Ледяное сердце - Келлерман Джонатан - Страница 4

Зеваки с места происшествия наговорили с три короба. Эти подростки, годившиеся Беби-Бою в дети, все, как один, восхищались им только по воспоминаниям: в прошлом году Беби-Бой аккомпанировал на гитаре при записи альбома одного джаз-банда, двадцатого или какого-то еще разряда, под названием «Тик-439». Этот платиновый диск придал здоровяку сил в его попытках реабилитироваться.

Петру весьма интересовало, не получил ли Беби-Бой за свой хит хороший куш. Большие деньги — серьезный мотив для убийства. Но от этой версии она сразу же отказалась, поговорив с менеджером Ли.

— Ничего подобного. Хит не сделал Беби богачом, — подавленно бормотал Джеки Тру, бывший менеджер Ли, волосатый, сутулый, похожий на хорька человек в костюме из грубой хлопчатобумажной ткани.

— Почему нет, сэр?

— Потому что это было дерьмо, сплошное надувательство, — ответил Тру. — Те ребята. Они поймали его на крючок, убеждая, что боготворят его, поскольку он дар Божий. А теперь угадайте, сколько они ему заплатили. По двойной шкале. Я попытался получить процент от доходов, по крайней мере чистый доход, но… — Тру выдохнул и потряс головой. — Я даже не получил свою долю. Беби было нужно все, до последнего цента.

— Дело дрянь, — заметила Петра.

— Дрянным был лейтмотив песенки Беби.

Петра беседовала с Тру в его дерьмовой квартире в северной части Голливуда. Ботинки у Джеки были рваные, а ногти неровно подстрижены. Сколько получал менеджер — десять, пятнадцать процентов? Этот не походил на человека, содержащего конюшню с чистокровными скакунами. Означал ли уход Беби из жизни то, что новые ботинки и хорошо ухоженные ногти так и останутся голубой мечтой Джеки? Если да, то ищи другой мотив.

В любом случае Джеки не мог быть подозреваемым. Линус Брофи, похоже, уверен только в одном: убийца высокого роста, а Тру на целую голову ниже.

Потом Петра перешла к следующему по списку — аспиранту, внештатному звукооператору студии звукозаписи. Он работал в тот вечер и почти ничего не знал о Беби-Бое.

— По правде говоря, — сказал он, — это вообще-то не мое. Я предпочитаю классическую музыку.

Квартиру Беби-Боя Петра посетила на следующий день после убийства. Такая же жалкая, как и жилище Джеки Тру, на нижнем этаже приземистого шестиэтажного дома у Кахуэнги, между Голливудом и Долиной. Здание располагалось за автостоянкой, обсаженной кипарисами. Асфальт на ней покрывали лужицы масла, а машины жильцов, как и тринадцатилетний «камаро» самого Ли, были старыми и пыльными.

То, что Петра узнала о жизни Ли, заставило ее полагать, что она обнаружит в квартире полный кавардак: грязь, пустые бутылки из-под спиртного, наркотики — все, что угодно, — но Беби-Бой жил чисто, во всех смыслах этого слова.

Квартира состояла из гостиной, кухоньки, спальни и ванной комнаты. Стены цвета «белая ночь», ковры с грубым ворсом цвета мексиканских лаймов, низкие потрескавшиеся потолки, осветительные приборы шестидесятых годов, в основном золотистые и искрящиеся. Петра начала с дальнего конца и продвигалась в сторону входа.

В спальне пахло застарелым потом. Беби-Бой спал на широком матрасе, водруженном на пружинный каркас, который стоял на полу. Поверх матраса лежала перина. Под каркасом не было никаких тайных пустот. Одежда Ли занимала половину узкого шкафа: футболки, трикотажные рубашки, одна черная, внушительных размеров кожаная куртка, такая потрескавшаяся, что, казалось, вот-вот рассыплется. В прикроватной тумбочке находилась записная книжка с календарем. В ней почти не было записей — их заменяли несколько просроченных счетов за коммунальные услуги.

Петра взяла записную книжку-календарь и продолжила осмотр. Никаких наркотиков и спиртных напитков. Самым сильным патентованным средством, обнаруженным ею в ванной комнате, было обезболивающее в большом пузырьке. Крышка пузырька, завернутая не до конца, свидетельствовала о том, что лекарством часто пользовались.

