Магия отступника - Хобб Робин - Страница 54

Мальчика-солдата это зрелище не ослепило.

— Слишком далеко! — пробормотал он себе под нос и обернулся кругом.

У нас за спиной на пологом холме раскинулся торговый городок, каких мне еще не приходилось встречать. Я ожидал, что ярмарка окажется чем-то вроде перекрестка или временного лагеря для нескольких племен народа. Вместо этого моим глазам предстало скопление народа, сравнимое с карнавалом Темного Вечера в Старом Таресе. Всевозможные сооружения: навесы, каменные строения или наспех сколоченные из плавника — выстроились вдоль берега в длинную линию. По рынку бродили люди в разнообразных одеяниях или без оных, над кострами, где готовили еду, поднимался дым, и блеянье овец, музыка и тысячи людских голосов перекрывали даже рокот прибоя. Я смотрел на все это, потрясенный зрелищем не меньше, чем только что — океаном. Если сейчас торговля уже на спаде, то что же тогда здесь творилось в самый ее разгар?

Стоящий рядом с мальчиком-солдатом Ликари обхватил голову руками, скорчился и зажмурился.

— Солнечно, слишком солнечно! — заныл он.

Только сейчас мальчик-солдат ощутил зуд и жжение на плечах и макушке. Он наклонился, схватил Ликари за руку и, не успел малыш даже выпрямиться, оттащил его на, казалось бы, пару шагов. Но, когда я наконец снова сосредоточил взгляд, мы стояли в тени хвойного леса. Сквозь деревья виднелась ярмарка, к которой спускался длинный пологий склон, весь под открытым небом. Повсюду вокруг нас раскинулись остатки шалашей и кострищ. Нетрудно было сообразить, что здесь спеки обычно разбивали лагерь, когда приходили торговать. Сейчас он опустел. Пепел в кострищах был залит водой.

— Вот вы где! — раздался из-за его спины голос Оликеи.

Мальчик-солдат обернулся и увидел временное убежище из плетеных циновок. Явно раздраженная, Оликея появилась на пороге. Несмотря на мрачное выражение ее лица, при виде нее он невольно раскрыл рот.

В таком наряде я ее еще не видел. Она оделась, чтобы защититься от холодного ветра. Я видел ее обнаженной тысячу раз — почему же прикрытое ее тело вдруг сделалось таким соблазнительным? Почему я вдруг снова вспомнил о собственной наготе? На ней было самое обычное гернийское платье, синее, до лодыжек, с длинными рукавами и кружевными манжетами, прикрывавшими кисти. Поверх она надела красный передник с белыми оборками и вышитыми на ткани вишнями. Голову она покрыла желтым капором, замысловато украшенным кружевом, лентами и перьями. Длинные волосы спадали из-под него на плечи и спину, а шею она свободно повязала красным шелковым шарфиком. Пока я смотрел на нее, она достала из зеленой шелковой сумочки, украшенной вышивкой, маленькие черные митенки и натянула на руки.

— Я жду вас здесь с прошлой ночи.

На гернийке такое смешение предметов одежды выглядело бы смешно. На дикарке из племени спеков оно казалось изысканным нарядом, достойным варварской королевы. Шею Оликеи украшали ожерелья из стеклянных и керамических бусин, левую руку от запястья до локтя унизывали серебряные и медные браслеты. Лицо она подвела косметикой в искусном подражании гернийским женщинам.

— Почему ты так одета? — с трудом выдавил мальчик-солдат.

— Я пришла торговать. Если я не покажу, что у меня есть на обмен, другие женщины этого и не захотят. — Она показала на себя. — Это гернийские вещи; мы единственное племя, у которого они есть. Если я буду носить их так, словно собираюсь оставить себе, мне предложат лучшую цену, чтобы уговорить с ними расстаться. Кроме того, мне нравится, как они укрывают меня от солнца.

Она подняла розовый зонтик с рюшами и осторожно раскрыла. Ликари взвизгнул от удивления и восторга.

— Ты красива, — заметил мальчик-солдат, и меня удивило то, насколько искренне он говорил.

— Да, — согласилась она. — И я рада видеть, что тебе удалось немного поправить свое тело. Ты не такой внушительный, каким был, но, по крайней мере, не опозоришь меня.

— Ты уже спускалась на ярмарку? — спросил он, не обращая внимания на ее ворчание.

