Волшебник Хуливуда - Кемпбелл Роберт - Страница 15

– Ради всего святого!

– Прогрессируя, АРК переходит в СПИД. Иногда стремительно, иногда не слишком.

– Я совсем запутался, – признался Свистун.

– А вы не все сразу, вы постепенно. Человек заражается вирусом, как правило, в результате сексуального контакта или же внутривенного вливания. Грязные шприцы наркоманов – вы об этом наверняка слышали. Страдающие гемофилией нуждаются в частом переливании крови, а это тоже фактор риска. Когда возникает необходимость переливания крови младенцу, бывает, что заражается и он. Хотя, конечно, донорскую кровь мы теперь строжайшим образом контролируем. – На мгновение она отвела от него взгляд и посмотрела куда-то в сторону. – Но и при таких обстоятельствах вероятность один шанс на миллион остается в силе. Если вы заразились вирусом, ваше тело начинает вырабатывать антитела. Именно это и проявляется в результате тестирования на СПИД, но это вовсе не означает, что вы им уже заболели. АРК представляет собой следующий шаг по направлению к СПИДу.

Свистун услышал, как к закусочной подъехала какая-то машина.

– А когда все-таки заболеешь? – спросил он.

– Тогда тебя ждет смерть. Есть множество болезней, от которых может умереть больной СПИДом, но как правило речь идет о саркоме или о двустороннем воспалении легких.

Дверь у них за спиной открылась. Мэри стрельнула глазами в ту сторону. Она слегка нахмурилась, словно увиденное у входа в закусочную несколько озадачило ее, словно у нее промелькнула какая-то мысль, ухватить которую она не успела.

Свистун оглянулся и посмотрел в ту же сторону. Мужчина в черном, длинные черные волосы которого были заплетены в косичку, уселся за стол. Официантка поспешила к нему принять заказ.

Свистун уже отвернулся и поэтому не заметил, как вновь прибывший, увидев в закусочной Мэри Бакет, раздумал есть и, поднявшись из-за столика, покинул помещение.

Рааб вернулся в машину. Он узнал маленькую сиделку, с которой столкнулся в больничном коридоре, придя в хоспис и отправившись на поиски палаты, в которой лежал Гоч. Встреча была недолгой, оба спешили по своим делам в разные стороны, но сейчас, в закусочной, он заметил по тому, как вспыхнули ее глаза, что она его вспомнила. Искорка узнавания вспыхнула в глазах и тут же исчезла, как задутая ветром спичка, но Рааб был достаточно искушенным человеком, чтобы сообразить: если он останется здесь, выпьет кофе и перекусит, она, вновь посмотрев в его сторону, наверняка вспомнит, при каких обстоятельствах видела это лицо. Так что перестраховка не помешает.

Он отправился в хоспис, оставил машину за углом, неподалеку от служебного входа. «Дипломат» оставил в машине, однако фотокамеру взял с собой. Дорогой «Никон», обмотанный черной изолентой не только, чтобы предохранить от возможной поломки (как поступают фотокорреспонденты на войне), но и чтобы не искушать уличных грабителей. Фотоаппарат служил пропуском во множество мест, куда не пускали посторонних: фотоаппарат в сочетании с его властной манерой держаться обеспечивали ему доступ куда угодно.

Он знал, что в большинстве зданий принято похваляться собственной системой мер безопасности, однако, за исключением тех домов, в которых могут находиться потенциальные жертвы террористов или носители государственной тайны, практически в каждое здание с ограниченным доступом можно проникнуть без малейшего труда. Главное в таких случаях не растеряться самому.

Рааб уверенно пошел по дорожке, ведущей к служебному входу в хоспис. Прошел через воротца, сквозь которые раз в неделю загружали в кузовы автофургонов запечатанные ящики и коробки с отходами медицинского учреждения. Молча прошел по коридору за канцелярией к палате Кении Гоча. Прибыл сюда быстро и безошибочно, потому что делать это ему пришлось не впервые.

А теперь он вернулся сюда за жалкими пожитками Кении Гоча.

В палате было пусто, тело уже увезли, постельное белье сняли. Разве что на голом матрасе оставались засохшие пятна крови.

