Борец сумо, который никак не мог потолстеть - Шмитт Эрик-Эмманюэль - Страница 21

Однако обстановку в Ираке регулируют вовсе не юридические параграфы, а танки и бронетранспортеры. Американская бомба попадает в дом, где жила семья Лейлы. Саад узнает, что она и все ее родные погибли. Смерть приходит и в его семью: мужья сестер погибают при взрыве, устроенном на рынке террористом-одиночкой, а отец гибнет от пули американского патрульного, к которому тот бросился за помощью. Последней каплей становится смерть любимой племянницы: девочка умирает у него на руках от заражения крови, никто не в силах спасти ее, ведь в Багдаде, разрушенном американскими бомбардировками, не осталось ни врачей, ни лекарств. Юноша подумывает о самоубийстве, но ему является призрак отца. После долгой дискуссии (поскольку призрак куда более говорлив, чем отец датского принца) Саад решает покинуть Ирак, добраться до какой-нибудь цивилизованной страны и устроиться на работу.

Начинаются странствия Улисса (он назвался этим именем): он пытается примкнуть к террористам, пересекает пустыню в компании обкурившихся наркоторговцев, становится жиголо в каирском ночном клубе. Казалось бы, можно остановиться, но вместо Лондона, города своей мечты, он оказывается в лагере для нелегалов на Мальте, во время бесчисленных допросов разыгрывает амнезию. Ему противостоит доктор Цирцея, затем Циклоп (одноглазый капитан мальтийских сил безопасности). После кораблекрушения его выбросило на сицилийское побережье вблизи какой-то деревушки. Его подбирает местная учительница (соответственно, Навзикая).

В конце концов он добирается до Лондона, но он вновь разлучен со своей чудесным образом обретенной возлюбленной. Между ними вновь пролегли границы.

Критик из «Le Parisien» Филипп Вавассер писал: «Ни на секунду не теряя романного темпа, простым прекрасным языком Э.-Э. Шмитт создает горький и одновременно мудрый рассказ, который воспринимается как праздник духовности». Однако странствия шмиттовского Улисса звучат еще и как роман-памфлет, заставляющий задуматься, зачем вообще человечеству в начале третьего тысячелетия нужны границы…

Историю Одетты Шмитт создал специально для кинематографа. Вначале он предложил эту сценарную разработку кинорежиссеру Гаспару де Шаваньяку, однако тотчас столкнулся с тем, что кинорежиссеры мыслят в заданных жанровых рамках: комедия, комедия нравов, романтическая комедия, поэтический кинематограф, в то время как ему хотелось, чтобы все это объединилось в одном фильме. Так в конце концов он сам сделался не только автором сценария, но и режиссером-постановщиком, возглавившим съемочную команду из семидесяти человек. «Тогда-то я и оценил, как было здорово работать в одиночку!» И вот он каждый день выкраивает время для литературных занятий, превращает сценарий «Одетты» в новеллу, а затем постепенно добавляет к ней еще семь рассказов. Это помогает ему во время съемок не терять почвы под ногами.

Избранное Шмиттом направление можно определить как бегство от реалий убогого быта к поэтизации повседневной жизни. Помимо счастливой Одетты, в буквальном и переносном смысле парящей в облаках, в ряде эпизодов фильма появляется персонаж по имени Жезю (Христос). Это дворник. Его божественная ипостась существует лишь в восприятии Одетты. Это лишь тень Бога, его чеширская улыбка. Когда в городок Шарлеруа к парикмахерше Одетте внезапно прибывает прославленный Бальтазар Бальзан, чьи романы рождают радужные грезы, Жезю омывает ноги жильцам многоэтажки; когда ей удается рассмешить Бальзана, Жезю шествует по водам. Суровые кинокритики сочли этот ход надуманным и неловким. Шмитту подобная визуализация щедрости и альтруизма героини кажется необходимой. Посмотрим, воспользуется ли он подобным приемом в своем новом фильме «Оскар и Розовая Дама»! Как ему удастся «опространствить» текст, основанный на письмах, начинающихся словами: «Дорогой Бог!»

Работая над кинематографическим воплощением образа Одетты с великолепной комической актрисой Катрин Фро и параллельно прописывая сюжетные ходы одноименной новеллы, Шмитт все время держит в подтексте князя Мышкина, чья доброта, чистосердечие и беспомощность вызывают насмешки окружающих. Шмиттовская Одетта, со своими песенками из репертуара чернокожей дивы Жозефины Бейкер, с бантиками, разноцветными перышками, сентиментальна и мечтательна, нелепа и забавна, она раздражает и в то же время трогает до глубины души. Жизнь ее явно не балует, после смерти мужа она в одиночку растит сына и дочь (оба звезд с неба не хватают). Но ведь никто не в силах запретить ей мечтать. И вот, трепеща от восторга, она отправляется в Брюссель, где должна состояться автограф-сессия заезжей знаменитости Бальтазара Бальзана. Наконец-то она сможет сказать ему, как дороги ей его романы, она знает их едва не наизусть. Но, увы, от застенчивости она не может выдавить из себя ни слова, ей не удается внятно произнести даже собственное имя. Опозоренная в собственных глазах, Одетта возвращается к своим перышкам и кастрюлькам. Тем временем выясняется, что с прославленным писателем тоже не все в порядке. Высокие рейтинги не могут уберечь от пресловутого кризиса среднего возраста или опалы. Выступление топоровоподобного критика, презрительно швыряющего последнюю книгу Бальзана в корзину для бумаг, измена жены — и писатель повержен. Попытка самоубийства. Клиника. Бегство. Трогательное письмо Одетты, найденное в кармане пальто, кажется ему путеводной звездой.

Что тут скажешь? А он рисковый, этот мсье Шмитт! Писать романтические сказки и притчи для парикмахерш и консьержек, пытаться снять лирическую комедию для семейного просмотра под Новый год — это в сущности прогулка с завязанными глазами по минному полю. Да и вообще, как известно, пробуждать чувства добрые с помощью лиры или какого другого инструмента небезопасно. В какой-то момент зритель решительно отказывается верить героям фильма, раскачивающимся над городскими улицами на картонной луне, а на выходе из кинотеатра их поджидают злобные кинокритики, которые терпеть не могут земляничного сиропа. Короче, рейтинги фильма оказались невысокими. Шмитта это не остановило. В 2009 году он снял фильм «Оскар и Розовая Дама» по собственному сценарию. Кроме очаровательного мальчугана Амира, главные роли исполняют Мишель Ларок и Макс фон Сюдов, известный еще по фильмам Ингмара Бергмана.

«„Одетта“ — это синтез того, что мне удалось постичь в романе и театре, — говорит Шмитт. — Театр научил меня экономности композиции, точности штриха, а роман — умению распоряжаться временем».

Проза позволяет Шмитту превращать чисто философские и этические выкладки в софистические сюжеты, исследовать прошлое и настоящее, собирать свой Ноев ковчег персонажей, очеловечивать, оживлять их. Кинематограф, который притягивает его в последнее время, позволяет этих персонажей воплощать буквально, задействуя существа из плоти и крови. Важно, что при этом герои не превращаются в рупор авторских идей (а такое не редкость у писателей-философов), это не демонстранты, несущие плакаты с лозунгами и призывами, не марионетки. А сам автор не превращается в манипулятора-кукловода. Великие и ужасные, знаменитые и безвестные, мифические и реально существовавшие персонажи его вселенского театра, его истцы, ответчики, жертвы, обвиняемые, свидетели — это обычные люди, бьющиеся в тенетах бытия, взывающие о помощи.