Эхо драконьих крыл - Кернер Элизабет - Страница 41

Низкий голос, раздавшийся позади меня, добавил негромко:

— К тому же, кажется, гедри тоже не слишком осторожны при встрече с другими существами.

Ланен

Должно быть, я отскочила назад на десяток локтей. Приземлившись, я приняла бойцовскую стойку, — спасибо Джеми! — как будто это сейчас могло меня спасти. Они глазели на меня, я надеялась, что всего лишь с любопытством. Новый пришелец немного подался вперед. а луна к этому времени поднялась еще выше. Мне было очень хорошо видно обоих.

Но это не особо помогло.

В первую очередь я заметила, что второй был значительно крупнее Акора. Его гигантские клыки сверкали, когда он говорил, а широкие крылья были прижаты к телу, ниспадая складками в лунном свете. Шкура его была гораздо темнее, чем у Акора, но и у него во лбу я заметила самоцвет, чуть повыше глаз. И у того и у другого в самоцветах отражался свет луны, и они ярко переливались, хотя я подозревала, что свет был присущ им и сам по себе, исходя изнутри (в голове у меня пронеслась мимолетная мысль: если бы только Марик увидел эти самоцветы, он бы горы сдвинул, лишь бы их заполучить). Когда второй дракон встал передо мной, то заслонил собою полнеба, и луна на мгновение засияла у него меж рогов. Выглядело это устрашающе, и в то же время зрелище было неописуемо прекрасным.

И, по правде говоря, я была очарована. Во время первой встречи с Акором я совсем позабыла об их крыльях, и теперь они меня страшно интересовали; а еще мне было интересно, для чего им служат самоцветы. Хотелось бы мне сказать, что я сразу же позабыла всякий страх перед пришельцем, но на самом деле гордиться мне нечем: при виде его едва не припустилась наутек. Я и представить себе не могла такую живую громадину.

— Так это и есть то чудо, о котором твердил мне твой разум, государь Акхор? — спросил пришелец. Речь его была трудна для восприятия, но все же я сумела разобрать, что он говорит. — Она гораздо меньше, чем я предполагал, и я не вижу, чтобы от нее исходило сияние, которое ты, как утверждаешь, видел.

С необыкновенной быстротой он едва ли не вплотную подобрался ко мне; не будь я так напугана (хотя при этом твердо решила оставаться на месте) то, возможно, скорость его произвела бы на меня большее впечатление. Вся похолодев, я тем не менее изо всех сил старалась держаться спокойно.

Его голова замерла в нескольких дюймах от моего лица. Казалось, он обнюхивает меня, и я вся затрепетала: на мгновение он почудился мне огромным отвратительным зверем, настоящим уродом, вселявшим ужас. Я почувствовала, как к горлу моему подкатывает крик: этим чудовищным клыкам достаточно было лишь разок щелкнуть. При такой молниеносности я даже и не узнала бы, что меня постигла смерть.

Акор пришел мне на помощь, заговорив:

— Ну что, Шикрар, теперь ты доволен? С такого расстояния ты смог бы учуять следы ракшасов, даже если бы с ними якшалась ее бабка.

Я немного успокоилась, переведя дух. Шикрар отодвинулся назад (за что я была ему чрезвычайно признательна) но по-прежнему не спускал с меня глаз.

— Чего ты глазеешь на меня? — спросил он сурово. — Я не этот мягкотелый глупец, с которым ты беседовала вчера ночью, и распознаю истину, едва услышав ее.

На миг я задумалась, пытаясь подыскать какой-нибудь вежливый ответ, но тут же поняла, что вежливость в моем понимании вряд ли сейчас что-нибудь значила бы. Истину скрыть было невозможно, но на это я и не осмелилась бы.

— Я глазею, потому что сегодня ночь гораздо светлее — на небе ни облачка, — и мне вас обоих видно теперь гораздо лучше, чем Акора в прошлый раз. А еще потому, что ты даже больше, чем он, и я с тобою незнакома, и мне страшно.

Акор зашипел от смеха.

— Превосходный ответ, Ланен! — сказал он. — Вот, друг мой, ответ, делающий честь любому юному созданию. И ты все еще считаешь, что она способствует ракшасам проникнуть к нам?

Шикрар фыркнул, выбросив огромный сгусток пара.

