Портреты - Кендал Джулия - Страница 14

– Ах ты, Боже мой, кажется, мы не хотим давать себя в обиду... Впрочем, это легко понять, раз вы успели пообщаться с моим милым братцем. Но не стройте иллюзий, дорогая. Его романы не бывают продолжительными.

– Послушайте, Роберт, – устало произнесла я, мечтая поскорее от него отделаться. – Макс всего лишь мой друг, так что не стоит торопиться с выводами. И вообще я терпеть не могу, когда кто-то лезет в мою жизнь, тем более малознакомые люди. Произнеся это, я вдруг вспомнила о Софии.

– Неужели? В таком случае, я не понимаю, почему вы пишете то, что для вас важно, если и впрямь не хотите, чтобы кто-то узнал ваши затаенные думы. Скрывать, где находится то, что вы изобразили, все равно, что запирать стойло, после того, как коровы сбежали. Я, между прочим, был на вашей выставке. Должен сказать, вам многое удалось, а особенно портрет мальчика. Тут с Максом нельзя не согласиться.

– Я счастлива это слышать. Но, тем не менее, не убеждена, что мои работы помогли вам проникнуть в мой внутренний мир. Хотя, как ни нелепо это звучит, именно картины многое рассказали обо мне Максу.

– Неужели я ошибаюсь? 3начит, мальчик был для вас не более чем моделью? А вообще-то конечно – столь горькое одиночество на лице такого маленького ребенка...

Терпеть его издевательство над Гастоном я не могла. Это было именно то, что я люто ненавидела в «цивилизованном», как выражался Макс, обществе. В эту минуту мне хотелось только оказаться как можно дальше отсюда, неважно с Максом или без него.

– Этот маленький мальчик, как ни странно – мой друг, он ласковый и смышленый, и хотя он действительно еще совсем ребенок, н, признаться, предпочитаю его общество вашему!

Поняв, что нагрубила ему, я прикусила губу.

– Клэр? – позвал меня Макс, появляясь в дверях, и наши взгляды встретились. Я уверена, что он сразу заметил, что я покраснела. Он подошел, присмотрелся вначале ко мне, потом перевел взгляд на брата. Роберт стоял, прислонясь к стене, и на его лице было заметно удовлетворение от того, что ему удалось меня огорчить, но он в свою очередь пристально посмотрел на Макса.

Макс, видимо, решив не выяснять, что произошло здесь в его отсутствие, сказал только:

– Я бы хотел сводить вас к морю, Клэр. Ночь лунная и теплая. Вы согласны?

– С удовольствием. Спасибо.

Я встала, стараясь не оглядываться на Роберта, но услышала, что он негромко усмехнулся.

Ровная поверхность холма ясно вырисовывалась в темноте, омытая лунным светом. Макс вел меня по тропинке, пролегавшей сквозь низкий кустарник. Он не произнес ни одного слова, но мне показалось, что он очень взволнован. Мы дошли до края, за которым начинался крутой обрыв, и Макс, бросив на землю свою куртку, предложил посидеть.

После напряженной обстановки, которая окружала нас дома, все здесь казалось на редкость мирным. Нас обдувал легкий ветерок, а внизу, омывая скалистый берег, постанывал прибой. В небе висел золотой диск, отражавшийся в темной воде. Густой и соленый запах моря действовал успокаивающе. Мы еще немного посидели в тишине, и Макс, наконец, заговорил.

– Я должен был предупредить вас насчет Роберта, а я, дурак, понадеялся, что он сегодня будет вести себя по-человечески. Простите меня, Клэр. Он очень огорчил вас, да?

– Нет, честное слово, нет, – ответила я, – мне не хотелось больше волновать Макса, а то, что он взволнован, было заметно.

– Клэр, милая, вам ни к чему меня обманывать. Я все равно знаю, что он донимал вас. Он выспрашивал обо мне?

– Нет, нет, – поторопилась я его разуверить. – Он просто пытался меня дразнить, я не понимаю, почему.

– А я понимаю. И он тоже. Черт возьми, я не должен был оставлять вас с ним наедине даже ненадолго. Так чего же он все-таки хотел?

– Он меня вывел из себя, заговорив о Гастоне – начал почему-то отпускать злобные и глупые замечания. Он был на выставке и, как я понимаю, хорошо знает, как сделать больно.

