Синдром - Кейз Джон - Страница 8

— Прекрасно выглядишь, — заметил Дюран, закрывая дверь. — Здоровый загар. Хотя теперь, наверное, в ходу другая концепция: «Да здравствует бледность!»

Он помедлил, окинул ее взглядом, стараясь при этом не проявлять своей мужской сущности. Задачка не из легких, когда перед тобой стоит прелестная особа на шпильках и в розовой обтягивающей юбочке размером с косынку.

— Как дела, где пропадала?

Нико пожала плечами:

— Да так, на пляже.

— Серьезно? На каком?

Гостья покачала головой:

— Название вылетело из головы.

Доктор проводил ее в кабинет.

— Ого, да у тебя новое приобретение?! — Никки указала на коврик у камина.

Дюран посмотрел на кроваво-красный турецкий кирман с традиционными узорами и кивнул:

— Да. Недавно обзавелся.

— Ни за что не поверю, что ты выбирался в магазин.

Психиатр покачал головой, беспомощно улыбнувшись:

— Я заказал по каталогу.

— Док, тебе надо чаще бывать на воздухе — ты бледен, как призрак.

Собеседник пожал плечами:

— Времени не хватает. К тому же теперь бледность действительно в моде.

Кабинет мало чем отличался от гостиной — разве что встроенными в потолок осветителями да тяжелыми шторами на окнах. В обстановке преобладали нейтральные тона: на кремовых стенах висели акварельные пейзажи в черепаховых рамах, мебель закрывали бежевые чехлы. Здесь же красовались и дипломы Дюрана.

Вместе с огромного размера мебелью и подушками, разложенными на диване, дипломы и свидетельства были призваны завоевывать доверие клиентов: степень бакалавра в Брауне, докторская по клинической психологии в Висконсине, по флангам — сертификаты Американского совета психологического гипноза и Общества когнитивных психотерапевтов[3].

— Располагайся, — сказал Дюран, садясь за письменный стол. — Я просмотрю записи, найду кассету — и начнем.

— А что, обязательно записывать все сеансы? — пожаловалась Нико и, сбросив туфли, плюхнулась на диван.

— Да, — усмехнулся Дюран, вставляя кассету в магнитофон. Нажал кнопку «Запись» и, повернувшись к компьютеру, стал набирать что-то на клавиатуре. — Ты же знаешь, это не моя прихоть — страховая компания требует.

— Док, я все равно не буду с тобой судиться.

— К сожалению, именно так все и утверждают.

Дюран ввел пациентку в легкий транс. Она расслабленно лежала на диване с закрытыми глазами, на лице застыло безмятежное выражение. Низкий, баюкающий голос психиатра направлял ее по воображаемому ландшафту, следуя привычной последовательности образов:

— Ты идешь вдоль прохладного ручья по мягкой влажной тропке. Задержись ненадолго. Слышишь? Вода журчит. Лист плывет по воде, как маленький корабль, и ты провожаешь его взглядом. Вот его прибило к камню, но тут же освободило течением, он закружился в потоке и скрылся за поворотом. Как красиво перекатывается по дну вода, лаская камни…

На миг Нико нахмурилась: Дюран начал уводить ее от ручья. Теперь ее лицо слегка напряглось: исполняя волю психотерапевта, она, скорчившись, пролезла под колючими ветками. На лбу пролегли морщинки, пока Никки продиралась сквозь густые заросли — и вернулась легкая, блаженная улыбка, едва она ступила на мягкую, пружинящую под ногами луговую зелень.

— Твое лицо ласкает легкий ветерок, он ворошит волосы и гладит траву…

Вслед за Дюраном Никки отворила белую калитку, ведущую на поросшие мхом ступени в рассеянной тени листвы, и спустилась к уединенному прудику. Села на поваленный ствол укутанного мхом дуба и залюбовалась танцующим на воде солнечным зайчиком, что пробрался сквозь завесу крон. Левая рука Нико свесилась с дивана и, путешествуя по ковру, окунулась в прохладу озерца.

Никки снова в укромном уголке, где никто и ничто не может причинить ей зла. Дюран понаблюдал, как мерно поднимается и опускается грудь девушки, а потом стал выводить пациентку в прошлое:

— Давай вернемся в то время, когда ты была девочкой.

— А я и сейчас не мальчик.

