В лесной чаще - Френч Тана - Страница 1

Тана Френч

В лесной чаще

ПРОЛОГ

Представьте лето из детского кино, снятого в маленьком городке в конце пятидесятых годов. Не чахлое ирландское лето с водянистыми тучками и мелким дождичком, какое любят ценители местного колорита, а полнокровное, обжигающее горло, с ослепительной синью над головой. Лето, взрывающееся на языке терпкой зеленью травы и соленым потом, свежими бисквитами с брызжущим во все стороны ванильным кремом, теплым лимонадом, который пеной вылетает из взболтанных бутылок. Лето щекочет кожу велосипедным ветерком и божьей коровкой, ползущей по ноге, врывается в грудь ароматом скошенного луга и вывешенного во дворе белья, звенит и рассыпается треском, писком, зудом и звоном певчих птах, шмелей, жуков, густой листвы, шлепками по волейбольному мячу и звонкой считалкой на поляне: «Раз, два, три!» Лето, которое никогда не кончается. Утром оно встречает нас фонтаном из поздравительных открыток и стуком в дверь — за ней стоит твой лучший друг, — а вечером провожает затяжными сумерками, когда в дверном проеме маячит мамин силуэт, зовущий тебя в дом, и в кружевах древесной тени снуют черные нетопыри. Вечное лето в зените своего расцвета.

Вообразите себе сам городок, разбросанный пчелиными сотами на склоне холма в нескольких милях от Дублина. Правительство уверяет, что когда-нибудь здесь появится новый чудо-пригород и мигом разрешит все проблемы перенаселенного мегаполиса, но пока мы видим лишь аляповатые домишки, кое-как раскиданные по лужайкам и похожие друг на друга как две капли воды. Чиновники на все лады расхваливают будущие «Макдоналдсы» и мультиплексы, а тем временем несколько молодых семей, которым осточертели тесные квартирки с удобствами во дворе (незаметно расплодившиеся по всей Ирландии в семидесятых), то ли вознамерившись обзавестись красивым садиком и широким тротуаром, где их дети смогут играть в «классики», то ли просто решив купить хоть что-то похожее на домик (даже если для этого придется выжать все возможное из зарплаты водителя автобуса или школьного учителя), пакуют вещи в мешки для мусора и толпятся у дороги, желая устремиться к будущему, такому же чистому и свежему, как травка и клумбы с маргаритками, разбитые посредине двухполосного шоссе.

Действие происходит много лет назад, когда ни назойливый блеск реклам, ни сияющие вывески супермаркетов, ни прочая «инфраструктура» так и не сумели обосноваться в городке (судя по намекам политиков в местной «Дейл» — из-за закулисных сделок с недвижимостью). Фермеры по-прежнему пасут коров у обочины, и на окрестных холмах по вечерам загорается горстка огоньков, а за окраиной поселка — там, где в будущем, согласно плану, возведут торговый центр и разобьют маленький, но симпатичный парк, — на много миль в глубину и на целые века в прошлое тянется дремучий лес.

Подойдя поближе, можно увидеть, как через кирпичную стену между домиками и лесной чащей перебираются трое детишек. Они двигаются быстро и уверенно, а их тела стремительны и невесомы, как легкие машины. Самодельные «татуировки» — звездочка, молния или буква А — заметны на коже в тех местах, где дети наклеили вырезанные из пластыря фигурки, чтобы потом их оттенил образовавшийся вокруг загар. На мгновение над гребнем стены, точно флаг, вспыхивает белокурая прядь волос, затем локоть, ступня, голое колено — и все исчезает.

В лесу царят молчание, сон и полумрак. Тишина обманчива, но на самом деле она соткана из тысячи легких звуков, шороха, шелеста и писка; так же иллюзорна и пустота, наполненная тайной, скрытой, шевелящейся повсюду жизнью. Держитесь начеку: из поваленного дуба может вылететь рой пчел, а если откинуть камень, в ямке, извиваясь и корчась, появится причудливая гусеница и по лодыжке незаметно поползет отряд рыжих муравьев. В руинах башни, некогда бывшей частью крепости, к лицу липнет густая паутина, а на рассвете крольчихи выводят из подвалов детенышей, чтобы играть на плитах заброшенных могил.

