Меч эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 41

Тирану посмотрел на него так, будто прочел его мысли.

— Мы должны казнить рыцарей. Таким образом мы повысим их дань крови. Нет смысла оставлять их в живых. Они наши смертельные враги до тех пор, пока дышат. Если мы отпустим их, они снова подымут меч против нас. Нужно насадить их на дубы на берегу и сжечь. Удостоим их чести умереть так же, как их любимый Гийом. Нужно избавиться от них. Кроме того, они поступают точно так же — убивают наших пленных. Почему мы должны проявлять к ним милосердие?

— Прежде чем уйти, я сосчитаю рыцарей. Если хоть один из них умрет, когда я вернусь, тебе захочется, чтобы мы никогда не встречались.

— Многие из них тяжело ранены, — напомнил Тирану. — Я не умею творить чудеса.

— Придется научиться. Ведь есть же лекари среди твоих ребят. Пусть они сражаются за жизни этих людей! Не позволь им умереть!

— Ты с ума сошел. Ты слишком мягок, чтобы быть полководцем.

Фенрил поглядел в темные жесткие глаза князя.

— Знаешь, я побеждаю рыцарей ордена потому, что сознаю, чем я от них отличаюсь. Если я стану таким, как они, чтобы якобы лучше сражаться, что же мне тогда защищать, какие ценности? Разве не выиграют они тогда, пусть даже я и сражу их на поле боя?

— Это мысли философа, который закрывает глаза на действительность и занимается своими возвышенными идеалами. Они существуют только потому, что есть люди вроде нас, которые с мечом в руке следят за тем, чтобы рыцари ордена не пришли в Альвенмарк и не сожгли наших философов вместе с их библиотеками, как они поступили в Искендрии.

Спорить с Тирану не было смысла. Нужно позаботиться о том, чтобы отстранить ланголлионского князя от командования. Тирану забыл, в чем состоит их настоящая цель. В то же время приходилось признать, что в данный момент у Фенрила нет иного выхода, кроме как передать свои полномочия Тирану. К счастью, всего лишь на пару часов!

— Когда я вернусь, все рыцари должны быть живы, — спокойно повторил Фенрил. — Если тебе это не удастся, я созову военно-полевой суд и объявлю тебя убийцей.

— Как ты только что говорил? «Битва окончена. Враг бежит, нет никаких оснований применять законы военного времени». Боюсь, ты заблуждаешься насчет своих возможностей.

— Ты так думаешь? Или, может быть, ты совершаешь ошибку, считая меня человеком, для которого мораль и право связаны сильнее, чем на самом деле? Рассчитывай лучше на искусство врачевателей, чем на то, что я погнушаюсь насадить тебя на дерево, если сочту тебя убийцей.

— Ты стоишь передо мной в доспехах, обагренных кровью врагов, которых ты убил в бою, и предупреждаешь о том, чтобы я не становился убийцей. Разве ты не видишь, что это абсурд?

— Абсурдно в том смысле, в каком видишь мир ты. Я с собой в ладу. И предупреждаю тебя: не стоит недооценивать мое желание, чтобы все мои приказы выполнялись. А теперь иди и позаботься о раненых!

Мгновение ему казалось, что Тирану хочет произнести что-то еще. Он открыл рот… но промолчал, в последний раз нагло улыбнулся, повернулся и ушел.

Фенрил понимал, что поступил недипломатично и нажил себе врага в лице князя. До сих пор Тирану считал его слабаком и презирал.

Иногда Фенрилу хотелось просто вернуться в одиночество широких ледяных равнин своей родины и забыть обо всех своих заботах. Но кто придет ему на смену? Уж точно не Олловейн. Он устал от войн. Может быть, однажды сделать это сможет Юливее? Тирану не должен был заходить так далеко! Он будет продолжать заниматься своим делом хотя бы только для того, чтобы остановить его. Фенрил поглядел на Сигурда — таким жалким мог выглядеть только человек. Высоченный воин сидел, совершенно подавленный, рядом с телом своего короля.

Фенрил подошел к нему. Но не дружба направляла его шаги.

— Он был великим королем.

Для того чтобы произнести эту похвалу, эльфийскому князю не нужно было притворяться. Гуннар — это варвар, человек, который мог быть на удивление жестоким. А еще мог, не задумываясь, рискнуть жизнью ради друга. Так, как он поступил несколько часов назад на поляне.

