Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт - Страница 19

Пиноле, разинув рот, уставился на Роджо, но ждать от того поддержки не стоило: коротыш пожирал глазами тяжелые груди Буш.

– А ты-то, Буш, чем занимаешься, – зловеще прошептал Баркало. – Выставила напоказ свои дыни и прохлаждаешься. Ну-ка, убирайся отсюда.

– Да Боже мой, прикормил этих двух говнюков, привадил, шляются туда-сюда без стука, а я же еще, понимаешь, виновата, – обиженно заканючила Буш. Завернувшись целиком в простыню, она поднялась из постели. – И, кроме того, эти говнюки насмотрелись на меня сверху донизу, спереди и сзади, пока я снималась в твоих поганых фильмах.

– Это другое. Это деловые взаимоотношения.

– Да с какой стати они вообще вернулись сюда из Лос-Анджелеса? Мы же сами собираемся туда через пару дней! Так нет, ты шлешь их туда первыми, а они вдобавок еще и возвращаются! Прямо челночную дипломатию развели. Да я с самого начала не могла понять, чего ради ты связался с этими идиотами. – Она с яростью посмотрела на Роджо. – Эй, болван, я собираюсь пойти отлить! Хочешь посмотреть, как я это делаю?

И все же он осмелился поглядеть ей в глаза. Она бросилась в ванную, волоча за собой по полу конец простыни.

– Да уж, правильно она говорит, нечего было с вами и связываться, – заорал Баркало. – Надо было оставить вас в полном дерьме. Потому что только там вам и место. Какого хера вы все это устроили?

– Началось с того, что мы пропустили по паре стаканчиков. И нюхнули, сам понимаешь, – сказал Пиноле.

– Ни хера я не понимаю! Иначе бы я не спрашивал.

– Мы малость порезвились. А потом она затерялась, – сказал Роджо.

– Ни хрена себе порезвились! – Баркало шарахнул кулаком по газете, разорвав лица Чиппи Берда и Лейси Огайо, только что с ухмылкой глядевшие на него с газетной страницы. С трудом он заставил себя заговорить потише. – Я велел вам избавиться от этой головы, а вы начали ею играть в футбол. Нет, я этого понять не могу! В футбол! И при этом вы от нее так и не избавились.

– А мы-то решили, что избавились, – сказал Пиноле. – Утопили ее в озере. Откуда нам было знать, что невесть откуда выскочит зверек и выудит ее себе на ужин? Откуда нам было это знать?

– Да какого черта вы вообще отправились на озеро? Для таких вещей в городе существует болото.

– В следующий раз будем умней.

– И только-то, разнесчастный ты сукин сын? Ваша глупость может сорвать величайшую сделку во всей моей карьере. Поняли? Мне собираются поручить порнобизнес во всей стране к западу от Миссисипи. Усекли? И следить мне надо за тем, чтобы никак не привлекать к себе ненужного внимания. А теперь у меня неприятности. Утром мне сообщили, что тело без головы нашли в Лос-Анджелесе, на углу Голливудского бульвара и Виноградной. И знаете, кто сидел за рулем той машины, откуда выпало тело? Вилли Забадно!

– Ни хрена себе!

Баркало посмотрел в сторону ванной как будто затем, чтобы удостовериться, что Буш не слышит их разговора.

– И вот после такого утреннего сюрпризика я читаю эту дрянь в газете. А что, если моему человеку на Западном побережье попадется на глаза эта скандальная газетенка? И прочтет он как раз про ту голову, которой вы, видите ли, играли в футбол? Что он, дважды два перемножить не сумеет? Труп без головы в Лос-Анджелесе и голова без трупа в Новом Орлеане?

– Но послушай, – вступился Пиноле. – С чего ты взял, что голова здесь и тело там из одного набора?

– Потому что это тело проститутки, и на жопе у нее бабочка. А я не думаю, что в стране так уж много обезглавленных женских трупов и отсеченных от туловища голов, чтобы это не привлекло к себе определенного внимания. Ну, вы хоть понимаете, чего я от вас обоих жду?

– Ты ждешь, чтобы мы разыскали этих двоих болтунов, протрепавшихся газетчикам про голову, и позаботились о том, чтобы они больше ни о чем не трепались, – сказал Роджо.

– И чтобы похоронили мы их не в озере, а на болоте, – добавил Пиноле.

