Меч эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 27

Мастера фехтования

Услышав звук выстрела, Люк вздрогнул. Комнату окутал сине-серый пороховой дым. Мальчик вытянул шею. Он поверить не мог, что женщина-рыцарь действительно сделала это. Она, должно быть, выстрелила мимо. Не могла ведь она убить брата по ордену. Из-за него…

Женщина, которую они называли Мишель, стояла так, что загораживала от него стол. За жутким треском последовало тягостное молчание. А потом что-то тихо закапало. Люк увидел, как по ножке дорогого стола из орехового дерева потекла кровь. Сначала одиночные капли, затем тоненькая струйка.

Тяжелый пистолет выпал из рук Мишель.

— Убийца!

Коринна, которая всегда была на стороне Оноре, хотела выхватить из ножен рапиру, но Николо вцепился в ее руку.

— Не погреши против Бога, давая ложные показания, — резко заметила Мишель. — Мы отдали себя в его руки. Все вы были тому свидетелями. — Мастерица фехтования обвела всех взглядом. Николо кивнул ей. — Тьюред сделал меня своим мечом правосудия. Он вложил мне в руку заряженный пистолет. Поэтому то, что случилось, было в его воле. А кто ты такая, сестра, чтобы выступать против воли Бога? Я доложу о тебе комтуру провинции, если ты еще раз отважишься назвать меня убийцей, ставя, таким образом, под сомнение Божье деяние.

Коринна убрала руку с рукояти клинка, но в глазах ее читалась ненависть.

Люк не решался вздохнуть. Оноре прав. Он, Люк, якобы сын оружейника Пьера фон Ланцак, был, должно быть, подкидышем. Он приносит несчастье и больше не решится это отрицать. Дело не только в том, что он стрелял в рыцаря ордена, нет, теперь между этими воинами — воинами, такими же близкими Тьюреду, как и лучшие из его священнослужителей, — царит кровавая вражда. И все это исключительно из-за него. Оноре понял это. Его, подкидыша Люка, нужно было сжечь на костре. Он вырос сыном оружейника, который воевал с Другими. Он разбирался в таких вещах. Как мог его приемный отец быть настолько слепым! Должно быть, он очень любил его. В горле у Люка застрял комок.

— Идем!

Мастерица фехтования протянула ему руку. На ее тонкой черной кожаной перчатке блестели маленькие капли крови. А Люк колебался. У женщины-рыцаря были светло-зеленые глаза, пристально смотревшие на него.

— Здесь ты оставаться не можешь, — бесцветным голосом произнесла она.

— Ты ведь знаешь, что мальчик может быть переносчиком чумы, — напомнила Коринна. — Хорошенько подумай о том, куда вы пойдете.

— В глушь. Тебе не стоило напоминать мне о правилах. Мы достаточно долго шли за чумой. Я не требую особого обращения к себе и мальчику. Один год и один день будем мы держаться как можно дальше от всех городов, деревень и любых обитаемых хижин. Разве что Бог пошлет мне знак… Я знаю, что мальчик не болен. На нем благословение Тьюреда! — Она подождала, пока до всех дойдет смысл сказанного. — Я возьму лошадь Оноре и вьючное животное.

Никто не возражал. Женщина-рыцарь по-прежнему протягивала Люку руку.

— Ты пойдешь со мной, Люк?

— Да, госпожа.

Он даже удивился тому, что не заикается, ведь спасительница приводила его в ужас. Не нужно было убивать своего брата по ордену. Когда выяснилось, что его пистолет не заряжен, и так было ясно, какова воля Тьюреда. Оноре проиграл. И стрелять после этого… «Это была казнь, а вовсе не Божий суд», — удрученно подумал Люк.

— Может быть, ты хочешь пойти один?

Женщина-рыцарь отняла руку. По ее голосу нельзя было понять, возмущена ли она его поведением. Люк попытался увидеть это в ее глазах, но в них читалась просто усталость.

— Ты должен идти. Тебе не стоит дольше оставаться в этом месте смерти. И ты ведь слышал: тебе запрещено приближаться к населенным местам. Мой орден содержит большие больничные дома. Туда мы отвозим всех, кого подозреваем в том, что они носители заразы. Может быть, ты хотел бы жить в больничном доме?

Люк покачал головой. Ему больше не хотелось видеть, как Жнец забирает души.