Макс долго не отвечал, а потом сказал:

– Да, узнаю Роберта. Ему нравится запах крови. Бедная девочка. Я бы с радостью задушил его за то, что он вас расстроил, пусть только еще попробует...

– Макс, что между вами произошло? Я почувствовала это, как только мы приехали.

– Ну хорошо... – Макс вынул сигарету из пачки и наклонился над сложенными вместе ладонями, чтобы прикурить. Затянувшись поглубже, он вздохнул и заговорил.

– У нас в доме вечно были сложности не одно, так другое, во всяком случае сколько я себя помню. Роберт на три года старше, и когда я появился на свет, он перестал быть тут главным. Как вы понимаете, мы все жили в Холкрофте. Мой отец был писателем, – хорошим, но немного себя переоценивавшим, а Джеймс, его брат – художником, как вы, и тоже хорошим. В доме много его работ, я вам их покажу. Места всем хватало, но, видимо, Роберт так не считал. И в один прекрасный день ему, как я понимаю, ударило в голову, что я, а не он унаследую поместье, хотя он и старший. На этом мирная жизнь кончилась. Еще хуже было то, что я хорошо учился в школе, и уж совсем никуда – что я с успехом занимался спортом, а это, как вы понимаете, имеет огромное значение в этом возрасте. Роберту спорт давался хуже. Нас обоих отдали в одну частную школу, что было роковой ошибкой.

– О, да, – тихо сказала я.

– А потом мои родители и младший брат, его звали Тристан, погибли. Тристану было всего одиннадцать, бедняге. Роберта злило, что ко мне проявляют участие, хотя я и сам охотно обошелся бы без этого.

Макс все курил, и сердце у меня сжалось, когда я увидела, какое у него сейчас было лицо. Кажется, Роберт сказал, что Гастон на картине выглядит одиноким? Сейчас я видела перед собой воплощенное одиночество, которое началось не сегодня, а длилось долгие годы.

– Роберт не жалел сил, чтобы досадить мне, и, учитывая, что он старше, ему это неплохо удавалось. Я не хочу вдаваться в подробности, но я, мягко говоря, вздохнул с облегчением, когда он кончил школу. Мне вполне хватало каникул, которые мы проводили здесь. Три года немалая разница в возрасте, когда приходится иметь дело с задирой.

– Могу себе представить! Не удивительно, что он не понравился мне с первого взгляда! Как же можно быть таким злющим! – с негодованием воскликнула я, чувствуя, как во мне закипает обида за Макса.

– Клэр, – отвечал он со смехом, – не стоит бросаться на мою защиту, уверяю вас. Но я еще не все вам рассказал.

– Ах, вот как? А что же еще?

– Несколько лет все было спокойно. Мы почти что друг друга не видели, начался университет, и так далее. Потом я женился на Софии. – Снова последовала долгая пауза, и я ждала, внимательно разглядывая пуговицу на куртке Макса, напряженно ожидая, что он расскажет дальше.

– Потом я начал становиться известен как критик. Мне везло, я преуспел, мне многое удавалось. Роберт мечтал стать художником, как его отец, но он неталантлив. Жизнь Роберта сложилась неудачно, и это сделало его еще и недоброжелательным. Он очень честолюбив, но так и не смог добиться признанья, а то, что его младший брат делал успехи, ожесточало его еще больше. В конце концов его жутко раскритиковали газеты, я, слава Богу, оставался в стороне. Но он обвинил меня в том, что я настроил против него моих друзей. Я, разумеется, этого не делал, но он мне так и не поверил. К сожалению, даже его отец критиковал его работы, и это его доконало. В конце концов он забросил живопись и открыл собственную галерею. У него были кое-какие деньги, чтобы начать свое дело, и он сумел их с толком употребить. Таким образом мы начали вращаться с ним в одних и тех же кругах, и он снова, причем еще пуще, стал со мной соперничать. Правда, на этот раз он нашел объект совсем рядом, дома.

Я, затаив дыханье, слушала Макса. Мне стало казаться, что шум разбивающихся о скалы волн звучит в ушах громче и громче.

– Роберт знал, что у нас с Софией нелады, и не преминул этим воспользоваться. София, как вы сами могли убедиться, очень красива, но для него куда важнее было то, что она моя жена. Я полагаю... в общем я уже говорил вам, что Софию бесило то, что я к ней охладел, а она прекрасно знала, какие у нас с Робертом отношения. – Макс выбросил окурок, и он полетел вниз, долго мерцая в темноте красным огоньком, пока не исчез из виду.