В холодильнике цвета авокадо находились йогурт, творог, кофейная смесь мокко с пониженным содержанием кофеина и жиров, несколько мятых персиков, слив и винограда, уже сморщенного. В морозилке лежала коробка с куриными грудками без кожи и дюжина коробок «Постной кухни».

Соблюдал диету. Бедняга пытался похудеть и выглядеть лучше. А кто-то выпотрошил его как рыбу.

В гостиной стояли два стула с прямыми спинками, восемь гитар на подставках и три усилителя. На одном из усилителей лежала бросающаяся в глаза элегантная, покрытая черной эмалью коробочка типа клуазоне с изображением драконов. Внутри коробочки находился набор гитарных медиаторов.

И это все.

Запищал мобильный телефон Петры. Клерк полицейского участка сообщил ей, что звонил Линус Брофи и спрашивал, не нужен ли он ей еще для чего-нибудь.

Она рассмеялась и отключила аппарат.

Решение процедурных вопросов заняло еще несколько дней — много усилий и никакого вдохновения. Желудок Петры болел, голова раскалывалась. От дела попахивало каким-то дурацким детективом.

В понедельник, в час ночи, Петра работала за своим столом. Дошла очередь до записной книжки Беби-Боя.

Книжка в переплете из черного кожзаменителя была почти пустой, если не считать таких пометок, как «сходить в бакалейную лавку», «взять белье из прачечной» или «позвонить Дж. Т.».

Ли продолжал поддерживать связь с Джеки Тру. На что он надеялся?

Потом Петра дошла до той недели, когда совершилось убийство. Через все семь дней проходила единственная запись — крупными четкими буквами с наклоном вправо. Эти буквы, написанные, как уже знала Петра, Беби-Боем, были крупнее, чем обычно, и выведены толстым черным маркером:

ВЫСТ. В 3.

Никаких восклицательных знаков, но они вполне могли бы быть. О степени возбуждения Ли можно было судить по размеру букв.

Петра перевернула страничку на сегодняшний день. Две записи, сделанные буквами значительно меньших размеров. Беби-Бой планировал будущее, которое так и не наступило.

«Студии „Золотая лихорадка“?»

«$$$?»

Вполне логично. Джеки Тру рассказывал ей о том, что Беби-Бой собирался израсходовать часть своего гонорара от «Змеючника» на запись нового альбома. Он все еще горел желанием сделать это.

— Печально то, — говорил Тру, нахмурившись, — что Беби-Бой не понимал, как мало времени ему удастся купить на студии звукозаписи, после того как я оплачу оркестр и все остальное.

— Что «все остальное»?

— Аренду оборудования, звукооператора, парня, который перевез бы наше барахло. — И, поколебавшись, добавил: — Мой процент.

— Остается немного, — заметила Петра.

— Немного для начала.

Вторая запись крупными буквами касалась среды.

«РК насчет настройки, Теле. Джей-45».

Петра уже достаточно знала, чтобы понять: Беби-Бой играл для телекомпании «Фендер телекастер»; речь шла о встрече с мастером по изготовлению и ремонту гитар.

Она перевела взгляд на инициалы.

РК. Робин Кастанья, приятельница Алекса Делавэра, делала и ремонтировала гитары, и Алекс рассказывал Петре, что именно ей звонят серьезные музыканты, когда возникает необходимость в ремонте инструментов.

РК. Это должна быть она.

«Мастер. Тоже мне».

Петра сомневалась в том, что Робин прольет хоть какой-то свет на дело, но, не имея других ключей, она записала, что завтра нужно ей позвонить.

Домой Петра ушла рано, думая о современном белом прохладном доме Алекса и Робин неподалеку от Беверли-Глен.

Эти двое говорят о прочных взаимоотношениях.

Робин, в отличие от других знакомых нам людей, достаточно благоразумна, чтобы заполучить постоянного человека. Счастливый случай, особенно если мужчина — психиатр, а Петра считала, что большинство психиатров требуют хорошего ухода.

К тому же Алекс хорош собой — это еще один довод в пользу того, что о нем следует заботиться и оберегать его. Но несмотря ни на что, в нем было… нечто солидное. Немного серьезен, но это лучше, чем самодовольная ненадежность, свойственная мужской половине Лос-Анджелеса.