Сердце врага - Хьюз Норман - Страница 24

Преодолев отвращение, наемница сделала шаг вперед:

— Ты мне не госпожа, Сирина. Мои речи — не в твоей власти. Я говорю лишь то, что хочу! Еще раз повторяю: я чужая здесь и не хочу зла никому из вас. Я не играю в ваши игры. Но если ты не веришь мне — берегись. Не стой у меня на пути!

Неожиданно дочь графа рассмеялась.

— О, теперь я понимаю… Х-ха. Я-то думала, несчастный калека изменил своим пристрастиям. Но нет. Просто он нашел наконец то, что искал. Женщина и мужчина — в одном. Тело женщины, дух воина… Как он, должно быть, горюет, что неспособен сполна насладиться этим совершенством…

Мерзкая злоязыкая тварь! Будь Сирина мужчиной, Палома сейчас наплевала бы на все законы гостеприимства и обнажила бы меч! Но не может же она вызвать женщину на поединок…

— Ты говоришь, Грациан — воплощение зла, — отчеканила она. — Но пока я вижу здесь лишь одну черную душу — и это ты, Сирина!

Она готова была добавить еще несколько слон — но вдруг кто-то тронул ее сзади за плечо. Она обернулась.

Конан.

— Госпожа, Месьор просил передать…

— Подожди! — бросила она резко и вновь повернулась к дочери графа, но та уже шла прочь. Палома вздохнула. — Да. Что ты хотел?

— Месьор уезжает. Он послал узнать, желаете ли вы остаться?

Наемница медленно покачала головой. Нет, довольно с нее веселья на сегодня.

— Передай Месьору, я сейчас приду. Полагаю, мне нужно проститься с графом?

— Он ушел с бала. Пронтий — вместе с ним. Мы вполне можем удалиться.

— Что ж… Тогда сделаем это. Я устала.

— О, да. — Конан понимающе кивнул. Интересно, как многое он видел? — Это был тяжелый день…

Тяжелый? У Паломе было такое чувство, будто в душу ее полной мерой залили свинца. Однако… то, что она узнала сегодня, стоило всех этих мучений.

Глава VII

Новое утро встретило ее дождем — первый непогожий день в Коршене. От Гарбо до сих пор не было вестей, до возвращения Эрверда оставалось не меньше трех дней… Словом, Палома пребывала в самом ненавистном ей состоянии — ожидания.

Позавтракав в одиночестве — ибо в доме Грациана, как она уже успела выяснить, совместные трапезы были не в обычае — наемница покинула свои покои, решив поближе познакомиться с Дворцом. До сих пор она нигде не была, кроме сада, но теперь ей хотелось узнать побольше о месте своего заточения.

…К полудню она уже видела все, что желала увидеть.

Прежняя обитель коршенских правителей мало чем напоминала новый замок графа Лаварро. Дворец показался ей мрачным и навевал уныние. В относительном порядке содержались лишь гостевые покои, да пара парадных комнат для приемов. Большинство же залов казались заброшенными. Застарелая грязь на полу, пыль, копоть… похоже, здесь не убирались годами. Выцветшие шпалеры на стенах, обрывки занавесей, ветхая, неудобная мебель…

Если бы изредка на пути ей не попадались слуги, Палома могла бы подумать, что очутилась в давным-давно заброшенном замке, населенном одними лишь призраками. Следы былого величия смутно угадывали порой — в полустертой позолоте на дверях, в испорченной потеками росписи на стенах, в сохранившейся чудом мозаике и витражах… но словно стеснялись собственного существования.

Чем дальше она шла, тем сильнее нарастало недоумение гостьи. Грациан отнюдь не произвел на нее впечатление человека нуждающегося — однако такой дерзкой, выставленной напоказ бедности она не видела даже в самых захудалых владениях каких-нибудь разорившихся бритунийских баронов. Насколько она могла понять, едва лишь граф Лаварро пришел к власти и начал строить для себя новый замок, владение прежних владык Коршена перешло в собственность их единственного наследника, за исключением парадного центрального крыла, отданного городским властям. Неужели семья Месьора настолько обнищала к концу своего правления?

Остановившись в одном из залов — огромном, с разверстым зевом камина посреди северной стены, наемница задумчиво водила пальцем по мраморному обрамлению очага. Палец ее тут же стал черен от сажи и пыли.