Сигурд поднял взгляд, не стесняясь своих слез.

— Почему я не могу лежать здесь вместо него? — с горечью спросил он. — Тогда я обрел бы мир.

Фенрил знал, что темноволосый воин искал смерти в битве, вполне вероятно, считая позором, что он, командир личной гвардии короля, — единственный, кто выжил в этой битве. Эльфийскому князю стало жаль его, но в то же время Сигурд находился как раз в том настроении, в котором нужно.

— У Лута свои планы на тебя, сын человеческий. Планы, в которых ему нужен вернейший из верных и никто иной.

Сигурд засопел. Что-то прозвучало не так.

— Итак, тебе известны планы наших богов, сын эльфийский, — на удивление цинично для варвара ответил воин.

— Я сказал так, потому что полагаю, что вижу узор в нитях судеб, который легче открывается человеку извне, чем непосредственно участвующему в событиях.

Сигурд задумчиво теребил железное колечко, которое он, как и король, вплел себе в бороду.

— Я могу управлять языками детей альвов, но не людей. Я рад, что именно ты выжил, потому что ты как никто другой связан с королевским домом. Ты поймешь, что я требую от тебя, и признаешь необходимость того, что нужно сделать.

Капитан забеспокоился.

— О чем ты говоришь?

— О предательстве.

Рука Сигурда метнулась к кинжалу, висевшему у него на поясе.

— Дай мне договорить, сын человеческий, и ты поймешь, что у нас обоих нет другого выхода, поскольку мы оба любим семью Гуннара. Потому что мы связаны с родословной королевского дома и только от нас зависит, прервется она в скором времени или нет. Ты должен вернуться к своим и сказать, что Гуннар еще жив.

— Почему?

— Потому что никто не может сказать, жива ли еще Гисхильда, и никто не хочет верить словам рыцарей ордена. Но твое слово имеет вес! Что случится, если ты вернешься домой и принесешь тело мертвого короля? Гуннара отнесут в Фирнстайн, чтобы похоронить его под могильным курганом, где лежат его предки. Все знатные князья Фирнстайна примут участие в похоронной процессии. И они приведут с собой свиту. Это означает, что целое войско фьордландцев покинет Друсну, и это в то время, когда битва для бояр тяжела как никогда. А еще подумай, что случится потом. Роксанна — последняя из королевского дома, о ком точно известно, что она жива. Насколько я знаю, она не носит под сердцем еще одного ребенка. И она не урожденная фьордландка. Сколько она будет править?

Сигурд кивнул.

— Ты действительно хорошо знаешь мой народ. Я полагаю, ярлы будут добиваться ее руки. Но вне зависимости от того, кого она выберет — если она вообще это сделает, — не все признают этот выбор. Дело может дойти до борьбы за трон.

— Это именно то, что нужно рыцарям ордена. Ради этого они сегодня пролили столько крови, — поддержал его Фенрил. — Они знали, что Гуннар последует за дочерью, и не пожалели сил для того, чтобы заманить нас в ловушку. Они надеялись, что король погибнет. Только от нас зависит, принесут ли плоды их планы. Если это случится, погибель Друсны и Фьордландии — дело решенное. Только ты можешь предотвратить это несчастье.

— А что я должен им сказать? Какая причина может быть у короля не возвращаться с нами?

— Его кровь! Он поступил, как его предок Мандред, который пожертвовал всем, чтобы защитить свою деревню от человека-кабана. Или как король Лиондред, который после битвы Трех Королей оставил свою жену Вальгерду и сына Аслака, чтобы вместе со своими друзьями-эльфами преследовать врагов Фьордландии. Мы скажем, что Гуннар отправился с учительницей Гисхильды Сильвиной вызволять дочь в надежде, что им двоим удастся сделать то, что не удалось целому войску. И никто не удивится, если поиски продлятся несколько лет. Пока будут уверены, что он жив, никто не решится даже подумать о том, чтобы отнять у Роксанны трон. Я же тем временем разузнаю, где прячут Гисхильду. И клянусь тебе: неважно, где окажется это место, мы вернем ее. — Фенрил взял руку мертвого короля и снял с пальца тяжелое кольцо с печатью. — Это ты возьмешь в доказательство своих слов. Скажи, что его желанием было, чтобы Роксанна распоряжалась его печатью, пока он не вернется. Это придаст больше веса твоей лжи.