В жерле вулкана - Холл Адам - Страница 20

Рейнер не мог поверить в то, что его процедура высылки настолько важна, и для того, чтобы поместить его в самолет, требуются майор, лейтенант и два сержанта. Если бы от него ожидали слишком больших неприятностей, то, скорее всего, спрятали бы стрелка за деревом, как не так давно сказал ему консул. Или майору поручили бы организовать его «побег» во время перевозки, во время которого задержанный был бы застрелен.

Это не имело никакого значения. У него не было времени, чтобы обдумывать эти проблемы. До отлета оставалось двенадцать минут. Конвой из четырех вооруженных полицейских подвел Рейнера к весам; восемь глаз пристально смотрели, как он доставал вещи из чемоданов и перекладывал их в небольшую сумку. Но даже если бы у него в багаже был пистолет, он вряд ли успел бы сделать больше двух выстрелов навскидку, прежде чем сам оказался изрешеченным пулями.

Возможно, красноглазый был более проницательным, чем казался со стороны. Он мог сказать Парейре: «Мне кажется, что ваш заключенный слишком легко отнесся к высылке. Не спускайте с него глаз».

Группа пассажиров двинулась к выходу на посадку.

– Следуйте за мной, – вдруг приказал майор. Аэропортовские сержанты провели их через служебные помещения, и они оказались на асфальтированном поле раньше остальных пассажиров.

Рейнер шел ровным шагом, не оглядывался по сторонам, но внимательно обшаривал поле взглядом. Оно было хорошо освещено прожекторами на высоких мачтах, а авиалайнер № 12 стоял менее чем в пятидесяти ярдах от здания аэропорта. Цистерны заправщиков уже не спеша отъезжали от самолета, а грузовик-стартер находился на своем месте, соединенный двойными кабелями с разъемами в днище фюзеляжа. Багажный транспортер отъехал, и наземная команда T.O.A. закрывала двери багажного отсека. Навигационные огни на концах крыльев, стабилизаторе и днище самолета уже мигали. До взлета оставалось пять минут.

Шанса не было. Рейнер находился среди вооруженных охранников, а поблизости даже не имелось никакого укрытия. Стоит побежать, как его догонит пуля.

Они подошли к трапу. Два сержанта заняли места по бокам. Лейтенант остановился чуть поодаль, его рука праздно лежала на кобуре. Майор дошел вместе с арестованным до самой лестницы. Рейнер обернулся и посмотрел на белый от яркого света асфальт между трапом и зданием аэропорта. Дежурный представитель T.O.A. не вышел проводить его, и это было очень удачно.

– Прошу вас подняться на борт самолета.

– Естественно, команданте.

Поднимаясь по трапу, он видел, что большинство пассажиров уже покинуло накопитель. Бортпроводница вела первую группу к самолету.

Войдя в салон, Рейнер услышал через открытую дверь кабины голос радиста. Тот разговаривал с диспетчерской аэропорта, проверяя связь.

Передний трап, которым воспользовался Рейнер, увезли.

Полицейские отошли на несколько шагов и вытянулись, чтобы лучше видеть. Бортпроводник закрыл дверь; лязгнули замки.

Через три-четыре минуты заработали счетверенные реактивные двигатели, и начальник наземной команды встал на свое место у кромки левой консоли крыла. Он жестом показал, что все турбины в порядке, и дал знак, разрешающий пробег. Когда самолет чуть заметно двинулся, он отдал салют и отошел в сторону, чтобы не попасть под удар реактивной струи.

Майор Парейра отпустил двоих сержантов, а сам вместе с лейтенантом отправился назад, в здание аэропорта.

Глава 11

Гайавата Мозес длинной кривой иглой вплетал в сеть новую пеньковую нить. Прямо у его ног бился прибой. Эль Анджело ушел на лодке в странное время – чуть позже полудня. Вместе с ним ушел сеньор Пуйо. Они взяли снасти, целую корзинку с эмпанадами[6] и две бутылки вина, но мальчик знал, что они отправились не за рыбой, так как не взяли с собой ни наживки, ни приманки.

