Алмазная бухта - Ховард Линда - Страница 10

— А температура?

Хани посчитала его пульс, потом вынула термометр и посмотрела на результат.

— Тридцать восемь и девять. Не критично, но как я говорила, он еще проваляется в таком состоянии некоторое время. Давай ему аспирин каждые четыре часа и влей в него воды столько, сколько у тебя получится. Продолжай его обтирать прохладной водой, чтобы сбить температуру. Я приеду к тебе завтра, но делать этого слишком часто не следует — будет выглядеть подозрительно.

Рэйчел натянуто улыбнулась:

— А ты не преувеличиваешь?

Хани пожала плечами:

— Я слушала радио и читала газету. Там не было ничего такого, чтобы вычислить, кто этот парень. Возможно, ты повлияла на меня, но мне в голову приходит лишь два варианта: он спецагент или наркокурьер, скрывающийся от своих товарищей.

Посмотрев на него, его взъерошенные темные волосы, Рэйчел покачала головой:

— Я не думаю, что он — наркокурьер.

— Почему нет? Кстати, а у них имеются идентифицирующие их татуировки или что-то в этом роде?

Она не сказала Хани о его руках.

— Просто я уговариваю себя, что поступила правильно.

— Как бы то ни было, я думаю, ты все сделала верно. Вчера ночью я не была уверена, но сегодня все обдумала. Утром я поболтала с помощником шерифа, он не упоминал ничего такого. Если твой парень связан с наркотиками, то у тебя будет время узнать об этом прежде, чем он придет в себя и сможет быть опасным. Поэтому, я не сомневаюсь, что ты была права.

Но существовала и другая возможность, та, о которой Рэйчел думала, но не собиралась обсуждать с Хани. Что, если он был посредником… для кого-то еще? Наркокурьер, спецагент — ни то, ни другое особо не радовало, принимая во внимание, что она узнала об этих двух «профессиях», когда работала журналистом. Рэйчел была очень хорошим журналистом, лучшим из лучших, находившая факты, даже не смотря на опасность. Она знала гораздо больше, чем Хани могла себе представить, знала, насколько опасно было скрывать этого мужчину. Но было в ней что-то такое, что не позволяло ей просто взять и умыть руки, просто передать его шерифу и пустить все на самотек. Она взяла на себя ответственность за него, как только увидела его, пытающегося плыть в водах бухты. И даже если она передаст заботу о нем другим, это не избавит ее от ответственности. Пока была вероятность, хоть и незначительная, что он заслуживал ее защиты, она должна была предоставить ему это. Риск, который полностью ложился на нее.

— Как долго продлится это его состояние прежде, чем он очнется? — шепотом спросила она.

Хани колебалась:

— Я не знаю. Я ветеринар, не забыла? Лихорадка, потеря крови, удар по голове… я даже не знаю. Его бы подключить к капельнице, чтобы он получал жидкость. Пульс у него слабый и учащенный. И не мешало бы ему влить крови. Он в шоковом состоянии, но это пройдет. Он может прийти в себя в любое время, даже завтра. Когда очнется, то может быть дезориентирован, что не удивительно. Не позволяй ему волноваться, и независимо от того, что ты делаешь, не позволяй ему вставать.

Рэйчел посмотрела на него, на его мощный мускулистый торс, и задалась вопросом, был ли хоть какой-нибудь шанс, что она сможет помешать ему сделать то, на что у него была установка.

Хани достала из сумки бинт:

— Завтра утром заново его перевяжешь. Я появлюсь только к вечеру, конечно, если тебе не покажется, что его состояние ухудшилось, и не позвонишь мне, но в этом случае тебе было бы разумнее вызвать врача.

Рэйчел натянуто улыбнулась:

— Спасибо. Я знаю, тебе непросто было справиться с этим.

— По крайней мере, ты внесла немного разнообразия в это лето. Теперь мне надо идти, или Рафферти разрежет меня на части, если я заставлю его ждать.

— Передавай Джону от меня привет, — сказала Рэйчел, когда они вышли на крыльцо.

— Это будет зависеть от его настроения. — Хани усмехнулась, ее глаза радостно сверкали от предстоящей перспективы сражения.

