Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Если женщина хочет... - Келли Кэти - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

Билл много лет пытался уговорить ее начать играть в гольф. Вирджиния смеялась и отвечала, что муж предлагает это, чтобы они могли видеться еще и в гольф-клубе, а не только на кухне во время завтрака.

Вирджиния осторожно сняла с клюшки замшевый чехол, по­гладила полированную ручку и вспомнила, как радовался муж, когда купил ее.

– Что значит век высоких технологий! – серьезно сказал он в ту памятную апрельскую субботу восемнадцать месяцев назад. А потом объяснил, что его старая клюшка относилась к девятой категории, в то время как новая – к одиннадцатой с половиной.

– А ты уверен, что это лучше? – лукаво спросила Вирджиния, заваривая чай.

– Это почти совершенство! – Билл готов был пуститься в объ­яснения, но вовремя заметил ее улыбку и махнул рукой. – Ладно, что с тобой говорить? А между прочим, некоторые жены разделя­ют интересы своих мужей!

– Да, а некоторые мужья иногда бывают дома, – парировала она. – Если сегодня ты не вернешься к восьми вечера, я заведу любовника. Что ты на это скажешь?

Билл сделал вид, что задумался. Он склонил седую голову набок и прищурил карие глаза.

– Не могла бы ты завести интрижку с профессиональным иг­роком в гольф? Он мог бы бесплатно давать мне уроки.

– Значит, договорились, – улыбнулась Вирджиния. – Хо­чешь печенья?

Но в тот вечер Билл не вернулся к восьми часам. Он не вернул­ся вообще. Разбился в машине, возвращаясь из клуба, до которо­го было двадцать минут езды. При этом уцелели только клюшки, лежавшие в багажнике. Вся передняя часть автомобиля превра­тилась в лепешку, как и ее обожаемый Билл. Но он не почувство­вал боли, потому что еще до того умер от обширного инфаркта. Так сказали врачи. Как будто это что-то меняло.

Полицейские вернули Вирджинии клюшки. Решили, что это будет ей приятно. Вирджиния в сердцах швырнула их в гараж, потому что должна была выместить на чем-то свой гнев. Она зады­халась от невыносимой боли, и кто-то или что-то непременно должно было пострадать. Более подходящего кандидата на роль жертвы под рукой не оказалось.

К счастью, все три их сына к тому времени были уже взрослы­ми. Они держались молодцами и взяли похороны на себя, потому что мать была на это не способна. Впервые в жизни умная и умею­щая держать себя в руках Вирджиния Коннелл развалилась на части. Эта женщина, славившаяся своим печеньем и фантасти­ческими бифштексами, такими нежными, что их можно было резать ложкой, теперь не могла даже заварить чай. Потрясенные люди звонили по телефону и выражали соболезнования, но она их почти не слышала.

По утрам Вирджиния не могла решить, что ей надеть. И даже за­бывала чистить зубы. Она перестала причесываться, и седые пряди уныло висели вдоль ее серого лица. Через три месяца после смерти Билла средний сын Лоренс, пораженный состоянием матери, повез ее в парикмахерскую.

– Я не могу туда войти, – просто сказала Вирджиния, когда они добрались до Клонтарфа. – Да и зачем? Лоренс только руками развел.

В довершение беды через месяц после похорон попал под ма­шину ее любимый спаниель Оскар. Раньше песик прижимался к ней бархатным тельцем и лизал хозяйке руки. Оставшись без свое­го последнего утешения, Вирджиния окончательно утратила ин-терес к окружающему.

Она помнила слова матери о том, что время – лучший лекарь, но не могла с ними согласиться. Время не лечит, а замораживает, как анестезия. Боль становится терпимой, но так и не проходит. Она никогда не имела дела с банками и страховыми компания­ми – этим занимался Билл. Вирджиния поняла, как много он де­лал, когда из почтового ящика выпала гора счетов и извещений. Она часто шутила, что мужу повезло: он возвращался в чисто уб­ранный дом, где холодильник набит продуктами, в шкафу висят глаженые рубашки, а в ванной есть зубная паста. Теперь стало ясно, что Билл делал для нее не меньше. Она никогда не видела счета за электричество и не заполняла анкеты для банка. Ей чуть не отключили телефон, потому что первые полгода Вирджиния не глядя сметала все письма с напористыми требованиями банка, страховой компании или адвокатской конторы в ящик стола. Ирония судьбы заключалась в том, что благодаря огромному страховому полису Билла она осталась богатой вдовой. Муж заботился о ней даже мертвый. Но деньги не могли облегчить боль от душевной травмы, вызванной его внезапной смертью.

