Питомцы зоопарка - Чаплина Вера Васильевна - Страница 12

Сколько было постоянных мучений, когда нужно было вывести собаку погулять! Пери — из комнаты, а Кинули за ней. Отталкивает её лапой, не пускает. Приходилось хитрить. Я отвлекала Кинули ласками, Вася занимал место у двери, чтобы вовремя её закрыть, а Маша хватала Пери и бежала с ней по коридору. Но похищение удавалось не всегда. Иногда Кинули вырывалась, мчалась за Машей, отнимала Пери и возвращалась на место, волоча за шиворот собаку. Называлось это «похищение Пери». Пери уже привыкла к такому обращению, покорно висела в зубах львицы и не сопротивлялась.

Незаметно прошла зима, весна, наступило лето, а вместе с ним и пора отдавать Кинули в Зоопарк. И вовсе не потому, что она нам надоела или мешала. Совсем нет. Даже наоборот. Подрастая, Кинули становилась как-то послушнее, смирнее. Лучше чем когда-нибудь рассчитывала она силу своей лапы, остроту когтей величиною с палец. Играя, чуть-чуть дотрагивалась лапой, и не было случая, чтобы порвала хотя бы чулок. Не портила и вещи. Теперь Маша свободно оставляла на столе посуду, мясо, и Кинули ничего не трогала. Одним словом, держалась, как большая послушная собака.

Не изменилось её отношение и к Пери. Для собаки она осталась по-прежнему маленьким котёнком. Пери по пятам ходила за Кинули, как и раньше облизывала после еды морду львицы, заступалась за неё, ухаживала. Тем же платила ей и львица. Не было случая, чтобы она съела всё мясо, не оставив куска для собаки. Поэтому, когда кормили Кинули, Пери спокойно лежала в стороне. Иногда Кинули вспоминала и про нас. Брала измусоленную, изгрызенную кость, приносила мне или Васе и старательно пихала грязной костью в лицо, предлагая погрызть гостинец.

Не удивительно, что нам было очень жаль с ней расставаться. А расставаться было нужно. Милиция больше не разрешала держать львицу в квартире — всё-таки большая, народу много, вдруг кого-нибудь укусит!

И вот в Зоопарке, около площадки молодняка, начали строить для Кинули специальный домик. Когда он был готов, туда поставили стол, стулья, отгородили маленький дворик и большую площадку, где бы Кинули могла резвиться и играть.

Наступил и день отъезда. В этот день мы встали очень рано. Решили везти Кинули на машине, но никто не знал, как отнесётся она к этому. Ведь теперь это был взрослый, сильный зверь. Приготовиться решили заранее, до приезда машины. Надо было надеть ошейник, который сшили специально для переезда, проверить крепость ремня. И вот тут случилось то, чего никто из нас не ожидал. Не успела я даже поднести ошейник к шее львицы, как Кинули рыкнула, выбила его из рук лапой и отскочила. Оказывается, он был смазан дёгтем, и незнакомый запах испугал львицу. Чего мы только не придумывали! Смазывали ремень мясом, маслом — ничего не помогало. Даже когда надели ошейник на Пери и она хотела подойти к Кинули, та не подпустила её к себе. Пришлось срочно бежать за широким бинтом в аптеку и, сложив его в пять раз, сшить шлейку. Шлейку Кинули дала надеть сразу.

В десять часов приехала машина. Шофёр остановил её во дворе, и мы повели Кинули. Бедная кошка! Она так разволновалась, что даже не заметила, как поверх шлейки надели ещё ошейник. Вели втроём — Вася, Шура и я. Впереди шёл Толя с Пери. Ведь если кто-нибудь из нас отставал, Кинули ни за что не хотела идти дальше.

Так вышли мы из квартиры и спустились вниз, но вдруг Кинули внезапно испугалась, бросилась назад. Не выдержав рывка, лопнул ремень, и большая жёлтая львица, как трусишка котёнок, кинулась домой. Сорвать с крючка и открыть дверь было для неё делом минуты, так что когда мы прибежали, она уже лежала в комнате под столом.

С большим трудом нам удалось её вывести и заманить в машину. Вася, Шура, я, маленький Толя и даже Пери — все залезли в машину. Звали оттуда Кинули, манили. Долго ходила она вокруг и жалобно мяукала, прежде чем решилась войти. Войдя же в машину, сразу забралась на сиденье. Задними лапами придавила Васю, передними устроилась у меня на коленях и всю дорогу лежала спокойно.

