Меч эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 11

Где же Сероглазый? Люк вглядывался в темноту. Где… Удар свалил мальчика с ног. Волк был над ним! В лицо ударило горячее вонючее дыхание. На лицо капала слюна. Он инстинктивно поднял руку, чтобы закрыть лицо.

Волк укусил. Резкая боль заставила мальчика вскрикнуть. Он почувствовал, как побежала кровь. Люк едва не потерял сознание, но ярость удержала его. Ему конец. Но и волку тоже!

— Подохни!

Люк прижал дуло пистолета к боку волка. Рукояткой оружия он уперся в гладкий деревянный пол и нажал курок. В комнате громыхнуло. Едкий пороховой дым заполнил нос и рот. Сероглазого отбросило прочь. Отдача вырвала пистолет из руки Люка, и тяжелое оружие покатилось по полу.

Закашлявшись, мальчик поднялся и потрогал левую руку. Должно быть, в последний миг волк открыл рот, чтобы укусить еще раз. Иначе мясо висело бы теперь клочьями. Тьюред услышал его.

Оглушенный болью, мальчик вглядывался в клубы дыма, плывущие в комнате. Волк лежал возле кресла для курения, стоявшего у камина. Люк подошел к нему и осторожно пнул труп ногой. Из глотки хищника послышался булькающий хрип. Хвост животного подрагивал.

— Ты слышишь меня, волк? Я съем твое мясо. Прямо здесь. Я разожгу камин и поджарю его. Этого ты не ожидал, не так ли? Я помочусь на твой череп, волк. А завтра я перестреляю твою стаю. Я больше не боюсь волков. Вы…

Звук, донесшийся из салона из розового дерева, заставил его замолчать. Кто хоть раз слышал этот звук, не спутает его ни с чем: металлический звон клинка, вынимаемого из ножен. Внезапно в дверях показался огромный силуэт. В левой руке у него был факел, а в правой — рапира.

Это не спаситель! И даже не человек! Там, где должно быть лицо, из-под капюшона торчал длинный клюв. С его кончика сочился сине-серый дым, смешиваясь с дымом от пороха, по-прежнему стоявшим в комнате. С плеч существа свисал черный, украшенный черными вороньими перьями плащ.

Потеряв от ужаса дар речи, Люк отшатнулся от трупа волка. Мать была права: нельзя называть зло по имени! Всегда может быть еще хуже! Своими легкомысленными проклятиями он призвал сюда Других! Повелителей волков, губителей мира!

Пальцы Люка потянулись в шкаф через разбитое стекло и нащупали инкрустированные цветки розы.

Из дымящегося клюва раздавались глухие звуки. Кончик рапиры был направлен прямо в грудь Люка.

На этот раз Тьюред сжалился над ним — тяжелый пистолет прошел через отверстие в разбитом стекле, ни за что не зацепившись. Люк взял оружие обеими руками. Пальцы его нажали на курок. Из ствола вылетела яркая искра и рассеяла царивший в комнате полумрак. Отдачей Люка отбросило прямо на шкаф, и мир погрузился во тьму и пороховой дым.

Стена из стали

Вид у них был устрашающий! Принцесса Гисхильда прижалась к матери, наблюдая за торжественным маршем членов рыцарского ордена. Личная гвардия парламентеров, выстроившихся на краю леса, представляла собой небольшое войско. В давящей летней полуденной жаре грохот их тяжелых доспехов перекрывал все остальные звуки покинутой деревни в самом сердце леса.

Гисхильда чувствовала, как топкая черная земля дрожит под копытами больших лошадей. У нее засосало под ложечкой, и чувство это становилось сильнее с каждым ударом сердца.

Над широкой поляной нависла удушающая жара. В воздухе стоял запах пота и конского навоза. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Гисхильда чувствовала, что ее легкое льняное платье прилипло к спине.

Как только их враги выдерживают всю эту жару в доспехах? Почему они не падают из седел без чувств? Словно стена из стали, выходили из леса всадники в тяжелой броне. А потом все они одновременно замерли. Жуть какая!

