Кольцо нибелунгов - Хольбайн Вольфганг - Страница 1

Вольфганг Хольбайн, Торстен Деви

«Кольцо нибелунгов»

1

ЗИГЛИНДА И КОНЕЦ ВОЙНЫ

Этой ночью легко было обмануться в собственных ощущениях. Зиглинде не пришлось сильно утруждаться. Она улеглась на меха, сложенные в дальнем углу, и закрыла глаза. Дорога, которая могла спасти ее от безумия и страха, вела в царство сна.

Мерцающий отблеск пылающих стрел, бивших о шатер, словно жаркий огонь, казался ей мягким светом костра. Сернистый запах горящей человеческой плоти превратился в запах жарившегося на углях вепря. Жалобные голоса воинов, умирающих на поле боя, звучали для Зиглинды как постанывания страстных любовников, а суета кричавших и бегавших вокруг шатра солдат воспринималась королевой как радостный народный праздник.

Зиглинда дышала медленно, делая глубокие вдохи. Сердце уже не выпрыгивало из груди. Судорожно сжатые руки разжались. Она ждала окончания этой войны, этой битвы, этой ужасной бойни. Теперь уже никто не думал ни о победе, ни о поражении. Дело было совсем в другом. Главное — спокойствие, которое нужно было восстановить. Всем нужно было спокойствие. Спокойствие и мир. Мир — для того чтобы обработать поля вокруг Ксантена. Мир — для того чтобы обеспечить кормом скот, ведь иначе он не переживет приближающуюся зиму. Мир — для того чтобы зачать детей, которым суждено родиться на свет следующим летом.

Чья-то рука грубо отдернула в сторону полог, закрывающий вход в шатер. Зиглинда невольно сжала рукоять кинжала, спрятанного под мехами. Если это враг, решивший утвердить свою победу, обесчестив королеву… что ж, он найдет здесь лишь мертвое тело.

В шатер вошел богатырь. Кольчуга из металлических пластин была перевязана кожаным ремнем, изорванная рубаха так пропиталась кровью и грязью, что казалось, будто этот человек минуту назад вышел из Утгарда,[1] царства зла.

— О мой король! — Зиглинда резко вскочила и бросилась в объятия супруга.

Зигмунд крепко прижал жену к себе, опустив голову на ее обнаженное плечо. Его косы растрепались, и Зиглинда, уткнувшись лицом в его волосы, почувствовала, что он дрожит. Король Ксантена пах потом, кровью и несчастьем поля битвы, на котором его войска сошлись с войсками Хъялмара.

Зиглинда услышала, как за ее спиной из руки Зигмунда что-то упало на землю, но не решилась высвободиться из его объятий. Они не произнесли больше ни единого слова.

Раздался треск: пальцы Зигмунда впились в ткань платья на спине королевы, и тонкая материя разорвалась. Это по-прежнему был сон. Ее сон, благодаря которому она пыталась изгнать реальность, просто закрыв глаза и сделав вид, будто того, что не должно было случиться, так и не случилось.

А Зигмунд хотел разделить с ней этот сон в последний раз.

Зиглинда по-прежнему сжимала в руке кинжал, и, когда Зигмунд разорвал ее платье, разрезала ремень, удерживающий остатки его доспехов. Кольчуга с грохотом упала на землю к их ногам. Под платьем на женщине ничего не было: когда Зиглинда, несмотря на его приказ, поспешила из замка на поле боя в этой простой одежде, она помнила о последнем долге, который могла бы отдать своему возлюбленному.

Он грубо и в то же время устало бросил ее на меха. Его благородное лицо, поросшее давно не чесанной бородой, искривилось от боли, когда он стянул с себя рубаху. Королева увидела его раны. Следы от мечей, стрел, ножей, укусов диких собак, которых привели с собой войска Хъялмара. Раны никто не обрабатывал, и некоторые из них уже загноились.

