Эхо драконьих крыл - Кернер Элизабет - Страница 48

Кое-как я добрался до своего жилья. Я ужасался и ликовал одновременно. Раньше меня порой посещало опасение, что я не способен полюбить кого бы то ни было, — и все же вот она, любовь, во всем своем чудесном проявлении, но к кому? К детищу гедри, унеси Ветры мою душу!

Или же я позволил себе предаться этим мечтам лишь потому, что подобный союз сам по себе попросту невозможен? «Выбрал самую недосягаемую из всех, Акхоришаан», — подумал я про себя, рассмеявшись вслух. И все же видение, в котором она представлялась мне одной из моего рода, не покидало меня, доставляя мне удовольствие и заставляя мою душу парить, раньше я никогда не чувствовал ничего подобного. Я казался себе юнцом, несмотря на все прожитые годы, и сейчас же решил, что буду просто наслаждаться этим новым для себя ощущением. Оно было поистине чудесным. Раз уж тому, о чем я грезил, не было суждено сбыться наяву, мне оставалось самозабвенно предаваться этим чувствам, покуда они длились. Вскоре она уедет, и жизнь моя вновь неспешно потечет по своему тихому руслу, а об этих мгновениях останутся лишь воспоминания, которые я буду лелеять до конца своих дней.

Я тяжело вздохнул. Мне придется собрать Совет, как потребовал Шикрар. Пока не кончилось утро, я должен созвать свой народ в Большом гроте, неподалеку от Рубежа.

Я стал в позу восприятия и приступил было к упражнению спокойствия, однако вскоре отказался от этой затеи. Как мог я созвать Совет, который будет решать, позволить ли мне встречаться с Ланен? Ведь имя ее по-прежнему звучало у меня в мыслях дивной музыкой…

Мне нужно было выждать несколько часов. А пока я дал полную свободу воображению, позволив ее словам и мыслям найти приют в моем сердце. Мы беседовали всего лишь несколько часов, и я знал, что через некоторое время чувства мои улягутся, и я смогу вновь доверять себе настолько, чтобы поговорить со своим народом.

Рано или поздно.

Ланен

Когда действие лансипа закончилось, я едва нашла в себе силы притащиться обратно в лагерь со своими мешками и завалилась спать. Проспав мертвым сном несколько часов, я проснулась, когда было далеко за полдень. Меня разбудило солнце — белое и яркое в это время дня, несмотря на позднюю осень. Перед глазами стоял короткий сон: лес, залитый ослепительным светом, и звучание песни, подобной которой я никогда раньше не слышала… Солнечный свет согревал меня, я чувствовала, что хорошо отдохнула, и первой, и единственной моей мыслью было поскорее дождаться предстоящей встречи.

Я не могла сидеть спокойно, когда мысли мои гонялись друг за другом кругами, и была глубоко благодарна тому, что мы, листосборцы, не обязаны были придерживаться строгого расписания. Сейчас в лагере было лишь несколько человек: одни возились с костром и варевом, другие после тяжелой ночной и утренней работы отправлялись на боковую, третьи, наоборот, выбирались из палаток и, пошатываясь, шли налить себе челану. Никому не было дела до меня и моих намерений, а Марика я и вовсе нигде не замечала.

Я укуталась в плащ и пошла по направлению к морю. Ночной холод отступил, и день был погожим, почти теплым при ярком солнце, хотя с моря дул легкий ветерок. Приспустив плащ, я вволю наслаждалась чудесным днем, пока была возможность, поскольку знала, что ночью наверняка опять будет холодно. По правде говоря, я пыталась осмотреть окрестности и просто насладиться тем, что нахожусь на том самом острове, который притягивал меня все эти долгие годы. Море казалось живым существом, словно танцующим в лучах солнца, в воздухе с радостным гомоном носились чайки, ветер был свежим и соленым; но все заслонял собой образ Акора: резкие черты его лица, виденного мною лишь при свете луны, мерещились мне везде, куда бы я ни посмотрела. Я не могла помыслить, что со мною происходит. Конечно, он был первым виденным мною драконом, весьма внушительным и производящим сильное впечатление, но почему мне вспоминаются больше его глаза, нежели слова? Не то чтобы внешний вид его был мне безразличен, но в нем было нечто такое, что вызывало во мне весьма неожиданные чувства. Я не могла дать этому определения, но это было явно что-то знакомое…

«Артур».