Когда через полгода после смерти отца Лоренс понял, что про­исходит, он чуть не упал в обморок.

– Мама, так нельзя, – пробормотал он, уставившись на груду вскрытых конвертов с письмами на официальных бланках.

Вирджиния равнодушно пожала плечами:

– Почему? Это больше не имеет смысла. – И тут в ее глазах блеснул гнев. – Да и что они могут мне сделать? Твой отец мертв! Худшее из всего, что могло случиться, уже случилось. Думаешь, я стану возражать, если меня посадят в тюрьму за то, что я не заяви­ла, что больше не имею права на налоговые льготы для замуж­них?

В годовщину смерти мужа Вирджиния после долгого перерыва испекла ячменные лепешки. В Клонтарф приехали сыновья, а в доме было хоть шаром покати. Мальчики ели лепешки и улыба­лись, довольные тем, что мать наконец пришла в себя. Вирджи­нию удивило, как легко она вернулась к роли гостеприимной хо­зяйки. Во всяком случае, внешне.

Иногда она думала о том, как бы вел себя Билл, если бы умерла она, а не он? Стал бы он вот так оплакивать ее, целиком отдав­шись горю и потеряв интерес к окружающему? Восемь месяцев назад родилась их первая внучка Элисон. Старший сын Вирджи­нии Доминик и его жена Салли буквально тряслись над девоч­кой. Вирджиния стала ее крестной и сумела во время обряда не проронить ни слезинки, хотя была готова заплакать, думая о том, как бы она была счастлива, если бы Билл был рядом.

– Мама, он с тобой, – сказал чувствительный Лоренс. – Па­па по-прежнему здесь и следит за тобой сверху.

Но его с ней не было. И это было тяжелее всего. Вирджиния не стала говорить Лоренсу, что его утешения ни к чему, – он все равно не понял бы. Она ходила в церковь всю жизнь, временами делала это и сейчас, но утратила веру в загробную жизнь. Билла не было нигде. Он оставался только в ее памяти. Она не чувство­вала его присутствия ни в доме, ни в церкви. Он исчез. Все было кончено. И от этого ее боль становилась еще сильнее.

Вот почему шесть месяцев назад она продала дом в пригороде Дублина и сменила тихую Пир-авеню на просторный старый дом в графстве Керри. Мальчики сначала огорчились. Лоренс считал, что ей не следует уезжать. Но Вирджиния сказала им, что хочет начать новую жизнь там, откуда они с отцом уехали много лет на­зад и куда всегда мечтали вернуться.

Они оба были детьми фермеров, выросли в графстве Керри, которое было тогда глухой провинцией, и познакомились на тан­цах, устроенных местной общиной. Когда Вирджиния увидела Килнагошелл-хаус в Редлайоне, который тоже относился к Кер­ри, но был расположен в совсем другой части графства, ее решение созрело. В мае, через четырнадцать месяцев после ужасного со­бытия, сделавшего ее вдовой, Вирджиния собрала вещи и пересе­лилась в маленький поселок, где она никого не знала и надея­лась, что ее тоже никто не знает.

Бывший пансион был сильно перестроен, но кое-что от прош­лого в нем осталось. Конечно, раковины в спальнях для гостей не придавали дому уюта, но Вирджиния пока не делала ничего, что­бы превратить его в достойное жилище для одинокой старой дамы. Переезд слишком утомил ее. У нее не было сил даже на то, чтобы снять номера с дверей спален. «У меня будет для этого время. Весь остаток жизни», – грустно думала она.

Мальчики постепенно привыкали к ее отъезду. Вирджинии казалось, что они ощущают облегчение. Они чувствовали свою вину за то, что дела привязывают их к Лондону (где жили Доми­ник и Салли) и к Дублину, в то время как мать горюет в пригоро­де, одна в пустом доме. Она знала, что Джейми и Лоренс догово­рились по очереди посещать ее раз в два дня, а в остальное время звонить и убеждаться, что она не отравилась снотворным. Те­перь, когда она оказалась в сотнях миль от Дублина, эти обяза­тельные визиты можно было прекратить, что полностью устраивало всех.