Королева хотела встать, помочь ему… Однако выражение, появившееся на его лице, заставило ее замереть. Вид обнаженного женского тела, мерцающего в тусклом свете, успокаивал его, дарил ему иллюзию мира. Ему нужна была помощь ее души, а не ее рук. Зигмунд смотрел на жену с такой же любовью, как и в тот день, когда он попросил ее руки. Тогда ей только-только исполнилось семнадцать. Он мог бы завоевать сердце любой принцессы в любом соседнем королевстве: Ксантен был сильной и гордой страной и в Ксантене был сильный и гордый король. Однако этот король выбрал ее — дочь простого графа.

Зиглинда думала, что он хочет воспользоваться ее юным телом, а потом, как только найдет для себя подходящую королеву, бросит ее. Однако, даже зная об этом, она не могла отказать ему. И все же ей посчастливилось увидеть неописуемое выражение невероятной чистой любви на его лице. В тот же день они обручились, и в ту же ночь она стала его женщиной.

Когда Зигмунд склонился над Зиглиндой, она попыталась провести рукой по мускулистой груди мужа. Ей было трудно, потому что она боялась коснуться его открытых ран.

Наконец ее пальцы нашли родинку в углублении между ключицей и левым плечом.

— Моя королева, — хрипло прошептал Зигмунд.

Он говорил не о ее титуле, не о ее положении. Все это не имело для него никакого значения. Главным тут было слово моя. Она была его королевой.

А затем она впустила его в свой сон.

Просто поразительно, насколько быстро их тела нашли друг друга, насколько по-прежнему слаженными были их движения, словно ее здоровое тело исцелило раны короля. Зиглинда впитывала не только его любовь, она избавляла его от боли, страха и отчаяния. Она никогда не знала тела другого мужчины, и ей этого никогда не хотелось. Зигмунд был ее королем, ее мужем, ее жизнью. Они занимались любовью с отчаянием двух людей, которым оставался только такой способ попрощаться, людей, чье время истекало.

Их время действительно истекло.

Зигмунд едва успел достичь пика наслаждения и его мышцы еще не успели расслабиться, когда у шатра послышались удары рукоятью меча о щит. Король Ксантена встал, двигаясь осторожно, чтобы случайно не сделать больно своей возлюбленной. Он поцеловал ее соски, как всегда делал после занятий любовью.

Зигмунд надел штаны и, слегка прихрамывая, вышел из палатки.

Это был Лоренс, его верный военачальник. Левую руку, чуть ниже локтевого сустава, ему отрубило вражеским топором, но это лишь ненадолго заставило его покинуть поле боя. Лоренс тоже знал, о чем сейчас идет речь. О Ксантене.

Воин не осмелился взглянуть на покрытое потом обнаженное тело королевы, белевшее в полутьме. Он с удивительным спокойствием смотрел своему королю прямо в глаза.

— Они идут.

Зигмунд знал, что это значит. Это был не простой набег датских войск, которые в продолжение многих месяцев нападали на Ксантен, пытаясь завоевать королевство. Речь шла о решающей битве. Наверняка войско Хъялмара получило подмогу, о которой говорили разведчики.

Зигмунд устало протер руками глаза и перевел взгляд за спину Лоренса.

Диск солнца медленно поднимался над холмами. Самого солнца еще не было видно, но его лучи уже освещали горизонт.

И горизонт ожил.

Казалось, в их сторону движется черная волна. Волна из тел — люди и кони, железо и кожа. Крики приближающегося войска накатывались на поле боя, словно прибой. Кивнув, Зигмунд глубоко вздохнул, наполняя легкие утренним воздухом. Зиглинда никогда не видела, как король и его воины готовятся к битве. Она рассматривала карты, но даже не пыталась научиться их читать. Все, что королева узнала об этой длившейся уже три года войне с Данией, она прочитала по отметинам на теле своего супруга и теперь понимала, что ничего хорошего не происходит.

Хъялмар тайно собрал огромное войско, взяв себе в союзники племена фризов и наемников из южных королевств. Ходили слухи, что он заключил договор с древними богами. Возможно, его поддерживали даже исландцы. Хакан из Изенштайна всегда отличался непредсказуемостью. Соседние королевства не вмешивались в их войну. Таков был древний закон. Чтобы встать на сторону победителя, нужно дождаться конца войны. Саксы, бургунды, франки — все они закрыли свои границы и прислали своих шпионов.

Взгляд Зиглинды остановился на предмете, выпавшем из руки Зигмунда.