Она и Джон Рафферти враждовали с тех пор, как Хани стала практиковать в этом районе. Рафферти объяснял это тем, что женщина недостаточно сильна, чтобы справиться с этой работой, а Хани намеревалась доказывать ему обратное. Их отношения давно уже перешли во взаимное уважение и непрерывные прения, от которых они оба получали удовольствие. С тех пор, как Хани объявила о давней помолвке с инженером, находящимся за границей, и о планах пожениться зимой, когда он вернется в Штаты, она чувствовала себя в безопасности от всяких поползновений со стороны Рафферти, так как кое-что он все же не позволял себе делать — это заходить на чужую территорию.

Джо стоял за углом дома, его мускулы напряглись, когда он осторожно наблюдал, как Хани села в машину и уехала. Обычно Рэйчел поговорила бы с ним успокаивающе, но сегодня она также была напряжена и осторожна.

— Охраняй, — сказала она мягко, не зная, поймет ли он команду. — Хороший мальчик. Охраняй дом.

Она поработала над рукописью несколько часов, но так и не смогла сконцентрироваться на том, что делала, потому что продолжала прислушиваться к любому звуку из спальни. Каждые несколько минут она заходила к нему, чтобы проверить как он, но ничего не менялось — он лежат так же, как и прежде. Рэйчел несколько раз попробовала его напоить, но каждый раз его голова сползала с плеча, когда она её приподнимала, и он вообще никак не реагировал. Ближе к вечеру жар снова усилился, и Рэйчел оставила всякие попытки писать. Так или иначе, она обязана его разбудить, чтобы дать аспирина.

На этот раз жар оказался сильнее. Его кожа горела, а лицо покрылось багровым цветом. Рэйчел говорила с ним, когда поднимала его голову, нашептывая и уговаривая. Свободной рукой она ласково касалась его груди и рук, стараясь привести его в чувство. Ее усилия были вознаграждены, когда он вдруг резко застонал и уткнулся лицом ей в шею. Звук и движение того, кто был до сих пор тих и неподвижен, поразили ее. Сердце дико колотилось, и на секунду она была неспособна двинуться, просто держала его и чувствовала, как царапает шею его отросшая борода. Это было странное эротическое ощущение, и ее тело ожило и вспомнило. Горячий румянец окрасил щеки. Что же это делается, если она так реагирует на невольное касание больного? Допустим, прошло достаточно много времени, но она никогда не думала, что так изголодалась по любви, так жаждет прикосновения мужчины, что даже самый случайный контакт мог так ее распалить.

Она взяла чайную ложку с растворенным аспирином и поднесла к его рту, размыкая губы, как прежде. Он беспокойно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, и Рэйчел с ложкой следовала за его движениями.

— Не делайте так, — прошептала она. — Все равно не отвертитесь. Откройте рот и выпейте. Вы почувствуете себя лучше.

Нахмурив прямые черные брови, он метался, увернувшись от ложки еще раз. Рэйчел тоже упорствовала, и на этот раз она влила аспирин ему в рот. Он проглотил. И Рэйчел, ловя момент, пока он не крутился, напоила его с ложечки несколькими унциями охлажденного чая прежде, чем он опять впал в беспамятство.

Следуя предписанию, она начала это утро с того, что терпеливо обтирала его губкой с прохладной водой, пока не начал действовать аспирин, и лихорадка снова отступила, давая ему отдохнуть.

Такая ответная реакция его организма дала ей надежду, что он скоро очнется, но за долгую ночь надежда не оправдала себя. Время от времени жар возвращался, она давала ему еще аспирина, и лихорадка отступала. Этой ночью весь ее отдых состоял из коротких периодов сна, потому что в основном она просидела рядом с ним, терпеливо обтирая его прохладной водой, чтобы сбить температуру, и выполняя все остальные предписания, которые были необходимы для прикованного к постели пациента.

На рассвете он снова застонал и попробовал повернуться. Полагая, что его мышцы затекли от долгого лежания в одном положении, Рэйчел помогла ему перевернуться на другой бок. Затем использовала новое положение и обтерла ему спину прохладной водой. Он почти сразу успокоился, его дыхание стало глубоким и ровным. Глаза горели, мышцы болели, но Рэйчел продолжала обтирать его спину, пока не убедилась, что он наконец-то в полном порядке, затем сама заползла в кровать. Она так устала. Она посмотрела на его мускулистую спину, задаваясь вопросом, могла ли она позволить себе заснуть и как долго сможет еще бодрствовать. Ее веки тяжело опустились, и она немедленно заснула, инстинктивно подвигаясь поближе к его теплой спине.