Первый всадник - Кейз Джон - Страница 6

Фитч провел собравшихся в небольшой конференц-зал, который ему предоставили на все утро, раздал копии снимков из КС и поинтересовался у Гарри Ину, когда тот сделает полный перевод допроса.

— Его можно взять домой? Фитч покачал головой.

— Значит, ко вторнику, — пожал плечами переводчик.

— Хорошо. Пролистайте пока и перескажете нам, что там еще интересного.

Ину кивнул и погрузился в чтение.

Когда все расселись, Фитч объяснил причину созыва рабочей группы. История Кана, перебежчика, казалась бы полным бредом, если бы не фотографии. Итак, по неизвестной причине армия Северной Кореи уничтожила на собственной территории целую деревню. Если верить переписи населения тридцатилетней давности, погибло больше ста человек.

— Не вижу трупов, — заявил Вурис, вглядевшись в снимок через тонкие стеклышки бифокальных очков. — Здесь только кучи мусора.

— Кан мог ошибиться, — кивнул Фитч. — Возможно, выжил еще кто-то.

— Или даже все, — вставила Жанин Вассерман, высокая грузная женщина под сорок, со скрипучим голосом и пронзительными голубыми глазами, в непомерно дорогом костюме. По управлению ходили слухи о ее огромном состоянии и родственных связях не то с Ротшильдами, не то с Гуггенхеймами, в общем, со старинным богатейшим родом.

Фитч поднял на нее глаза:

— Почему вы так думаете?

— В Северной Корее не в первый раз переселяют людей. Такие инсценировки там тоже не редкость.

Подумав, Фитч согласился:

— Возможно, их действительно перевезли, потому что земля понадобилась под что-то другое. Но... наш единственный источник — это Кан. А он утверждает обратное.

— Раз уж вы сами заговорили... — вмешался Каралекис, — что именно утверждает ваш мистер Кан? Кому могла понадобиться бойня?

Фитч обернулся к Ину и вопросительно приподнял брови. Ину кашлянул и придвинулся к столу, не отрывая глаз от бумаг.

— Он утверждает — я изложу вкратце, — что в деревне началась эпидемия. Умерло много людей.

— Там написано, что за эпидемия? — перебил Каралекис. Ину покачал головой и перевернул страницу.

— Нет. Кан говорит, что никогда не видел таких симптомов. Фонтанирующая рвота, обильная геморрагия — изо рта, носа, глаз... Господи! Вы только послушайте: некоторые перед смертью синели. Они становились ярко-синего цвета!

Каралекис кивнул в такт своим мыслям, ничуть не удивившись.

— Разве такое бывает? — спросил Ину. — Синели перед смертью?

— Случается, — пожал плечами Каралекис. — Научное название — цианоз.

— Вы знаете, что это? — обернулся к нему Фитч. — Объясните, пожалуйста, поподробнее.

Каралекис закатил глаза.

— Цианоз возникает от чего угодно.

Фитч и Ину недоверчиво на него посмотрели. Наконец Фитч произнес:

— Нет, не бывает. При простуде я такого не видел. И при геморрое тоже.

— Я не это хотел сказать, — рассмеялся Каралекис. — Видите ли, я не представляю, насколько можно полагаться на ваш источник, мне неизвестен уровень его медицинской подготовки и...

— Извините, что перебиваю, — вмешалась Жанин Вассерман. — Мне непонятна одна вещь: при чем здесь уничтожение целой деревни? Всего-то и случилось, что несколько человек заболело.

— Видимо, они заболели очень серьезно.

— Ну и что?

Ину поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Вот, послушайте, — сказал он, перелистнув несколько страниц. — Здесь сказано: «Они хотели все выжечь».

— Откуда мистер Кан узнал, чего хотели солдаты? — ехидно поинтересовалась Вассерман. — Они сами ему сообщили?

— Нет, — смутился Ину. — Вы правы, это просто догадка. Но он говорит, что умирал каждый третий его пациент. Затем приехал врач из Пхеньяна. И вскоре деревню уничтожили.

— Поэтому он считает, что ее выжгли.

— Да, — кивнул Ину. — Как нарыв.

— Может быть, они и не собирались останавливать эпидемию? — предположила Жанин Вассерман. — Вдруг они просто хотели ее скрыть?

— Зачем ее скрывать? — не понял Фитч.

— Экономика рушится на глазах, фабрики закрываются, люди мрут от голода, работы нет и не предвидится, — объяснила Вассерман. — Им не хватает только прослыть рассадником заразы.

