Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт - Страница 35

Там, где полагалось находиться машине Тиллмэна, и впрямь стоял «БМВ». Однако не тот «БМВ», который пострадал в недавней аварии. Этот был новехоньким, ослепительно-черным, с кричаще-красной кожаной обшивкой в салоне.

Над дверью студии горела красная лампочка. Звенел колокольчик, то вспыхивал, то гас сильный свет. Свистун прошел в студию. Здесь работал кондиционер. Участвующие в записи актеры говорили громкими голосами, чересчур громкими в абсолютной тишине. Свистун подался поближе к тому месту, где шла запись, пройдя мимо техников, тянущих по полу кабель и проверяющих освещение. Кожаные пояса с инструментами крепились у них к черным шелковым блузам с названием телесериала. Голливудские воители рекламировали сам факт своего трудоустройства.

Тиллмэн восседал в кресле, на спинке которого было выведено его имя. На режиссерском месте рядом с ним сидела хорошенькая девица. Рука Тиллмэна лениво возлежала у нее на бедре, самим жестом демонстрируя то ли факт обладания, то ли раздумья над тем, стоит ли такового добиваться. На голове у Тиллмэна была вязаная кепочка. На щеках – пятна грязи. Он выглядел веселым и крепким мужиком. Он выглядел настоящим полицейским.

Худощавый темнокожий актер, исполняющий в сериале роль его напарника, сидел в кресле, подавшись к Тиллмэну, и рассказывал ему что-то смешное, не сводя при этом глаз с пышных титек девицы. Он то и дело облизывал пересохшие губы. Давая ей знак. Делая предложение. И бросая вызов Тиллмэну.

Тиллмэн поглядывал на него заспанными глазами. Самодовольный. Самоуверенный. Девица никуда не денется. Белое мясо, а вовсе не черное – таково меню на нынешний ужин. Свистуна Тиллмэн заприметил издалека. И сразу же самую малость забеспокоился. На минуту Свистун дал волю добрым чувствам по отношению к этому парню. Тиллмэн, в конце концов, начал с самых низов и проложил себе дорогу чуть ли не на самый верх. Попал в знаменитости, что означает и радости, и тяжкое бремя. Ты знаменитость – и весь мир вокруг тебя стал другим, и люди тоже стали другими. Зарабатываешь кучу денег и кучу лавров, а люди начинают ненавидеть тебя и исподтишка желают тебе гибели. Паршивые людишки.

Тиллмэн встал, вид у него был раздосадованный. Вытянул руки ладонями вверх, предупреждая Свистуна, чтобы тот не вздумал подойти поближе.

– Какого черта! Кто вас сюда пустил?

Свистун меж тем двинулся дальше. И заговорил чуть ли не шепотом:

– Вижу, вы обзавелись новой милашкой. Вы же не хотите, чтобы я испортил вам все удовольствие?

– Что за вздор! О чем это вы?

– Мне хотелось бы знать, связались ли вы уже с вашими адвокатами. Именно так вы и собирались поступить в ночь на Святого Свайтена.

– Когда-когда?

– Пятнадцатого июля. В ночь, когда вы попали в аварию.

– В какую-такую аварию?

– О Господи, неужели вы станете утверждать, будто вас там вообще не было?

– О чем бы вы ни говорили, меня там не было. Я был дома, у себя в постели, с хорошей книгой.

– Нахальный вы сукин сын, вот что я вам скажу! Если вы не позвонили адвокатам, то кому же вы позвонили?

– Пошел на хуй.

– Но Шилу вы все-таки решили облагодетельствовать, не так ли?

– Все, что вы говорите, для меня китайская грамота.

– А разве это не кто-то из ваших друзей предложил ей работу в Новом Орлеане?

– Какую еще работу?

– Это мне хотелось бы узнать у вас.

– Я просто не понимаю, о чем вы. Уистлер всмотрелся ему в лицо и понял, что он не врет. И решил сделать выстрел вслепую – повредить ему это не могло.

– Я вижу, у вас новая машина.

И вновь в глазах у Тиллмэна мелькнула досада.

Что-то с этой машиной было не так. Интересно, что?

– Захотелось мне обзавестись новой машиной, вот я и обзавелся.

– Понятно.

– И проваливайте отсюда, иначе я распоряжусь о том, чтобы вас вышвырнули.

