Шанс Гидеона (Шанс для влюбленных) (др.перевод) - Кент Памела - Страница 22

— Садитесь, дорогая, — сказала она голосом, который был ничуть не слабее обычного, а медсестра подвинула Ким стул.

— Как вы? — спросила Ким, и серые глаза миссис Фейбер весело сверкнули.

— Я ничуть не жалею о том чудесном обеде, когда я удивила всех, появившись внизу, — ответила она. — Знаю, Гидеон считает, что я заслужила это заточение, но я не жалею. Во-первых, уже очень давно трое моих детей не собирались под одной крышей!

— И ваша внучка тоже скоро приедет, — мягко произнесла Ким, так как теперь это перестало быть секретом. — Возможно, даже сегодня днем. Вы довольны?

Миссис Фейбер кивнула.

— Я очень люблю Ферн, но ей совсем не обязательно приезжать… И если на то пошло, то и Чарлзу. Я ведь поправлюсь.

— Разумеется, поправитесь, — поспешила заверить ее Ким.

Маленькая старая дама задумчиво разглядывала ее.

— Значит, вы знакомы с доктором Малтраверзом, — пробормотала она. — Мне рассказала Нерисса.

— Я когда-то у него работала, — призналась Ким.

Серые глаза засверкали, выдавая, что их обладательница — неисправимый романтик.

— Он очень хорош собой, — прошептала она, словно полагая, что ее тонкий голосок не достигнет ушей медсестры, которая опять склонилась над медицинским справочником. — Гораздо красивей доктора Давенпорта, который, боюсь, уже начинает лысеть. Гораздо красивее Боба Дункана, который всегда напоминает мне великовозрастного школьника, но, думаю, что он не красивей моих сыновей. А вы как считаете? — Яркие глаза неподвижно уставились на Ким, словно то, что думала девушка, было чрезвычайно важно.

Тут вмешалась медсестра.

— Мне кажется, вам не следует так много разговаривать, миссис Фейбер…

Но миссис Фейбер лишь отмахнулась от нее тонкой белой ручкой, не сводя с Ким глаз.

— Вы согласны? — настаивала она. — Гидеон хоть и утомителен, но очень красив, не правда ли? И Чарлз… хотя не так, как Гидеон. Он слишком много пьет, но в любом случае он никогда не выглядел, как Гидеон… Это ведь мой первенец, знаете ли, — пробормотала она мечтательно. — Такой восхитительный был ребенок, но, к сожалению, каждый ребенок обязательно вырастает. А теперь эта женщина, Флеминг, сходит по нему с ума… Не дай Бог, он женится на ней, — произнесла миссис Фейбер, словно эта мысль давно беспокоила ее. — Вы согласны, что Моника Флеминг не годится в жены моему Гидеону?

Медсестра решительно поднялась.

— Мисс Ловатт, мне кажется, вам лучше уйти, — строго сказала она. — Больная чересчур разволновалась, а это никуда не годится. Возможно, вы еще раз заглянете к ней ненадолго сегодня днем, если и дальше пойдет на поправку.

Ким кивнула, но прежде чем уйти, склонилась над хозяйкой и ласково похлопала теплыми пальцами хрупкую белую ручку.

— Вы совершенно правы, миссис Фейбер, — с трудом произнесла она. — Совершенно правы! Но я не хочу, чтобы вы волновались из-за этого.

— А мы можем как-то помешать?

— Не знаю. Не думаю.

— Возможно, вы сумеете придумать что-нибудь!

Медсестра ждала, что она уйдет, и Ким выпрямилась, быстро улыбнувшись миссис Фейбер. Слегка кивнув ей, как бы обещая подумать над этим вопросом, она вышла в коридор, сознавая, что произвела на медсестру не очень благоприятное впечатление, так как от ее визита больная сильно разволновалась. Пока Ким шла по длинному коридору, глубоко задумавшись, она поняла, что это волнение возникло совсем недавно, а потому могло принести еще больший вред. А еще она поняла, что если силы позволят, миссис Фейбер вновь вернется к этому вопросу. И возможно, даже не один раз! За поворотом коридора она натолкнулась на Гидеона Фейбера, который направлялся в комнату матери, держа в руках целую охапку свежих цветов из оранжереи. Он резко остановился и с острым любопытством посмотрел ей в лицо.

— Как она? — спросил он.