– Да, – сказал Баркало. – А первым делом утопите этот чертов «кадиллак» с антенной.

– Но нам же на нем добираться на побережье, – вздохнул Пиноле.

– Я сказал: утопите его немедленно!

– Но его можно перекрасить, – не согласился Пиноле.

Баркало посмотрел на него с такой яростью, что здоровяк, не выдержав, отвел глаза.

– И вот в нем-то и утопите эту парочку, – сказал Баркало. – Только сперва притащите их сюда в студию. Мы их для начала самую малость поснимаем. Нет смысла убивать их уж совсем понапрасну.

Уистлер разыскал Гарри Шуновера в маленьком баре через дорогу от многоквартирного дома на Западной авеню, в котором и проживал со всем своим семейством полицейский. Шуновер сидел у окна, в которое барабанил желтый дождь, сидел, грея обеими руками бокал с пивом и не сводя взгляда с окон третьего этажа в доме напротив. У него были печальные глаза спаниеля. Рыжие волосы гладко расчесаны, словно у первоклассника, которого мамочка привела в божеский вид перед уроками.

Уистлер представился и спросил, не может ли он угостить Шуновера холодным и свежим пивом.

– Да я этот-то бокал уже полчаса грею. – Ровный выговор выдавал в Шуновере переселенца с Восточного побережья. – Кто вы такой и что вам нужно?

– Меня зовут Уистлер.

Шуновер окинул его пристальным взглядом и вновь уставился на окна своей квартиры.

– Оборн рассказывал мне про вас.

– И на углу Голливудского и Виноградной вы видели то же самое, что и он?

– То же самое. А теперь проваливайте.

– Вы там живете?

– Где это – там?

– За окнами, на которые вы уставились?

– Что вам известно о том, где я живу?

– Ровным счетом ничего. Поэтому я и спрашиваю.

Шуновер наконец полностью переключился на Свистуна.

– Если уж вам так хочется строить из себя полицейского, если уж так хочется бороться за закон и порядок, – саркастически начал он, – что ж вы не поступаете к нам в ряды? Или вы "голубой"?

– Я хромаю.

– Вы воняете!

– Вы так злитесь на меня, потому что понимаете, что я сделаю вам некое предложение и, скорее всего, вы его примете, не правда ли?

Глаза Шуновера стали еще более плоскими, чем вначале. Плоскими, опасными и наполненными меланхолическим отчаянием из-за собственной жизни, превратившейся в нечто совершенно непотребное.

– Ну, и сколько вы предложите?

– Двадцатку.

– Я двадцатками уши затыкаю.

– Сильно сомневаюсь в этом. У вас пятеро детей и вечно жалующаяся на жизнь жена. Ну, а как насчет полусотни?

– А что вам нужно?

– Весьма немногое. Только то, что вы на самом деле видели прошлой ночью на углу Голливудского и Виноградной.

– А какая тут выгода для вас?

– Я был там и видел все собственными глазами. А теперь все только и делают, что внушают мне, будто мне все померещилось.

– А не наплевать ли на все это?

– Хочу доказать себе, что не сошел с ума.

– И как вы собираетесь это использовать?

– Во всяком случае, в газеты обращаться не стану. А как собираюсь использовать, еще толком не знаю. Может, мне просто не нравится, как лихо тут замели следы. Когда дерьмо присыпают песочком, ты сам вляпываешься в него рано или поздно. Скажем, я действую из чистого любопытства.

– Столкнулись две машины. Новехонький серебристый «БМВ» и колымага семьдесят четвертого года выпуска. Водителя колымаги убило. Водитель «БМВ» дождался нас у входа в кофейню. Мы вызвали детективов, потому что имела место жертва…

– Прошу прощения за то, что вас прерываю. Только одна жертва?

– Было и другое тело, прикрытое одеялом. Женское. Строго говоря, ее смерть не могла произойти в результате аварии.

– Не могли бы вы описать мне это тело?

– Тело было без головы. Будь голова на месте, женщина была бы пяти футов одного дюйма ростом и примерно ста пяти фунтов весом. Азиатского происхождения. Возможно, китаянка. Но скорее всего, вьетнамка. Ноги кривоваты и грудь очень маленькая. Скорее всего, сайгонская шлюха.

Свистун мог бы сказать, что подобный портрет, составленный на основе обезглавленного тела, был профессиональным шедевром, однако решил удержаться от этих слов.