— По-вашему, из-за этого они способны убить сто невинных человек?

Вассерман на секунду задумалась.

— Разумеется.

Каралекис повернулся к Фитчу, который возмущенно вздохнул.

— А что доктор из Пхеньяна сказал об эпидемии?

— Он сказал... — Фитч покосился на Жанин Вассерман и поправился: — Нам неизвестно, что он сказал, но, по словам мистера Кана, он возложил вину за эпидемию на неизвестную испанскую женщину.

Вассерман презрительно расхохоталась. Фитч заскрежетал зубами.

— Я всего лишь передаю то, что там написано!

Все замолчали. Вурис высморкался, Каралекис закашлялся, но никто не нашелся, что сказать. Наконец заговорил Ину:

— На самом деле здесь написано не совсем это.

— А что же? — нетерпеливо спросил Фитч. Ину постучал пальцем по расшифровке.

— Он сказал не «испанская женщина», а «испанка». Вот: «Врач сказал, что это из-за „испанки“».

— Надо же, это в корне меняет дело! — съязвил Фитч. Ину примирительно поднял руки, показывая, что он всего лишь хотел помочь, и внезапно ощутил на себе встревоженный взгляд Каралекиса.

— Что-то не так? — спросил он.

— Повторите все, слово в слово, — потребовал тот. Ину снова смутился.

— Конечно. Мистер Кан утверждает, что врач сказал... — Его глаза забегали по расшифровке. — Вот, здесь написано: «Врач сказал, что это из-за „испанки“».

— Из-за «испанки», — повторил Каралекис.

— Да, так и написано.

— Может быть, там сказано «женщина из Испании»?

— Нет, — покачал головой Ину.

Каралекис долго не сводил взгляда с переводчика. Потом он обернулся к Фитчу.

— Нужно срочно связаться с Атлантой.

— А что там такое? — переспросил Фитч.

— Центр контроля инфекционных заболеваний, — объяснил Каралекис. — Эта дрянь может оказаться пострашнее новой мировой войны.

Глава 3

Сравнительно скоро «рабочая группа по вопросу Чхучхонни» обзавелась собственным криптонимом (ОФСАЙД) и двумя новыми членами.

Первый — доктор Ирвинг Эпштейн — изучал вирусы гриппа в Национальном институте здоровья. Второй, Нил Глисон, скорее имел отношение к ФБР, чем к ЦРУ.

Фитча присутствие Глисона раздражало в такой же степени, в какой радовало присутствие Эпштейна, но избавиться от федерала было не в его власти. Работа Глисона заключалась в сотрудничестве с ЦРУ по вопросам возможного применения химического и бактериологического оружия. В принципе предотвращение террористических актов непосредственно подпадало под юрисдикцию бюро. На практике же подключение к работе агента ФБР, по мнению Фитча, могло означать только одно: ФБР все еще не оставило попыток восстановить былые позиции, канувшие в Лету вместе с «холодной войной».

Глисон не слишком вмешивался в работу. У него были дела и поважнее: дважды в месяц он срывался из Вашингтона в Амман на встречи с американскими наблюдателями от ООН, которые проводили инспекции в Ираке. Неудивительно, что из-за постоянных перелетов Глисон мучился от нарушения суточного ритма, которое скрывал под маской безразличия и модными черными очками.

Для него эта рабочая группа была всего лишь одной из многих, которые он посещал на правах «наблюдателя» (в свободное время, когда не находился в очередной командировке).

— Считайте меня уснувшей на стене мухой, — предложил он Фитчу. — Я вам мешать не буду.

В общем, так и вышло: его долговязая фигура маячила повсюду, но встревал в разговор он редко.

Эпштейн выглядел его прямой противоположностью. Этот упитанный коротышка за шестьдесят предпочитал полосатые льняные костюмы времен собственного детства, непременно в комплекте с галстуком-бабочкой и подтяжками. Неожиданное, пусть и временное, приобщение к «тайному миру» привело его в бесконечный восторг, хотя он и старался не слишком это демонстрировать. Эпштейн с наслаждением растолковывал всем желающим особенности вируса гриппа вообще и штамма «испанского» гриппа в частности. Как он объяснил, «испанкой» этот грипп прозвали потому, что больше всего от него пострадали жители Испании. В мультфильмах двадцатых годов нередко рисовали стройную женщину в манящей позе — под кружевной мантильей прятался ухмыляющийся череп.