— Еще многое нужно установить, — сказал он скрипучим голосом. — Я не верю тому, что она тебе рассказала. Она не юное существо, Акхор, что бы ты там ни думал, даже для гедри она далеко не дитя. Что привело тебя сюда, гедри? — прорычал он, обратившись ко мне. — Что заставило тебя приплыть сюда, так далеко от твоего рода? Ты что, лишилась рассудка? Или ты ищешь золото? Или гоняешься за острыми ощущениями, для чего приблизилась к границе, предусмотрительно не нарушая при этом наших законов, насмехаешься над смертью у нее перед носом? Предлагаю тебе выложить всю правду о своих намерениях, а иначе я, даже под угрозой мести со стороны своего друга, переломлю тебя надвое здесь же, и мне все равно, пересекала ты Рубеж или нет.

Я больше не боялась, хотя и сама не знаю почему. Думается, любой человек в здравом рассудке обезумел бы от слез или принялся бы лепетать что-нибудь маловразумительное — вроде того, как я прошлой ночью. Но утверждаю совершенно определенно: я не стала тратить время на подобные глупости. На меня вдруг нахлынуло воодушевление, и в следующий миг я уже знала, каким будет мой единственный ответ.

— Могу ли я говорить с тобой на Языке Истины, чтобы ты поверил моим словам? — спросила я.

Удалось! Он так и опешил, и гнев его сменился молчанием.

Внутренне я почти ощущала, как Акор улыбается мне.

«Отлично сделано, Ланен. Если захочешь принять мой совет, соберись с мыслями и сосредоточься на том, о чем будешь говорить. Это поможет тебе приглушить некоторые из твоих побочных мыслей».

Я сделала, как он сказал, хотя была несколько озадачена: что это еще, во имя Семи Преисподних, за побочные мысли? От Шикрара я ждала ответа на мое предложение.

Вместо этого он обратился к Акору.

— Это еще что такое? Она что, и впрямь мне это предлагает, Акхор? Как такое возможно? Гедри ведь глухи и немы к истинной речи!

Акор лишь посмотрел на него — так, по крайней мере, мне показалось. Тем не менее Шикрар вновь повернулся ко мне, и каким-то чудом его широкий, неподвижный лик выражал одновременно и недоверие, и любопытство.

— Ладно же, детище гедри. Можешь говорить со мною. Зовусь я Шикраром.

— А я — Ланен, — ответила я. После этого я обратилась к своим мыслям, изо всех сил стараясь сосредоточиться на них, как мне советовал Акор.

«Говорю тебе по всей совести, Шикрар: я прилетела сюда на крыльях своих грез, и другой причины у меня нет. Я впервые узнала о вашем народе много лет назад, когда услышала старинную балладу — „Песнь о Крылатых“, и с тех пор страстно мечтала повстречать вас».

Казалось, он услышал намного больше того, что я сказала.

Акхор

Разумеется, я слышал ее мысленную речь. Молодежь бесконтрольна, они не могут четко выбирать того или иного слушателя для направления своих мыслей, пока не поупражняются в этом некоторое время. Хотя сама природа, казалось, наделила Ланен этим дарованием — она делала успехи прямо-таки на глазах, — все-таки пока что мысли ее с легкостью мог услышать любой, кто находился поблизости. Они были чуть более собраны, чем раньше, ей ведь и до этого удалось без особого труда мысленно прошептать мне приветствие, но когда она обращалась к Шикрару, я расслышал сразу несколько мысленных потоков (и он, разумеется, слышал их тоже):

«Говорю тебе по всей совести, Шикрар — интересно, а какое у него истинное имя? Шикрар слишком уж коротко и некрасиво для дракона — я прилетела сюда — какое блаженство наконец-то быть здесь, я к этому еще не привыкла — на крыльях своих грез — о Владычица, этими грезами я и жила (видение: пробуждение в темной комнате, взгляд на окружающие стены, огромное разочарование) — и другой причины у меня нет — по крайней мере, пока не появился он. — Я впервые узнала о вашем народе — как же они сами-то себя называют? Готова поспорить, что не драконами, уж это точно — много лет назад, когда услышала старинную балладу (видение: много гедри, сидящих вокруг огня, один из них поет, остальные преисполнены удивленного изумления) — „Песнь о Крылатых“ — песнь среди тишины, я слышала шум от их крыльев, я знаю это, о Владычица, может, я еще доживу до того, чтобы услышать его взаправду — огромная радость оттого, что она видит нас так близко, что видит так близко меня — и с тех пор страстно мечтала повстречать вас (никаких побочных мыслей, но прилив страстного желания, лишь слегка заглушённого радостью, словно она еще не вспомнила о том, что ее желание уже осуществилось) — клянусь жизнью, я говорю правду, ты должен мне поверить».