Полицейских не было. Палата не находилась под охраной и не была опечатана, а значит, ее не рассматривали в качестве места преступления. Бритвенное лезвие размером с мизинец выскользнуло у него из двух пальцев в перчатке и застряло в горле у Гоча, но, судя по всему, этого до сих пор не обнаружили. Полотенце, наброшенное на грудь умирающему, оказалось как нельзя кстати.

Дверца стенного шкафа оказалась открытой. Он порылся в карманах Кении Гоча со сноровкой матерого «щипача», но обнаружил, что их уже опустошили. Увидел на полу, у стены, продуктовую сумку, наклонился, пошарил в ней пальцами и, ничуть не растерявшись, выбросил ее в раскрытое окно.

– Понравилось? – спросила Мэри Бакет.

– Понравилось, – ответил Свистун.

– Вы не обидитесь, если я пойду? У меня куча канцелярской работы. А расплатиться можете там, у кассы.

Пока он расплачивался, Мэри, как девица, воспитанная в строгих правилах, дожидалась, когда он, освободившись, подойдет и откроет перед ней дверь. Тут Свистун заметил, что эффектно выглядящий брюнет в черном уже исчез.

Когда они уже шли к хоспису (причем Мэри вновь взяла его под руку и старательно приноравливалась к его шагу), она сказала:

– Иногда мне кажется, будто я просто утопаю во всей этой писанине. А вы?

– А я работаю на свой страх и риск, причем ни то, ни другое не предполагает никакой писанины.

– Кстати, на ту же тему. Не могли бы вы сообщить мне адрес и телефон вашего друга?

– Вы собираетесь упомянуть в отчете о том, что он находился в палате? А какое отношение к смерти пациента имеет посетитель, находящийся на момент смерти в палате, и как это надо отразить в отчете?

– Никакого отношения. Просто хочу подстраховаться на всякий случай.

– На какой такой случай?

– На случай, вероятность которого составляет один на миллион.

– Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что Кении Гоч умер от кровоизлияния. И если вы укажете, что в палату вне вашего ведома и вами не замеченный проник посетитель, вы можете навлечь на себя неприятности именно этим.

– Я над этим подумаю, – сказала она. – Но на всякий случай мне эта информация все равно нужна.

– Ну, я не помню ни адреса, ни телефона. Я попрошу его позвонить вам, а там уж разбирайтесь сами.

Она с ухмылкой посмотрела на него.

– В чем дело?

– Господи, какой вы осторожный!

Они уже сбились с шага и шли вразнобой, задевая друг дружку бедрами и локтями. Она по-прежнему ухмылялась, стараясь, пусть и не в шаг, не отставать от него.

Глава девятая

Эб Форстмен в свитере и в куртке, оправляя скудные пряди волос на практически облысевшей голове, стоял у столика дежурной медсестры как раз, когда Свистун вернулся, в хоспис, провожая Мэри Бакет. Добровольная помощница, седовласая женщина с приятным лицом, увидев их, сказала что-то Форстмену, и тот, обернувшись, напряженно улыбнулся, словно не понимая, как вести себя в сложившихся обстоятельствах.

Седовласая женщина теперь, когда Форстмен отвернулся от нее, нахмурилась и жестом подозвала к себе Мэри.

Несколько мгновений женщины посовещались, а потом Мэри устремилась к посетителю, выбросив вперед руку для рукопожатия.

– Значит, вы и есть мистер Форстмен?

– Да. А вы та дама, с которой я разговаривал по телефону?

– Да. Сиделка Мэри Бакет.

– Вы просили меня подписать кое-какие бумаги и забрать личные вещи Кении.

– С вещами мистера Гоча возникла какая-то путаница. К сожалению, они вроде бы попали не куда надо. Но это, конечно, временно.

Форстмен косо усмехнулся, как будто в наши дни иного поворота событий ждать и не следовало.

– Временно?

– Кто-то положил их туда, куда мы вещи пациентов, как правило, не кладем. У нас множество неопытных добровольных помощников. Поступают, поработают самую малость и уйдут.

– Но не думаете же вы, что кто-то посторонний мог украсть его вещи?

– Не думаю, чтобы у мистера Гоча имелось что-нибудь, что кому бы то ни было вздумалось бы украсть, – ответила Мэри на вопрос Свистуна.