Дети — вот истинные властелины лета. Дикий лес они знают хорошо, как царапины и синяки на собственных коленках: заведите их в любое место, и они с закрытыми глазами отыщут путь домой. В этом зеленом царстве они правят гордо, смело и уверенно, как молодые звери. Весь день напролет — а потом ночью во сне — они носятся среди больших стволов и прячутся в дуплах и траве.

Дети живут в волшебных сказках и страшных мифах, о которых не подозревают их родители. Пробираясь по запутанным и тайным тропам, незаметным для чужого глаза, перелезая через завалы мшистых стен, они звонко перекликаются в лесной глуши, и ленточки шнурков вьются за ними, как хвосты комет. А кто сидит в ветвях ивы над берегом реки, чей смех дрожит над журчанием воды, чье лицо на миг мелькнуло в зарослях и скрылось в зыбкой светотени, испещренной солнечными бликами?

Трое детей уже никогда не станут старше — ни в это лето, ни в какое другое. В конце августа им уже не придется подлаживаться под суровый взрослый мир, чтобы позднее, набравшись опыта и горечи, выходить на борьбу с трудностями жизни. Лето припасло для них иное испытание.

1

Прошу не забывать: я детектив. У таких, как я, отношения с правдой очень своеобразные: крепкие, но какие-то исковерканные, как кривое стекло, где все предметы искажены. Это ради правды мы трудимся денно и нощно, она цель и смысл каждого нашего поступка, за ней мы гоняемся упорно и рьяно, словно цепные псы, не гнушаясь любым обманом и враньем. Правда для нас — самая желанная женщина в мире, а мы ее ревнивые любовники, злобно отталкивающие всякого, кто посмеет бросить на нее дерзкий взгляд. Мы безбожно предаем ее с утра до вечера, с головой уходим в ложь, а потом оборачиваемся к ней и шепчем с радостной улыбкой: «Милая, все это только для тебя».

Поймите меня правильно: у меня всегда была склонность к красивым выражениям, в том числе самым пошлым и избитым. Я не хочу изображать нас благородными рыцарями, которые верным эскортом следуют за Леди Истиной, гарцующей на иноходце. То, что мы делаем, чаще всего грубо, иногда довольно грязно, а порой и мерзко. Вот, например, девушка представляет алиби молодому человеку, его мы подозреваем в том, что он ограбил торговый центр и убил ножом одного из его сотрудников. Сначала я с ней флиртую, уверяю, что прекрасно понимаю, почему в тот вечер парень предпочел остаться с ней дома, хотя на самом деле передо мной неряшливая, выкрашенная пергидролем чахлая девица с изможденной физиономией, так что, если говорить начистоту, на месте того парня я бы с удовольствием променял ее на кого угодно, даже на своего волосатого соседа по камере по кличке Бритва. Я вскользь бросаю, что в спортивном костюме ее парня мы нашли меченые купюры из ограбленной кассы и, по его словам, в тот вечер она уходила из дома, а затем принесла ему банкноты.

Я так искусно исполняю свою роль, ловко взбалтываю коктейль из сочувствия, взаимопонимания и легкой неловкости из-за предательства ее дружка, что четыре года их совместной жизни рассыпаются как песочный замок, и пока ее приятель сидит в соседней комнате и на все вопросы моего напарника бурчит: «Отвалите, я был дома с Джеки», — его подруга, заливаясь слезами, выкладывает мне абсолютно все, от точного времени его исчезновения из дома до пикантных подробностей их сексуальной жизни. Я мягко треплю ее по плечу, приношу платок и чашку чаю и подсовываю листочек с показаниями.