Стараясь изо всех сил, он чинил большую сеть, хотя пальцы уже были в крови. Работа должна быть закончена засветло, потому что так велел ему Эль Анджело. Она просто не может не быть законченной, поскольку эти слова исходили из уст Эль Анджело. Когда Гайамо был ребенком, он поверил чьим-то словам: если бы на закате Эль Анджело стал вот тут, на песке, посмотрел на запад, поднял бы свои ручищи и сказал солнцу, что оно не должно сегодня уходить в море, оно навсегда осталось бы над горизонтом и ночь никогда не наступила бы.

Гайамо не был уверен, что больше совсем не верит в это. Эль Анджело не был похож на других людей; порой его бородатое лицо было таким же спокойным, как и лицо распятого на кресте в церкви Сан-Доминго. Он однажды увидел его, когда на святыню упал косой солнечный луч, и заплакал от красоты.

Он никогда не задавал вопросов эль капитано, не считая, конечно, ухода за лодкой и тому подобного. Сегодня он ужасно хотел спросить, но не осмелился. Сегодня на берегу снова появился тот же человек, что месяц назад: человек с бородой и в широкополой соломенной шляпе. В Пуэрто было много людей с бородами, а некоторые из рыбаков укрывались от солнца под большими соломенными шляпами, но этот человек не был рыбаком.

Он медленно шел по берегу и когда приблизился к группе рыбаков, те прервали разговор. Человек посмотрел на их лица, ничего не сказал и пошел дальше. Наткнулся на других, и те посторонились, некоторые из них улыбнулись пришельцу, освобождая ему дорогу. Он заговорил только с одним человеком, и это был Эль Анджело. Они совсем недолго постояли рядом, глядя на океан. Гайамо подслушал кое-что из их разговора.

Хорошо ли ловится рыба?

Она ловилась хорошо. В океане было множество рыбы.

И много лодок, чтобы выловить ее?

Там было пятьдесят лодок. Больше пятидесяти.

Гайамо не все слышал и тем более не понимал услышанного. Любой на берегу сказал бы, что он еще слишком молод для того, чтобы понимать серьезные вещи. Он был с Пепито и другими, когда они затевали это дело с феррокарриль, но они сказали, что он еще слишком молод, чтобы что-то знать. Возможно, они были правы; он плохо разгадывал загадки, плохо складывал числа и не умел читать. Но ему хотелось узнать, кто этот человек, неторопливо прогуливавшийся по берегу. Иногда он думал, что это мог бы быть Иисус. У Иисуса была борода, но не было широкополой соломенной шляпы. Люди говорили, что Иисус должен прийти снова. Гайамо верил в такие вещи, ведь он уже был предупрежден знамением креста в море.

Эль Анджело привел лодку к берегу почти на закате. Мальчик, помогавший вытаскивать лодку лебедкой на берег и укладывать на стапель, все время хотел спросить Эль Анджело, кто же был этот человек, сверкавший глазами из-под большой соломенной шляпы. Но он знал, что Эль Анджело ничего ему не скажет.

Они не ловили рыбу, хотя в океане было множество рыбы. Снасти были все так же свернуты.

Луис Пуйо шел один от берега и не разговаривал ни с кем, хотя люди, мимо которых он проходил, обращались к нему. У начала лестницы, идущей наверх, к бару Вентуры, собралась толпа, но он не остановился, пока не увидел санитарную машину, пытавшуюся пробиться сквозь скопление людей. Тогда он возвратился, протиснулся между людьми и увидел человека, который сидел, облокотившись на нижнюю ступеньку. Его лицо можно было узнать, так как голова откинулась назад, на каменный парапет, а не вперед, где на горле зияла страшная рана. Кто-то успел посыпать опилками длинный кровавый ручеек, над которым уже с гудением вились мухи. Луис Пуйо окинул убитого всего одним взглядом и пошел дальше. Это был Монтайя, продавец лотерейных билетов. Поднос стоял рядом с трупом, но билетов на нем не было. Однако Пуйо понимал, что Монтайю убили не для того, чтобы ограбить. Для того, чтобы отобрать лотерейные билеты, вовсе не обязательно перерезать человеку глотку. Билеты исчезли позже, потому что есть люди, желающие поживиться даже у мертвых.

Луис Пуйо направлялся в некую комнату, находившуюся на узкой улице близ конца набережной. Он должен сказать им, что его сын выглядел худым и бледным, и упомянуть, что видел труп продавца лотерейных билетов. Они могли даже знать, кто это сделал, но это не имело значения. Имело значение только то, что это было сделано.