Ким взглянула на него своими голубыми глазами, которые стали еще ярче благодаря темной голубизне шерстяного платья, и сразу поняла, что его мать права. Его мать абсолютно права: должно быть, он, в самом деле, был восхитительным ребенком. И сама того не сознавая, она мягко улыбнулась.

— Гораздо лучше, — заверила она его. — Мне кажется, ей гораздо лучше!

Глава ДВЕНАДЦАТАЯ

Состояние миссис Фейбер улучшалось с каждым днем, и когда доктор Малтраверз вновь посетил ее, он смог успокоить семью относительно здоровья их матери. Она обладала удивительной жизненной стойкостью и очень хотела поправиться, и он предсказал, что очень скоро так и будет.

Но ее так долго опекали, что теперь следовало избегать малейшего риска. Врач обнаружил, что она вполне довольна затворничеством в собственных покоях, и раз это ее развлекает, он не видел причин, почему бы ей не продолжить работу над мемуарами, как только она почувствует, что снова хочет ими заниматься. А еще, казалось, она получает удовольствие от компании Ким, поэтому он решил, что неплохо, если Ким будет проводить с ней больше времени, хотя бдительная медсестра, дежурившая днем, не согласилась бы с ним, если бы поинтересовались ее мнением: она считала, что Ким дурно влияет на пациентку, потому что по какой-то причине визиты секретарши вызывали гораздо больший восторг, чем визиты любого члена семьи, исключая, возможно, Гидеона.

Медсестра была женщина строгих правил, и ей доводилось и раньше работать с доктором Малтраверзом. Оказалось, мисс Ловатт тоже раньше работала с доктором Малтраверзом, но при виде фигуры в форменной одежде глаза его не загорались так, как при виде бывшей секретарши. Рукопожатием с сестрой он тоже не обменивался, но зато здоровался за руку с мисс Ловатт. Ким сидела возле кровати больной, собираясь уже уходить, когда объявили о его повторном приезде. Врача ждали часом позже, но оказалось, он успел на более ранний поезд. Медсестра Боуэн, лихорадочно поправляя шапочку и манжеты, многозначительно посмотрела на Ким, но доктор Малтраверз вытянул руку, не позволяя Ким покинуть комнату, и как бы между прочим бросил через плечо, что уверен, будто миссис Фейбер хочет, чтобы она осталась.

— Вы выглядите настолько лучше, — сказал он миссис Фейбер, — что это явно чья-то заслуга, а присутствие мисс Ловатт действует чудесным образом. Я помню, когда она работала у меня, я находил, что она действует как успокоительное.

Миссис Фейбер, которая настояла на том, чтобы Траунсер, помогавшая своей хозяйке следить за внешностью, зачесала ей волосы назад, перехватив их широкой атласной лентой, и которая настолько оправилась от болезни, что сочла необходимым сменить ночную кофту из голубого кружева на воздушную розовую, потому что та ей больше шла, лежала на высоко взбитых подушках и улыбалась врачу. Ей нравилось, что у него такие красивые белые зубы, а еще ей нравились его темные глаза и блестящие черные волосы, чуть тронутые серебром на висках, что только подчеркивало его благородную внешность.

— Ким — милая девочка, — сказала больная. — Она выполняет все мои прихоти, я не даю ей скучать, и поэтому мне хорошо, когда она рядом. Она умеет слушать, а я, должна признаться, люблю поболтать. Она такая хорошенькая, не правда ли? Вам не кажется, что она слишком хорошенькая для секретарши?

— Даже очень. — Доктор Малтраверз бросил чуть насмешливый взгляд в сторону Ким. — И кем, по-вашему, ей следовало быть, если не секретарем?

— Думаю, ей следует выйти замуж, — решительно заявила миссис Фейбер.

— Не могу с вами не согласиться, — тихо произнес врач и наклонился, чтобы послушать сердце больной.

Ким оставалась в комнате до конца осмотра. Доктор Давенпорт так и не появился, и пришлось ей провожать приезжего специалиста. Сестра Боуэн, как встревоженная наседка, смотрела им вслед, когда они удалялись по коридору, и будь ее глаза способны проследить за их продвижением и дальше, она, несомненно, нашла бы предлог, чтобы остаться в открытых дверях.

Но миссис Фейбер позвала ее, и той пришлось покинуть свой пост. Траунсер, находившаяся в соседней гостиной, уловила легкое недовольство в голосе медсестры и решила, что сейчас не стоит узнавать меню второго завтрака для хозяйки. Что-то подсказало ей, что сестра Боуэн не слишком довольна визитом лондонского специалиста.