин не мог больше сдерживать ее. Порыв бешеной плотской любви устрашал, но Джил только оставалось сдаться собственному желанию и позволить приливу наслаждения нести ее, куда ему вздумается.

Когда все закончилось, Джил лежала в объятиях Перрина и прижималась к нему, а пламя свечи отбрасывало бледный, танцующий свет, и мир вокруг стал каким-то странным. Каменные стены казались живыми, они ритмично набухали и сжимались, словно дышали. Само пламя взметнулось вверх и разгорелось, словно большой костер. Если бы Перрин снова не поцеловал ее, то Джил испугалась бы. Его любовь так поглощала, что девушка не могла больше ни о чем думать. Когда они опять достигли пика блаженства, она заснула прямо у него в руках.

Джил проснулась внезапно, несколько часов спустя, и обнаружила, что Перрин спит рядом с ней. Внутри лампы свеча оплыл воском. Мгновение Джил не понимала, что здесь делает лорд, но постепенно она вспомнила все и чуть не расплакалась от стыда. Как она могла предать Родри? Как она могла вести себя как шлюха, с человеком, которого ненавидит? Джил села и разбудила Перрина.

— Убирайся вон отсюда, — сказала Джил. — Я больше не хочу тебя видеть.

Он просто улыбнулся и протянул к ней руку, и тут пламя в последний раз взметнулось, и свеча погасла. Какое-то время в темноте светился красный огонек — тлел фитиль, но и он медленно исчез. В темноте Джил освободилась от манящей улыбки. Перрин не успел ее схватить.

— Убирайся, или я найду меч и изрублю тебя на куски.

Не споря, он встал и принялся искать свои вещи. Джил прислонилась к стене, поскольку ей казалось, что комната кружится вокруг нее. Все звуки — шаги Перрина и шорох его одежды — звучали неестественно громко. Наконец Перрин оделся.

— Я действительно люблю тебя, — сказал он робко. — Я никогда не хотел просто разок переспать с тобой, а потом тебя бросить.

— Убирайся! Немедленно!

Он трагически вздохнул и выскользнул из комнаты, закрыв за собой дверь. Джил упала на кровать, обхватила руками подушку и рыдала, пока ее не сморил сон.

Когда она проснулась, комнату заливал солнечный свет, яркий, словно поток меда. Джил долго лежала и думала об этом свете, который почему-то казался ей твердым. Оловянный подсвечник блестел, как самое лучшее серебро, и даже серый камень стен будто бы пульсировал внутри великолепного света. Она с трудом оделась. Ее поношенная одежда в пятнах, с вытянутыми нитями казалась роскошной, украшенной вышивками. Когда Джил подошла к окну, то подумала, что никогда не видела такого великолепного летнего дня. Небо было ярким, словно сапфировым. Внизу во дворе конюхи занимались лошадьми, и звонкий стук копыт по булыжникам долетал до окон верхних этажей, подобно звону колокольчиков. На подоконнике появился ее серый гном.

— Ты знаешь, как я опозорилась?