Я остановилась как вкопанная. Артур из поместья Берстед, что в Межном всхолмье, недалеко от моего прежнего дома? Во имя Владычицы, почему это я вдруг о нем подумала? В детстве он был моей любовью. Да, мне очень хотелось тогда быть с ним, и я рыдала, когда он женился на другой, но это было давно, и какое это имеет отношение к Акору?

«Ты любила его».

Да, наивной детской любовью. Да, в него влюбилась.

И многие дни после их свадьбы тебе мерещилось его лицо в каждом работнике твоего поместья.

Да, ну и… ой… Ой! Нет-нет, этого не может… Я ведь… О Владычица, нет, это невозможно!

«Разве?»

Еще чего не хватало! Я даже рассмеялась. Влюбиться в дракона? На подобную глупость не способна была даже я. Я ведь не дитя малое, чтобы сходить с ума по существу, настолько от меня отличающемуся. Я бы ни за что…

«Не такие уж мы и разные, — говорил он. — Будь он человеком, ты бы полюбила его, верно?»

Такая мысль показалась мне страшно привлекательной. Я попыталась представить его мужчиной, и образ этот почти без труда явился мне, словно готовый портрет. Я видела его — гибкого, статного, с волосами, блестящими серебром, и зелеными глазами, глубиной своей подобными морю; его красивое лицо озарено неподражаемой улыбкой, он берет мои руки в свои и прижимает меня к себе…

И тут огромная фигура, которую я видела ночью, вновь возникла передо мной: самоцвет сияет на кованом серебристом челе, голос подобен песне, а мысль — самой любви, и он произносит мне свое имя…

«Кодрешкистриакор».

«Пусть так. О святая мать Шиа, помоги! Пусть так, я люблю его», — ну вот, наконец-то я это сказала. Я люблю его, как бы он ни выглядел, и да помогут мне небеса! Но что же, во имя Владычицы, мне теперь с этим делать?

На этот вопрос внутренний голос не давал ответа.

Я стояла в раздумьях — и, рада сказать, даже смеялась про себя. Я не могла воспринимать свои мысли всерьез. Мне очень нравилось представлять его в виде человека, но меня по-прежнему очаровывал и его истинный, драконий облик, даже ничуть не меньше.

Одной Владычице ведомо, где бродили мои мысли, которым я предоставила полную свободу; однако вскоре я вынуждена была задуматься об иных вещах, не имевших ничего общего с любовью к существу возрастом в тысячу лет и размером с усадьбу Хадрона.

Я стояла за поворотом тропы, который обогнула некоторое время назад, погруженная в свои бредовые мысли, как вдруг услышала голоса. В нынешнем своем настроении мне никого не хотелось видеть, поэтому я отступила под прикрытие густого низкорослого ельника. Ветви елей были такого же цвета, как и мой плащ. Укрывшись в их тени, накинув капюшон на волосы — на ногах у меня были темные гетры, — я сделалась почти невидимой.

И очень кстати. Голоса приближались, и я поняла, что один из них принадлежит Марику.

Я надеялась, что они просто пройдут мимо, и тогда я смогу вернуться в лагерь, но вместо этого они остановились по другую сторону от поворота. Мне было хорошо слышно, о чем они говорят,

— Дело идет неплохо, господин, не правда ли? — сказал другой голос. Был он высоким, гнусавым и чрезвычайно неприятным, и я его сразу же узнала. Это говорил Кадеран, юркий проныра, всегда вившийся вьюном около Марика. Я не представляла себе, зачем ему понадобилось отправиться в это путешествие, но поскольку мне удачно удавалось избегать с ним встреч, то это меня особо и не интересовало. — Найти в первую же поездку плодоносящие деревья! Это будет величайшим торжеством! Скоро ты сделаешься таким богатым, что твои сокровища будут доставлять тебе немало хлопот.

— Не могу дождаться этого, — ответил Марик беспечно. Красота его голоса теперь была еще больше подчеркнута, в противоположность гнусавости Кадерана. — Да пребудет на мне подобное бремя до конца дней моих. А ты неплохо поработал сегодня.