Брезгливо поморщившись, Палома поискала глазами, обо что бы вытереть руку. Бедные шпалеры, им и без того пришлось несладко — ну, оставалось надеяться, хозяин простит ее за неуважение к семейным реликвиям… Затем она вышла на открытую галерею, что опоясывала весь дворец по внутренней стороне.

Здесь было свежо, пахло влажной землей из сада; шаги девушки гулко отдавались на мокрых от дождя каменных плитах. Раз или два ей показалось, она слышит кого-то за спиной, но, обернувшись, не увидела ни души.

Внезапно впереди послышались голоса: двое мужчин ожесточенно спорили между собой. Один уже перешел на крик…

— Эгей! — Палома, приблизившись, заглянула с галереи в просторную залу с белеными стенами, украшенными росписью. — Я, кажется, подоспела вовремя, чтобы предотвратить кровопролитие! Месьор Тальер, твое возмущение слышат, должно быть, в самой Тарантии… Что происходит?

Спорщики оглянулись, смущенные. Скульптор согнулся в поклоне, и на испачканном белой пылью лице заиграла радостная улыбка.

— Ты как нельзя более вовремя! Мне понадобится твой меч — иначе никак не убедить этого упрямца в моей правоте!

— Вот как? — Ловким движением перемахнув через низкую балюстраду, Палома оказалась в комнате. — Мне казалось, твой язык куда острее клинка…

Второй мужчина, ухмыляясь, поклонился наемнице. На нем красовался заляпанный краской серый балахон, руки были черны от угля. Нечесаные рыжие лохмы и всклокоченная борода дополняли картину. Впрочем, взгляд у него был лукавый и острый, от таких глаз мало что могло укрыться…

— Ниано, мозаист, к твоим услугам, госпожа. Во имя Митры, не доверяй свой меч этому болтуну — чего доброго, он еще поранится и лишит мир очередного каменного уродства, которые его резец порождает с такой бездумной щедростью…

— Уродства?! — Не выдержав, коротышка-скульптор с кулаками набросился на своего противника. Тот, выше его на голову и вдвое шире п плечах, с легкостью поймал Тальера за шиворот, несколько мгновений подержал в воздухе, не обращая внимания на проклятия, которыми тот осыпал его, и осторожно поставил на землю.

— Уймись наконец, с нами ведь дама… Какое представление она составит о людях искусства?

Палома наморщила носик.

— Погодите, дайте угадать. Должно быть, спор идет о том, в какую сторону изогнут третий луч в венце Митры Вседержителя? Или какой длины надлежит изображать хвост у Нергала?

— Вовсе нет! — Камнерез смерил ее оскорбленным взглядом. — Мы говорили об атрибутах Секвены. Помнишь ту нелепую статую в доме твоего немедийца? Ниано утверждает, что это, скорее всего, не злила, у той не может быть колчана со стрелами… Однако, подтверди, там было ожерелье из раковин, что явно указывает на морскую богиню!

Наемнице не слишком пришлось по душе, что Тальер вздумал обсуждать с кем ни попадя то, где они были; оставалось надеяться, что он не рассказал ничего больше, а ограничился описанием статуй. Однако теперь поздно делать ему внушение. Следовало бы позаботиться об этом с самого начала…

Тем временем, мозаист, взяв на себя роль любезного хозяина, позвонил в колокольчик и велел явившемуся на зов слуге принести им вина.

Наполнив бокалы, он поднял свой, с восхищением глядя на Палому:

— Позволь выпить за тебя, моя госпожа, ибо ты подобна Луне, а как всякий художник, я поклоняюсь ночному светилу. Здесь, в этом мрачном Дворце, ты озарила наше унылое существование, подарив немного тепла…

— А вчера в графском замке устроила настоящий пожар, — бесцеремонно перебил приятеля Тальер. Девушка удивленно уставилась на него.

— Что я такого сделала? И откуда ты знаешь…

— О, — мозаист засмеялся, не дав тарантийцу ответить. — Слухи в Коршене разносятся быстро. Давешний бал уже стал в городе притчей во языцех. Нет ни одной таверны, ни одного постоялого двора, где не судачили бы о том, как Месьор привел в Замок любовницу в платье своей матери времен графа Паллия, и как Лаварро раздевал тебя глазами, а Сирина едва не сожрала живьем…