Ваш скандальный нрав - Чейз Лоретта - Страница 27

– Судя по содержанию твоего трактата, – промолвила Франческа, – такое развитие событий вовсе не исключено.

Она заставляет его смеяться. Она доводит его до ярости. Она сводит его с ума. Но он же наполовину итальянец! Как ему остаться к такому равнодушным?

Джеймс быстро подошел к ней. И обвил одной рукой ее талию. Другую руку он положил ей на затылок.

– Ты порочна, – сказал он.

– Да, – отозвалась Франческа.

– От меня ты получишь только один-другой поцелуй, – промолвил он. – Я не одна из твоих живых игрушек. Ты не будешь использовать меня, как используешь свои драгоценности. Нельзя доказать с моей помощью то, что ты хочешь доказать, и выбросить меня вон.

– Это ты так думаешь, – проговорила Франческа. И, запрокинув голову, она улыбнулась долгой, медленной, влекущей улыбкой.

– Первое, что я собираюсь сделать, – сказал Джеймс, – так это стереть мерзкую улыбку с твоего лица.

Он прогонит мысли о принце-мальчишке из ее головы, заставит ее забыть о его существовании. Джеймс знает о женщинах больше, чем этот убогий Лоренцо узнает за всю свою жизнь, даже если впредь не будет заниматься ничем другим.

Джеймс поцеловал Франческу, но только не в губы, на которых все еще играла ее дразнящая улыбка. Он поцеловал ее в висок, а затем в верхнюю часть скулы. Потом, вспомнив о том, что она делала прошлой ночью, когда поддразнивала его, водя пальцем по уху, Джеймс прошелся губами по той же дорожке от уха вниз. Нежные неторопливые поцелуи прервались в том самом месте, где Франческа накануне тоже сделала паузу.

Она задрожала.

А потом и он тоже.

Легко и очень осторожно, словно Франческа была невинной девушкой, о которой он мечтал много лет, Джеймс стал ласкать ее все откровеннее. Губами он стянул ночную сорочку с ее плеча и запечатлел на нем поцелуй. Потом сотворил ожерелье из мелких поцелуев в том месте, где вчера поблескивали ее жемчуга. А затем поцеловал в нежный изгиб груди. Джеймс ощущал при этом, что сердце Франчески бьется все быстрее и быстрее – как и его собственное.

Она пыталась оставаться спокойной, но он чувствовал, что ее тело сотрясает мелкая дрожь, которую Франческа безуспешно пыталась сдержать. Точно так же она не могла унять участившегося дыхания, от которого с таким волнением все быстрее приподнималась и опускалась ее грудь. Не могла она скрыть и жара, охватившего ее, от которого аромат ее кожи стал еще сильнее. Аромат жасмина, к которому примешивался запах женщины.

Джеймсу хотелось раствориться в этом аромате, раствориться в ней. Чтобы забыть обо всем на свете и следовать лишь ее зову сирены.

«Привяжите меня к мачте».

Он поднял голову.

Глаза Франчески медленно открылись. Ее затуманенный взор встретился с его взглядом.

Она схватила руками его лицо.

– Чудовище… – проговорила Франческа хриплым голосом.

– Что ж, в таком случае приручи меня, красавица, – сказал он. – Бросаю тебе вызов.

Его руки пробежали по ее груди, затем спустились вниз, задержались на тонкой талии и скользнули еще ниже, по изящному изгибу ее стройных бедер.

«Ты не за этим пришел сюда», – напомнил Джеймсу внутренний голос, спасавший его все эти годы.

Но он и без того знал, что пришел не за этим. И понимал, что долго эта история не продлится.

И все же легкие прикосновения ее нежных рук удерживали его. Она манила его еще и своим ласковым взором, в зеленой глубине которого Джеймс сумел разглядеть совсем другую женщину. Точнее, даже не женщину, а невинную девочку – искреннюю, чистую, нециничную, не столь самоуверенную.

Джеймс пытался убедить себя, что это всего лишь игра его воображения, а его способность мыслить разумно куда-то исчезает в ее присутствии, потому что он не в силах контролировать себя. Однако его сердце дрогнуло, хоть он и не мог дать волю чувствам.

И для того чтобы прогнать это ощущение, чтобы не видеть волнующей его ранимости в ее взоре, Джеймс поцеловал Франческу.