Ряды всадников выстроились так ровно, словно остановились у невидимого вала. У всех всадников были опущены забрала. За узкими зарешеченными щелями скрывались глаза. Длинные белые флаги развевались на тяжелых пиках. На каждом из флагов красовался их герб — мертвый красный дуб, дерево, на котором некогда погиб Гийом, их главный святой. Это был знак Нового рыцарства, самых жутких фанатиков в войсках священников, как говорил ее отец.

Даже своих огромных коней рыцари заковали в сталь. Головы украшали роскошные лобные пластины, стальные пластинки вплотную прикасались к шее вместо гривы. Туловище и круп тоже были завернуты в сталь, так же как и рыцари, которые, в свою очередь, были полностью одеты в сверкающее серебро.

Подпруга из крашеной кожи, украшенная золотом и бриллиантами, и перья на шлемах были единственными цветными пятнами в этой стене из стали. И маленькие гербы из эмали, которые были у каждого над сердцем, все разные. Общим у них было только красное дерево. Но кроме него было множество разных значков: львы на задних лапах, башни и драконы, мечи и корабли. «Вероятно, они могут различать друг друга по этим гербам, — подумала Гисхильда, — даже когда закрытые забрала скрывают их лица». На мгновение девочка задумалась о том, как это, наверное, тяжело — различать столько гербов. Затем все ее внимание снова приковали кони. Они были огромными и напоминали принцессе упряжных лошадей. Гисхильда знала, что эти боевые скакуны выдрессированы так, чтобы помогать своим хозяевам в битве. Они уничтожали врагов, приближающихся пешими, своими мощными копытами. Говорили даже, что они готовы пожертвовать своей жизнью, чтобы отвести от рыцаря смертельный удар. Гисхильда не хотела верить — это уже колдовство, а в таком оружии их сильным врагам было отказано.

На ее плечо легла узкая рука.

— Не бойся, — прошептал теплый голос матери, Роксанны. — Страх — вот их самое главное оружие.

Гисхильда поглядела в большие темные глаза матери. В них читалась любовь. Роксанна мягко сжала плечи дочери.

— Они хотят выжечь мужество из наших сердец, потому что боятся нас. Никогда не забывай этого и не давай им возможности одержать легкую победу.

Гисхильда обвела взглядом ряды безликих врагов. Рыцари по-прежнему не поднимали забрал. Внезапный порыв ветра заставил затрепетать украшения на их шлемах. Он донес до нее запах смазки и металла. А еще аромат золотой сосновой смолы, источаемый лесом в этот жаркий день позднего лета.

Девочка попыталась смотреть на рыцарей взглядом охотницы, как некогда учила ее эльфийка Сильвина. Теперь она глядела на них как на добычу, и дыхание ее стало поверхностным и бесшумным. Она освободилась от всех ненужных мыслей, даже страх сумела прогнать, и ее сердце билось спокойнее. Гисхильда насторожилась, почувствовав запах серы и беды.

Взгляд принцессы остановился на отце, стоявшем неподалеку — в центре группы воинов. Увидев его, Гисхильда преисполнилась гордости. Гуннар Дуборукий получил в битвах с рыцарями немало шрамов. Его лицо воина было сурово. Этот человек никогда не склонял головы. Не считая тролльского герцога, он был выше всех своих братьев по оружию, стоявших рядом с ним в этот тяжелый час.

Три дня назад бойцы Железного Союза потерпели тяжелое поражение. Хотя рыцари и заплатили за победу реками крови, но их ряды скоро пополнятся, в то время как ослабевшему Железному Союзу угрожал распад. Последние бояре Друсны заключили его с королем и ярлами фьордов. Они были единственными, кто пока еще свободно выбирал, в каких богов им верить. Все остальные державы покорились Церкви Тьюреда и ее Богу. Там больше не было королей. Всем заправляли священники. Вся власть — и над небом, и над миром — оказалась в их руках. Это был трудный союз, поскольку бояре являлись самовластными дворянами с родословной, как у королей. Право владеть они получали при рождении. А ярлам необходимо было заработать это право и постоянно бороться за него. Их выбирали всего на год. Гисхильде тоже казалось, что с боярами тяжело ладить. Им принадлежали люди их земли. По крайней мере, большинство… У ярлов же все было с точностью до наоборот. Они принадлежали крестьянам, торговцам и охотникам, которые их выбрали. И если они не справлялись с обязанностями, то вскоре теряли право быть предводителями.