В жерле вулкана - Холл Адам - Страница 39

Поперек откоса внизу появилась широкая тень: возвращалась стая личинок. Крошки-камбалы не привлекли внимания акул: не тот размер, у них еще совсем нет крови. За облаком проследовали полдюжины дорао в два-три фута длиной, но гиганты и их проигнорировали. Три акулы кружились между плато и темнотой, уходящей на пятьсот фатомов к дну океана. Они держались на расстоянии в дюжину ярдов одна от другой; бронзовый жар солнца слегка подкрашивал их коричнево-песчаные спины и мутно поблескивал на прилипалах, висевших под брюхами хозяев морей. Они медленно кружили, одна за другой, а Мерсеру приходилось слегка пошевеливать ручными ластами, чтобы поворачиваться к ним лицом и не выпускать из поля зрения. Он начал терять ориентацию; казалось, что солнце светит со всех сторон, а вид плато с появлением косяка мальков изменился.

– Ублюдки. Чтоб вас черти забрали!

У него не было никакого оружия, так что он не мог бы даже попытаться защищаться, если бы они набросились на него. Но оно все равно не помогло бы Стоит пустить одной кровь, и остальные осатанеют. Он видел, как это бывает, на Фиджи, в девяноста милях от берега, где обитают глубоководные акулы. Местный ныряльщик, добывавший белые кораллы на рифе, поцарапал ногу и поднялся вдохнуть воздуха. Кровь оставила в воде чуть заметный след – тут же появилась совсем молодая еще некрупная тигровая акула и отхватила ему сразу полноги, прежде, чем с судна успели метнуть бросательный конец. Не прошло и трех минут, как налетела стая и начался ужас. Такое порой бывает вокруг косяков тунца, когда в воду попадает кровь. В свору собрались убийцы всех пород – голубые, белые, серые, тигровые, песчаные, мако, молоты, даже ленивые акулы-няньки – риф кишел ими, вода буквально кипела под их плавниками; они примчались на запах крови и нападали на все, что видели; в безумии вырывали кишки друг другу, бились о судно, и на тех из них, кто на несколько секунд оказывался оглушенным сильным ударом, тут же набрасывались соседи. Море покраснело от акульей крови. Тридцатифутовая мако попала под винт судна, и терзала свой собственный бок до тех пор, пока стая не разорвала ее в клочья.

– Вы уберетесь, наконец, проклятые? – На манометре оставалось уже шесть минут. Самая большая опять направилась к нему, начав движение ярдов с двадцати. Она шла точно на водолаза и сначала казалась маленькой: просто холмик коричнево-песчаного цвета с торчащими по бокам лопастями головы, откуда твердо смотрят холодные глаза, высокий спинной плавник, тонкий изогнутый хвост, похожий на кривой турецкий симитар, колеблющийся как в замедленном кино… и вот все это стремительно вырастает, несется на него – три плавника швыряют полтонны дедвейта и акула описывает полный виток вокруг него… На этот раз на всем его теле во время атаки выступил пот, потому что теперь ему стало страшно.

Они пришли сюда по делу. Сначала они шли осторожно, потому что прежде уже пытались таранить черный обломок, плавающий в воде, ушибли свои чувствительные носы и не забыли об этом. Но они помнили еще и о том, что обломки судов порой плавают среди трупов команды.

Он был испуган, но теперь точно знал, что должен сам напугать врагов. Они кружились все ближе и ближе, поощряемые смелостью большой, которая держалась уже совсем рядом. Акулы боятся странного до тех пор, пока не почувствуют запах крови, но учуяв ее, они не боится больше ничего. Это настоящие трусы, которых лишь жадность делает смелыми.

Выжидая, Мерсер отсчитал шестьдесят секунд. Он слегка взмахивал перчатками-ластами, чтобы поворачиваться к ним, когда они перемещались вокруг него, чтобы наблюдать за ними, как они наблюдали за ним, и вот самое большое из чудищ сделало плавный разворот и двинулось к нему издалека, слишком нетерпеливое и, вероятно, слишком голодное, чтобы и на этот раз уклониться в сторону, выбрав ложную цель. Да, на сей раз акула неслась прямо на него – глаза сфокусированы на ближней цели, прилипала, свисающая с брюха, по мере разгона все ярче сверкала золотом, и очертания акулы становились с каждой долей секунды все больше, а она неслась прямо на человека, чтобы уничтожить его страшным ударом.

