Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Хеннен Бернхард - Страница 53

— Не насмехайся над лесными богами. — Жюстина отошла от окна, поежившись, провела по рукам.

Внезапно ей показалось, что в комнате стало холоднее. Она отреклась от своих богов, вот уже много лет назад… Но легкомысленно говорить о них она не станет никогда. Теперь она принадлежит Тьюреду. Хотя слишком хорошо знает, что лесные боги — не просто болтовня. Еще будучи ребенком, она почувствовала их власть в Священном Лесу, рядом с деревней… Нехорошо это — гневить необдуманными речами. Этот день должен стать самым лучшим днем в ее жизни. Но следует быть осторожной. Нельзя портить его в последний момент.

— Ты не должна говорить так о моих… — Жюстина готова была откусить себе язык. Это ведь больше не ее боги! — Ты не имеешь права насмехаться над ними, слышишь!

— Но ведь я…

— Нет, замолчи!

Белинда даже не подняла глаз от шитья. Только тихо вздохнула.

— Иногда с тобой по-настоящему трудно веселиться. Ну хоть расскажи тогда, как рыцарь ухаживал за тобой. Может быть, я чему-нибудь научусь.

Жюстина покраснела.

— Нет, ничего такого. Тут и учиться нечему. Он пришел ко мне. Я была совершенно ошарашена.

— Но ведь ты знаешь его уже много лет. Почему сейчас? Должно быть, ты сделала что-то. А когда я вспоминаю, как ты отзывалась о нем раньше…

— Он изменился. Валлонкур пошел ему на пользу. Его беспокойное сердце обрело здесь покой.

— Да, на коленях у пугала.

Жюстина судорожно сглотнула. Внезапно на глаза у нее навернулись слезы. Проклятье! Она ведь никогда не была слишком эмоциональной. Но с того дня она совершенно не в своей тарелке.

Белинда отложила шитье в сторону.

— Не обращай внимания на мою болтовню, красавица.

Подруга обняла ее и крепко прижала к себе.

— Я всего лишь ревнивая, глупая, пухлая корова, от которой вечно убегают рыцари. И каждый раз они отнимают кусочек моего сердца.

Белинда глубоко вздохнула, и Жюстина почувствовала, что ее подруга тоже борется со слезами.

— Я была в кладовке, где хранятся яблоки, там, где еще окно во двор такое, — очень тихо сказала она.

Еще никому она не рассказывала эту историю. Глупости, конечно, но у нее было такое чувство, что если об этом говорить, то это принесет несчастье. Ей не хотелось выглядеть глупо, если он в последний момент вдруг возьмет и передумает. Но он не сделает этого! Не сейчас… Через пару часов она станет женой уважаемого рыцаря. Магистра!

— Я натирала воском яблоки нового урожая. И вдруг он оказался у меня за спиной. Я даже не услышала, как он подошел. Подкрадываться он научился у Гисхильды, этой девочки из Фьордландии. Она тоже двигается бесшумно, как кошка.

— Оставь девочку в покое! — настаивала Белинда. — Что он тебе сказал?

При воспоминании об этом Жюстина улыбнулась.

— Он извинился передо мной. Знаешь, мы долго жили вместе в башне на необитаемом острове. Одни. Тогда он был совсем другим — подлым, непредсказуемым… И печальным, таким печальным. Надо было тебе слышать его, когда он иногда начинал петь по ночам. От этих песен могли расплакаться даже камни. Жизнь здесь, в Валлонкуре, с послушниками, излечила его. Они часто ругают его, потому что он — строгий учитель. Но я-то знаю, он полюбил каждого из них. Это заметно, когда он начинает говорить о них.

— Ах, Жюстина, мне не нужны истории о его послушниках. Что он говорил тебе? Я имею в виду, извинения… Не может же быть, чтобы это было все. Все на кухне заметили, как он смотрит тебе вслед. Вот уже несколько лун он пользуется любым предлогом, чтобы зайти к нам…

Жюстина тоже заметила это. Не взгляды, а посещения. Впрочем, она никогда не относила их на свой счет.

— Он спросил, могу ли я себе представить, что снова буду жить с ним в башне.

— И?

— А я ответила, что теперь я ему не служанка.

— Ты же не всерьез. — Белинда опустилась на стул. — Ты хотела запугать его?

— Он сказал, что я не должна быть его служанкой. Он хочет, чтобы у нас был крепкий союз. И что теперь все будет хорошо.

Белинда вздохнула.