В Зоопарке Кинули ждала залитая солнцем площадка и ранние посетители, знавшие о её переезде. Очутившись в новом, незнакомом месте, Кинули растерялась. Прижалась к земле, прятала свою большую голову под Пери и мелко-мелко дрожала.

Эту ночь я провела с ней в клетке. Кинули то беспокойно металась по клетке, стараясь открыть лапами дверь, то вдруг насторожённо прислушивалась к незнакомым звукам ночного Зоопарка. Прошла ночь… Наступило утро.

Утром я пошла домой. Кинули было рванулась за мной, долго билась головой о решётку и вдруг, поняв, что всё равно не выйти, вся как-то съёжилась и легла.

Долго не поднималась с места и не ела Кинули. Смотрела поверх решётки, сквозь деревья, дома, заборы, куда-то вдаль ничего не видящими глазами. Всегда живые и выразительные, они теперь потускнели и напоминали скорее глаза мёртвого, чем живого зверя. Этот взгляд, полный какого-то тупого безразличия, пугал меня больше всего. Она, казалось, не узнавала даже меня. Иногда после долгих уговоров, как будто машинально, брала из рук кусочек мяса. Изредка глотала, а большей частью кусочек повисал между клыками, потом падал, и Кинули даже не поворачивала головы.

На десятый день она начала подниматься. С трудом передвигалась она на ослабевших лапах, но уже начала интересоваться окружающими её животными, людьми. Мы навещали её каждый день. Как никогда, радовалась Кинули приходу Васи, Шуры, Толи. Тёрлась об их ноги, ласкалась.

Рано утром, когда парк ещё был закрыт, я выводила её на прогулку. Выводила без ошейника. После переезда в Зоопарк Кинули ни за что не давала его на себя надеть. Приходилось выводить без привязи. Ходила она рядом, как большая послушная собака. Зато как удивлялись увидевшие её животные! Насторожённые, готовые сразу умчаться, провожали её испуганными взглядами олени; легко перепрыгивая с камня на камень, исчезало за горой стадо туров, а слонёнок бросился сначала на Кинули, а потом, словно испугавшись собственной храбрости, прижался за домиком. Кинули проходила мимо и ни на кого не обращала внимания. Не обращала внимания и на звавшую её публику.

Около клетки Кинули всегда стояли посетители. Терпеливо, часами, ждали они, когда покажется львица из своего домика. Многие ходили каждый день, следили за её здоровьем.

Никогда не забуду, как рано утром (не успел ещё открыться парк) к клетке Кинули прибежали три девочки. Первая, задыхаясь от сильного бега, спросила:

— Как Кинули?

А когда узнала, что та поправляется, обернулась к отставшим подругам и весело крикнула им:

— Кинули поправляется!

Последний раз они видели Кинули больной, очень беспокоились и перед экзаменами прибежали её навестить.

Были и такие, которые беспокоились за меня. Если меня почему-либо не было на площадке, спрашивали у служителя, не случилось ли чего. Интересовались, не боюсь ли я Кинули, не загрызёт ли она меня. Я отвечала им, что если и загрызёт, то после этого сама пропадёт от тоски.

И правда, несмотря на то что Кинули жила теперь в клетке, она нисколько не изменила своего отношения ко мне. Оставалась по-прежнему ласковой, ручной. Также как и раньше, по приказанию ложилась, давала себя чесать гребешком, чистить щёткой. Я поднимала её за лапы, переворачивала на бок и даже таскала за хвост. Кинули терпела всё, лишь бы я подольше оставалась с ней в клетке. Иногда, если она не слушалась, я делала вид, что ухожу. Тогда Кинули бросалась за мной, ловила меня лапами и не давала уйти. Большие и острые когти у Кинули, но она никогда не делала ими больно. Осторожно выбирая из моих пальцев, брала она кусочки мяса, а когда я уходила, подолгу смотрела вслед, потом поднимала голову, и из её пасти вырывался уже настоящий львиный рык.

Прошло лето, наступила зима, стало холодно. Кинули и Пери перевели в зимнее помещение. Кинули теперь уже была совсем большая львица, и её посадили в клетку рядом с другими львами. Около её клетки всегда стояли любопытные. Все удивлялись, как такая большая львица живёт вместе с собакой. А жили Кинули с Пери очень дружно. Когда Кинули давали мясо, она всегда оставляла часть своей порции для Пери. А пока собака ела, львица охраняла её и не давала служителю вынимать остатки до тех пор, пока Пери не наестся.