– Знаете, парень вы, наверное, неплохой, если соскрести с вас все это говно.

– Не получается, – сказал Баркало.

Чиппи стоял полностью обнаженный. Тело у него было костистое, кожа белая. Пенис и мошонка выглядели темнее – примерно того же цвета, что лицо и руки. Главный инструмент бессильно повис между ног, съежившись, как перепуганный зверек, которому хочется забиться в норку. Чиппи не терпелось прикрыться руками, но что-то подсказывало ему, что подобный жест, свидетельствующий о скромности, способен привести Баркало в еще большую ярость.

– Прошу прощения, – пробормотал он.

– Что это значит? Мне казалось, что я имею дело с парой профессионалов, а ты ведешь себя как перепуганный карапуз.

– Знаете ли, может, все дело в том, что мы с нею занимались этим всего один раз.

– В машине у Чиппи, на заднем сиденье, – пояснила Лейси.

– Что, и в койке не были? И ночь вместе не проводили?

Лейси рассмеялась.

– Я живу с бабушкой.

Она, подобно Чиппи, была совершенно раздета, однако держалась с большей непринужденностью.

Она лежала на кушетке, на которую было наброшено грубое покрывало. Но страшно ей уже не было. Она даже испытывала определенное возбуждение из-за того, что трое мужчин смотрели на нее, пока Чиппи сперва лизал ее снизу, чтобы разгорячить, а потом попытался проникнуть в нее своим пришедшим в полную негодность инструментом. Теплые лучи прожекторов плясали по не телу – и это доставляло ей удовольствие. Человек, у которого были такие чудовищные глаза, по большей части прятал их, уставившись в глазок камеры. А линза смотрела на нее безличным взглядом призрачного любовника.

– Ладно, допустим, – сказал Баркало, словно услышанные им доводы показались ему и убедительными, и достаточными. – Он тебе полизал, теперь ты ему полижи. Или ты имеешь что-нибудь против?

– Не знаю. Я этого никогда не делала…

– Не морочь мне голову!

– … на людях. Только наедине.

– Вот и попробуй. Это все, о чем я прошу. Только попробуй.

Чиппи подошел к Лейси. Босые ноги оставляли на бетонном полу пыльные пятна.

Господи, подумала Лейси, ему так страшно, даже ступни у него вспотели. Он слегка расставил ноги. Она встала на четвереньки и нагнула голову, чувствуя, как по всему ее телу вновь разливается страшная слабость. Она старалась ни о чем не думать, но что-то все время подсказывало ей, что Чиппи обладает более острым чувством опасности, чем она. Снизу вверх она посмотрела на его плоский живот, выпуклую грудь, жилистую шею и маленький подбородок. Зубы у него чуточку выступали вперед, а над ними нависал длинный тонкий нос. Из глаз его, сейчас круглых, как два блюдца, струился страх, смысл которого она предпочла бы сейчас не разгадывать.

Важно было сделать все хорошо, чтобы не рассердить волосатого мужика с чудовищными лапами и того, другого, с дикими глазами. Путь к спасению пролегал именно здесь.

– Постарайся как следует, – зашептала она себе, обнимая губами вялую плоть Чиппи. – Тебе надо постараться как следует. Надо сделать так, чтобы он встал.

Грязь на щеках у человека с полицейской автостоянки не была театральным гримом. Это была честная грязь, это была грязь трудового человека. Когда Свистун, знакомясь, подал автослесарю руку, тот покачал головой.

– У меня грязные.

– Неважно.

Свистун держал руку на весу, не убирая ее. Автослесарь вытер руки ветошью и обменялся с ним рукопожатием.

– Меня зовут Честер Вендт, – сказал он.

– Как организовано в этом гараже посменное дежурство?

– Месяц работаем, месяц отдыхаем.

– Сменяетесь первого?

– Точно.

– Значит, пятнадцатого июля вы работали?

– Ясное дело.

– Припоминаете, как сюда доставили серебристый "БМВ"?

– С помятыми крыльями? И с побитым радиатором?

– Точно.

– А кто вы такой? Предъявите мне какое-нибудь удостоверение.

Как всякий нормальный человек, Вендт проникся внезапной подозрительностью.

– Я тут неофициальным образом.

– Тогда нам не стоит говорить о делах полиции.

– И о делах страховой компании тоже?

– Ага, понял.