— Предложение рыцаря. Девочка, так бывает только в сказках. Здесь еще ни один рыцарь не выбрал в жены одну из нас. Мне кажется, я упала бы в обморок. И что ты сделала?

— Отвесила ему оплеуху и высказала все, что я думаю по поводу его ужасных шуточек.

Подруга смотрела на нее, широко открыв рот.

— Ты сделала… что? Ты…

— Я ушла и оставила его стоять возле яблок. Ты даже представить себе не можешь, каково это было — жить с ним в башне на острове. Я ни за что больше не хотела…

— Это тебе нужно было отвесить оплеуху за дурость. Что он тебе сделал… — Белинда посмотрела на платье. — А как же получилось, что я сижу и шью вот это? Почему тебя не выгнали с позором из замка? Боже мой! Ты ударила и унизила рыцаря! — Внезапно женщина захихикала. — Хотелось бы мне на это посмотреть. Некоторые из них действительно заслуживают парочку пощечин.

Жюстина выглянула в окно. Внезапно налетевший порыв ветра заставил трепетать флаги на башнях. Хотелось бы надеяться, что погода не испортится. Свадьбы происходят на улице. Будет большущий праздник. Она улыбнулась… И впервые с тех пор, как она приехала в Валлонкур, она будет принимать в нем участие, а не стоять на кухне до полуночи.

— Друстан не показывался больше недели. А потом… Я была в лесу, искала грибы. И вдруг я услышала, как он поет чудесную песню о любви. Я ведь говорила, его голос может заставить рыдать даже камень. — Это воспоминание очень сильно взволновало Жюстину. — А потом я услышала свое имя. В той песне, понимаешь! Он написал ее для меня. Песню о своей любви ко мне… И в этой песне он снова просил у меня прощения. Кроме того, он написал ее на моем языке… Я так давно не слышала своего языка! Его звучание напоминает шепот деревьев на ветру, прекрасный, слегка грустный. Никогда еще мне не доводилось слышать такую красивую песню на моем языке. Я стояла как вкопанная, а песня уже давно смолкла. А потом из подлеска вышел он, с непокрытой головой, чисто выбрит, в праздничном наряде. И, не обращая внимания на то, что может измазать свои красивые белые брюки, опустился передо мной на колени, прямо в грязь. Он попросил меня стать его невестой и поклялся Тьюредом, что это не шутка. — Жюстина вздохнула. С тех пор прошло две недели, и ее все не оставляло чувство, что ее грудь разорвется — настолько сильными и всеобъемлющими были ее чувства, когда она думала об этом. — Знаешь, в его глазах я увидела страх. Страх от того, что я снова прогоню его. — Жюстине было немного неловко от того, что вид Друстана на коленях, в грязи, доставил ей удовольствие. Но об этом чувстве она не скажет никому.

— Потом я встала перед ним на колени и поцеловала его.

Белинда вздохнула.

— Как романтично!

— Стоять на коленях в холодной грязи? Я подхватила насморк. — Тут Жюстина рассмеялась. — Но ты права. Я не жалела об этом. Мы целовались очень долго…

— Только целовались?

Жюстина мрачно глянула на подругу.

— Ты ведь не думаешь, что я стану рассказывать тебе все.

— Ну, я бы рассказала… У меня как-то раз был послушник, который…

Жюстина отмахнулась.

— Я не хочу этого знать. Оставь мне хоть немножечко тайны.

Белинда что-то проворчала себе под нос, но вопросов больше не задавала. Она перекусила нитку, положила иголку на подоконник и подняла платье.

— Готово! Шелк и тончайшие кружева. Я готова душу прозакладать за то, чтобы мужчина мне тоже когда-нибудь подарил такое платье.

— Не говори так!

— Но я же серьезно! Не платье — мечта! Ну же, надень его. Ты будешь и вправду самой красивой каланчой, которая когда-либо подходила к брачному алтарю. Послушницы будут выглядеть рядом с тобой так же, как маленькие одуванчики рядом с розой.

— Я действительно хорошенькая? Я ему понравлюсь?

— Понравишься ли ты ему? Проклятье, твой Друстан стоял перед тобой на коленях в грязи, распевал для тебя любовные песенки, когда на тебе было платье, напоминающее незашитый старый мешок. Если он увидит тебя такой, то и дышать перестанет. Я все время называю тебя каланчой, потому что безгранично завидую. А теперь надевай платье! Я хочу наконец посмотреть на тебя во всей красе!