— К счастью для тебя, да. — Она кивнула на свой шалаш. — Ликари, там внутри одежда для вас обоих. Вытащи ее наружу.

Мальчишка взвизгнул от радостного предвкушения и нырнул в шалаш. Мигом позже он появился снова, обхватив руками огромный ворох полосатой ткани. Его он протянул мне, а затем, встряхнув, развернул длинную рубаху из кроличьих шкурок. Он натянул ее через голову и с облегчением вздохнул. Я укорил себя за то, что не отдавал себе отчета, насколько холодно ему было все это время.

— А обувь для меня есть? — с беспокойством спросил он.

— Она тебе не понадобится до самого снега. — Оликея отмахнулась от его тревог. — Ну? — обернулась она ко мне. — Одевайся, чтобы мы могли идти торговать. Только нищие приходят на рынок голыми, как будто на дворе лето. Великий должен носить меха и бусы. Но ты, по крайней мере, не будешь выглядеть побирушкой.

Мальчик-солдат развернул свое одеяние. Оно было сделано из шерсти или чего-то похожего, с чередующимися синими, коричневыми и красными полосками. Покрой оказался самым простым: расправленное, оно выглядело прямоугольным куском материи с дырой для головы и еще парой дырок для рук.

— Надевай, надевай! — поторапливала меня Оликея, а потом нетерпеливо помогла мне натянуть этот балахон через голову.

Он оказался просторным и доходил мне до самых пяток, оставляя руки обнаженными. Я и не осознавал, насколько прохладным выдался день, пока не оделся.

— Из-за полосок ты кажешься толще, — одобрительно заметила Оликея, — и видишь, какое оно свободное — достаточно места для того, чтобы снова набрать вес. А когда оно натянется на животе, ты будешь выглядеть просто великолепно. Но даже сейчас ты похож на значительного человека.

Ликари снова скрылся в шалаше, но тут же вынырнул из него с двумя широкополыми шляпами, сплетенными из полосок коры, и большим горшком чего-то маслянистого и темно-красного. Это была не еда. На глазах у мальчика-солдата Ликари запустил в горшок два пальца, зачерпнул немного содержимого и деловито размазал по одной из рук. Мазь ложилась толстым красно-коричневым слоем, словно краска.

— Это не даст солнцу меня обжечь, — с облегчением объявил малыш.

— Не забудьте намазать верхнюю часть стоп, — предупредила нас Оликея.

Мальчик-солдат собирался сам нанести мазь себе на кожу, но Оликея нетерпеливым жестом велела ему сесть. Она сняла перчатки, подвернула кружевные манжеты и начала уверенно раскрашивать мое тело. Она не только накладывала мазь, как Ликари, но еще и ловко и осторожно рисовала на ее толстом слое звезды и спирали. Когда она закончила, узоры украшали мои руки от плеч до запястий.

— Вот так, — проговорила она, явно удовлетворенная своей работой. — Теперь тебя можно показывать. Я рассказывала о тебе, как ты и просил. Обещала скоро привести тебя на рынок, так что тебя будут ждать. Жаль только, что у тебя нет ничего на обмен. Ты будешь выглядеть на ярмарке немногим лучше нищего.

— Но он богат! — возразил Ликари. — Он принес богатство, достойное трех кланов, завернутым в одеяло. Бусы, украшения и узоры, каких я раньше не видел!

— Что? Дай-ка посмотреть! — В глазах Оликеи удивление боролось с алчностью.

Мальчик-солдат не намеревался показывать свои сокровища, пока не прибудет на ярмарку, собираясь ошеломить окружающих там. Когда он медленно развернул одеяло, в глаза ударил ослепительный блеск сокровищ и Оликея едва не потеряла сознание от восторга.

— Где ты это взял? — требовательно спросила она.

— У своей наставницы. Лисана учила меня там, в другом месте. И назначила своим наследником. Это ее сокровища, по праву перешедшие мне.

— Клад Лисаны! — воскликнула Оликея. — Я слышала рассказы о нем. Кое-кто утверждал, что у нее вовсе ничего не было, другие — что она нашла способ забрать его собой в посмертие. Большинство считает, что он был украден из ее дома кем-то бесчестным и что вор унес сокровище с собой в могилу, утонув, когда пытался переплыть реку, чтобы отделаться от несчастий, которые приносят такие вещи.