Это был долгий и страстный поцелуй. Франческа по-прежнему нежно держала его лицо в руках, как будто собиралась делать это вечно, как будто ее послушные губы не сдавались ему, а приглашали к дальнейшим действиям, манили туда, откуда выхода нет.

Джеймс знал, что вечности не существует, что выход есть всегда, и все же он заблудился, потерял равновесие. Он потерял и свой внутренний голос, который помогал ему всегда оставаться начеку. Его чувства наполнились ею, ее вкусом, ее запахом. Шелк соскальзывал с нее, а его руки продолжали изучать плавные линии ее тела. Франческа льнула к нему, повиновалась его прикосновениям, чтобы его руки и его мир наполнились ею и там не осталось места ни для чего другого.

Внутренний голос сказал бы ему, что это всего лишь искусство опытной куртизанки, но он уже не слышал его. Зато его руки ласкали теплое и послушное женское тело… запах жасмина смешивался с запахом ее кожи… ее высокая грудь прижималась к его груди… ее нежный живот вжимался в его восставшую плоть, рвущуюся на свободу.

Его руки, задержавшиеся на ее бедрах, стали медленно, дюйм за дюймом приподнимать шелковый подол ее ночной сорочки, а поцелуй все продолжался, игра становилась все более опасной, постепенно уступая место жгучему желанию.

Наконец рубашка полностью оказалась в его руках, и он снял ее с Франчески – скользкий шелк вмиг упал вниз, обнажая ее бедра, ее округлые ягодицы. Рука Джеймса потянулась к ее лону, и Франческа прервала поцелуй. Из ее груди вырвался звук, похожий на стон, она задрожала еще сильнее.

Ее лоно уже увлажнилось, она была готова принять его, и Джеймс мог взять ее немедленно, как того требовал его животный инстинкт.

«Я лучше, чем кто бы то ни было. Я тот, кто заставит тебя сдаться – полностью, бесповоротно».

Пробравшись сквозь курчавую поросль, прикрывающую ее лоно, его пальцы принялись поглаживать, тереть нежный бугорок. Франческа задвигалась в такт его ласкам, она стонала, льнула к нему, ее голова задевала его грудь. Джеймс хотел, чтобы она отдалась ему, принадлежала только ему.

Его сердце билось так быстро и громко, что его стук, должно быть, оглушал ее. Однако и ее сердце рвалось из груди, потому что дыхание Франчески становилось все более прерывистым. Вот ее тело содрогнулось, из ее груди вырвался тихий крик. Она, дрожа, прижалась к Джеймсу.

Он обнял ее и привлек к себе. А затем поднял и понес к смятой постели.

Около кровати Джеймс снова поставил Франческу на пол.

И в этот момент откуда-то издалека раздался шум: голоса, стук каблуков по полу террасы. Джеймс слышал эти звуки, даже не осознавая, что они могут означать, однако его реакция была мгновенной: ведь он обладал способностью распознавать звук шагов, раздававшийся в нескольких комнатах от него. Закрытые двери и мягкие ковры не были ему помехой. Коллеги не раз говорили, что у него слух и чутье, как у кошки.

Джеймс быстро отодвинулся от Франчески, глядя ей в глаза, полные каких-то непонятных ему чувств. Что же это было? Гнев? Боль?

Наконец и она услышала шум. Взор Франчески устремился к двери. Послышался голос служанки:

– Разумеется, месье граф, я напомню госпоже, что вы ее ждете.

– Я сам ей об этом напомню, – сказал граф.

К этому Франческа не была готова. Она растерялась, не зная, как поступить.

Ее сердце билось учащенно. Франческа осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, как же поступить. И заметила, что Джеймс наклонился и поднимает что-то с пола. Она помотала головой, чтобы прийти в себя. Ее пеньюар… Господи! Ей же надо прикрыть наготу!

Джеймс бросил ей халат. Франческа быстро сунула руки в рукава, а Джеймс подошел к окну, повернулся и стал смотреть на двор, заложив руки за спину.

Дверь распахнулась.

В спальню вошла горничная, а следом за ней – пожилой мужчина.

Франческа с трудом нашлась что сказать:

– Наконец-то ты пришла, Тереза. – Ее голос звучал как-то странно, непривычно, словно принадлежал не ей. Он был слишком высоким. Глубоко вздохнув, Франческа продолжила: – Я могла бы за тобой и не посылать… Только я не привыкла одеваться сама. К тому же присутствие всех этих мужчин отвлекает меня.