Он выждал, пока не увидел, как под двухлопастной головой раскрылась пасть, и тогда резким движением выбросил в стороны руки и ноги, и почувствовал движение воды когда чудище пронеслось у него над головой. Акуле потребовалось одно движение плавников, чтобы уклониться от этой странной вещи, которая внезапно так сильно изменилась, а сразу же вверх устремился и Мерсер. Он не размашисто, но сильно греб руками и ногами. На несколько секунд они с акулой потеряли друг друга из виду; он порадовался этому, но продолжал упорно подниматься, зная, что они последуют за ним и что теперь все зависит от времени, скорости, удачи, от того, где находится судно и от того, насколько сейчас занят Бог – но давление понижалось, а свет становился ярче, и шанс у него был, тот самый шанс, который он уже столько раз использовал, и выкручивался из неприятностей во имя Удачи Мерсера.

Он бросил взгляд вниз и увидел, что они поднимаются следом; теперь солнечный свет окрашивал их золотом. Его грудь, сдавленная резиновым гидрокостюмом, напрягалась всякий раз, когда он вдыхал воздух из пустеющих баллонов, пот стекал по ногам, но голова оставалась ясной, и он сразу понял, что ему протягивают отпорный крюк, а не гарпун, который пустил бы этим ублюдкам кровь и привел их в неистовство. Перед его глазами ослепительно вспыхнул свет и мир сразу стал синим и белым; он услышал человеческий крик, но не смог разобрать слов; слева от него появилась темная тень, он ткнул туда багром и принялся наносить длинные медленные удары в том направлении, уже не видя, уплывает ли чудовище прочь или готовится к страшному рывку и удару, который сразу сломает ему хребет. Большая тень судна была совсем близко, и сквозь пот, заливавший глаза, он разглядел, что в его сторону летит канат. Это был трос с лебедки, и его потянули в тот же миг, как он схватился за него и просунул ногу в петлю. Когда его оторвали от поверхности воды, он стукнулся плечом о борт, но плотная резина смягчила удар. В его поле зрения, ограниченном маской, мелькнули небо, солнце и фок-мачта, потом лицо с разинутым в крике ртом, а потом он оказался на полубаке, упал на бухту троса, сглотнул вязкую слюну и ударил по защелке ремней, чтобы сбросить с себя акваланг.

Лайми отстегнул защелки у него на голове и подхватил свалившуюся маску. После погружения в безмолвие моря звуки на воздухе казались очень громкими, в первый момент ему даже показалось, что Лайми кричит на него.

– Мерсер, с вами все в порядке?

– Конечно. Джек, найдите-ка мне сигаретку.

Двое индейцев выбирали линь всплывшего отпорного крюка.

– Кто бросил эту штуку? – спросил Мерсер. Один из них ответил. Мерсер очень просто поблагодарил его и взглянул на механика Ибитубу.

– Подготовь глубинный скафандр.

Рейнер сел рядом водолазом на бухту троса и закурил.

– Думаю, Мерсер, что этот день следует считать завершенным.

Акула-молот появилась на поверхности всего в нескольких футах от борта, и Рейнер не мог оторвать от нее глаз. Ее челюсти закрылись со звуком, какой издает крикетная бита, посылая неотразимый мяч. Гигантское чудовище было таким ужасным, что у него от страха холодным спазмом сжало мошонку. Кто-то из экипажа сказал, что их было три. Три таких!…

– Отработали еще один квадрат, Джек.

– Посудите сами: я дал вам далеко не точные координаты. Конечно, я сделал все, что мог, но уж на милю-то легко мог ошибиться. На поиски могут уйти месяцы.

– Ну, конечно.

– Я даже не уверен, что эта отметка означает самолет, а не следы какой-то другой аварии. Если бы я знал, что вам могут повстречаться такие вот штуки, то и вовсе не пошел бы к вам со столь приблизительными данными.

– Конечно.

Рейнер погасил сигарету, но не бросил окурок за борт.

– Я посоветую моей компании прислать судно с оборудованием для глубокого траления и подводными телекамерами. Если самолет там, то они найдут его.