— Нет, маленькой девочкой. Двенадцать лет… одиннадцать… десять. Вспомнила?

Нико беспокойно поерзала на диване и кивнула. Дюран, сидевший в высоком кресле в паре шагов от пациентки, подался вперед и в который раз принялся с удивлением следить за переменами на ее лице — настороженность умудренного жизнью человека сменилась детской непосредственностью. И даже голос Никки теперь звучал по-детски.

— Где мы? — спросил Дюран.

— В Южной Каролине.

— А твои приемные родители?

— М-м… дома. У нас большой белый коттедж за городом.

— Расскажи мне о нем.

— Ты и так знаешь.

— Мне бы хотелось услышать еще раз.

Она нахмурилась.

— Там колонны — высокие колонны, как в старинных богатых домах. Только на наших краска облезает. И там, где ее нет, видно, что они не каменные, а деревянные — собраны из дощечек, а теперь вот расклеиваются. Наверное, скоро упадут.

— Что ты видишь? — спросил Дюран.

— Крыльцо.

— Хорошо… Что еще?

— Деревья.

— Какие именно?

— Простые деревья. Дубы. Дом стоит в конце маленькой дороги.

— Длинной подъездной аллеи, — поправил Дюран.

— Длинной подъездной аллеи с гнилыми дубами по обе стороны.

— Живыми дубами, — уточнил психотерапевт.

— Да, наверное. Все считают их здоровскими, только мне они не нравятся. Они старые и мерзкие.

— Недолюбливаешь их?

— Терпеть не могу!

— Почему?

— Потому что… Ну, как сказать…

— Почему же?

— Они жуткие.

— Жуткие? Как это?

— На них паутина.

— Ты хочешь сказать, «бородатый мох»? — подсказал Дюран.

— Ага.

— И что в том плохого? — продолжал доктор.

Нико свела брови, задумалась и молча покачала головой в ответ.

— У тебя с ними связаны какие-то неприятные воспоминания? — спросил Дюран.

Пациентка поежилась и кивнула:

— Угу.

— Дек что-то делал с этим мхом?

Никки уткнулась головой в подушку:

— Он запутывал его в волосы. В безлунные ночи.

Доктор кивнул.

— На что это было похоже, Никки?

— На паутину.

Дюран придвинулся к пациентке.

— Расскажи о Деке, — попросил он.

— Мне не нравится Дек! — воскликнула Нико, неожиданно раскрыла глаза и попыталась сесть. — Только, пожалуйста, не говори ему!

— Не буду.

— Обещаешь?

— Обещаю. А теперь ложись и закрой глаза. Ты в безопасности. — Дюран заметил, что пациентка начинает задыхаться. — Здесь только ты и я, и ветер, и ручей. Порядок?

Она кивнула.

Через некоторое время доктор возобновил тему:

— Почему тебе не нравится Дек?

Нико молчала с минуту, ее грудь беспокойно вздымалась, Дюран выжидающе смотрел на лицо девушки. Наконец та выпалила:

— Из-за того, что он делает!

— Что он делает?

Нико скорчилась на диване.

— Он зовет нас в церковь с друзьями, а сам ведет в тоннель в подвале.

— Что там происходит?

Нико замерла и некоторое время лежала, боясь шелохнуться, а затем безмолвно покачала головой.

— Вы снимали кино?

Она кивнула.

— Расскажи поподробнее, — попросил Дюран.

Пациентка нахмурилась, перевернулась на другой бок и уставилась в спинку дивана.

— Не могу, — сказала она.

— Не можешь?

Никки отрицательно покачала головой.

— Почему? — удивился Дюран.

— Не могу — и все.

— Ты не помнишь?

Нико молча кивнула.

— Я подскажу, — предложил доктор. — Был фильм, в котором вы поженились.

Никки неохотно кивнула, и упрямство на ее лице сменилось обреченностью.

— Давай поговорим о свадьбе.

Нико не могла не подчиниться и под руководством Дюрана во всех подробностях поведала историю смерти своей старшей сестры в порнофильме. В этой картине две девочки исполнили главные роли, а третьей, самой младшей, отводилась роль второго плана.

Николь с Дюраном частенько наведывались на эту запретную территорию. Отсюда происходили проблемы пациентки, а потому было жизненно необходимо начать сражение с болезнью с раскрытия секретов ее детства.