— Я пойду с вами, госпожа, — почтительно сказал он, выпрямляясь.

Перевязанная рука так сильно болела при каждом движении, что на глазах у него навернулись слезы. Рассердившись на себя, мальчик сжал губы. Теперь они еще подумают, что он какой-нибудь плакса.

Женщина-рыцарь указала на мертвого волка.

— Ты не хочешь взять его мех в качестве охотничьего трофея? Могу снять его для тебя. Я еще не встречала мальчиков, которые в твоем возрасте в одиночку завалили волка. У тебя храброе сердце, Люк. Можешь гордиться.

По щекам Люка еще сильнее потекли слезы. Он ненавидел себя за это, но просто не мог с собой совладать.

— Сожгите волка, — приглушенным голосом сказал он.

Сероглазый привел в деревню стаю, которая сожрала Барраша. Охотничий пес был, кроме мальчика, единственным выжившим во всем Ланцаке. Люк не хотел иметь ничего, что все время напоминало бы ему о смерти собаки и обо всем остальном.

Мишель внимательно посмотрела на него и подняла оба дорогих пистолета, которыми он убил волка и едва не пристрелил Оноре.

— Возьми это, Люк. Вероятно, ты больше никогда в жизни не вернешься в Ланцак. Пусть они останутся тебе на память. Ты их заработал.

Мальчик непонимающе глядел на оружие. На них можно купить небольшое крестьянское хозяйство. Слезы высохли.

— Нет. Они принадлежат графу. Вы не можете мне просто так их подарить, госпожа.

Мишель пристально посмотрела на него.

— Однажды я встречалась с графом Ланнесом де Ланцак в Друсне. Он был известным военачальником и храбрым воином. Уверена, что если бы он стал свидетелем твоего поступка, то согласился бы со мной. Ты их заработал. Кроме того, дом теперь принадлежит Церкви, поскольку все его обитатели умерли от чумы. Поэтому у меня есть право сделать тебе такой подарок. Если ты в будущем хочешь со мной ладить, то стоит поменьше противоречить мне. Я не люблю возражений. — Она улыбнулась, немного смягчив этим строгость слов. — Но для начала нужно найти тебе другую одежду. В присутствии женщины, которую тебе, видимо, нравится называть госпожой, не следует бегать в одной штанине. Ты слишком взрослый для этого.

Люк почувствовал, как кровь прилила к щекам. Выглядел он действительно жалко: стоял босиком, а Сероглазый отгрыз ему половину штанины. Несмотря на это, Люк был горд. Пистолеты мальчикам дарят, когда они становятся мужчинами. Мальчикам, которые должны стать воинами! И разве мастерица фехтования не сказала, что он уже не мальчик?

— Собери все, что тебе будет нужно в пути, — велела женщина-рыцарь. — Я жду тебя внизу, возле конюшен.

— Да, госпожа!

Он так усердно кивнул, что в раненой руке снова закололо. Только теперь Люк осознал: она только что сказала, что он поедет на лошади! Он будет выглядеть как молодой дворянин! Он богат! И его наверняка ожидает славное будущее. Для воинской экипировки ему теперь не хватало только одного. Разрешил бы ему отец? Если бы он его сейчас видел! Он будет путешествовать с мастерицей фехтования Нового рыцарства! Так, как когда-то отец ездил с графом.

Люк охотно бросился бы сломя голову собирать вещи, но это выглядело бы недостойно. Он с трудом удержался, чтобы не побежать, по крайней мере до тех пор, пока находился в охотничьей комнате. До лестницы ему удавалось сдерживаться. Но теперь его никто не видел, и он был готов заорать от счастья. Но промолчал. Зато, поднимаясь по лестнице навстречу новой жизни, скакал через две ступеньки.

Не прошло и получаса, как Люк собрал все, что хотел унести с собой из старой жизни. Отец часто рассказывал ему, сколько воинов погибали во время долгих переходов по Друсне только потому, что несли с собой слишком много вещей. Люк ограничился самым необходимым. Хорошая, чистая одежда будет на нем. Крепкие ботинки. Одеяло, в которое он завернул сменную одежду, баночку с трутом и немного провианта. Еще походная кожаная фляга. Кроме того, он взял отцовскую рапиру и кинжал. Оружие было для него хотя и великовато, но когда-нибудь он сможет его носить. Вернул он себе и карманный нож, потерянный в битве с Сероглазым. Все остальное оставил.