Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий (Mark Twain. The Prince and the Pauper) - Twain Mark - Страница 95

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed (сын Генриха VIII, ты помолился)?'

The boy struggled helplessly in his bonds (мальчик боролся беспомощно в своих узах); and at the same time forced a smothered sound (и в то же время выдавил сдавленный звук) through his closed jaws (сквозь свои закрытые = стиснутые челюсти), which the hermit chose to interpret (который (звук) отшельник решил истолковать; to choose — выбирать) as an affirmative answer to his question (как утвердительный ответ на свой вопрос).

'Then pray again (тогда помолись снова). Pray the prayer for the dying (произнеси молитву за умирающих)!'

A shudder shook the boy's frame (дрожь пробрала тело мальчика; to shake — трясти), and his face blenched (и его лицо побелело). Then he struggled again to free himself (затем он боролся снова, чтобы освободить себя) — turning and twisting himself (поворачиваясь и крутясь) this way and that (туда и сюда); tugging frantically, fiercely, desperately (дергаясь безумно, неистово, отчаянно) — but uselessly (но бесполезно) — to burst his fetters (разорвать свои путы); and all the while the old ogre (и все это время старый людоед) smiled down upon him (улыбался вниз = глядя вниз на него), and nodded his head (и кивал своей головой), and placidly whetted his knife (и безмятежно точил свой нож), mumbling, from time to time (бормоча время от времени), 'The moments are precious (эти секунды драгоценны), they are few and precious (они немногочисленны и драгоценны) — pray the prayer for the dying (говори молитву за умирающих)!'

The boy uttered a despairing groan (мальчик изверг отчаянный стон), and ceased from his struggles, panting (и прекратил борьбу, задыхаясь). The tears came, then (слезы пришли тогда), and trickled, one after the other, down his face (и стекали струйками, одна за другой, по его лицу; to trickle — течь струйкой); but this piteous sight (но это жалкое зрелище) wrought no softening effect (не оказало никакого смягчающего эффекта; to work — работать,/ устар./ делать) upon the savage old man (на дикого старика).

The dawn was coming now (рассвет приближался сейчас); the hermit observed it (отшельник заметил это), and spoke up sharply (и заговорил резко; to speak up — говорить громко: «вверх»), with a touch of nervous apprehension in his voice (с налетом нервной опаски в его голосе):

'I may not indulge this ecstasy longer (я не могу позволить себе это удовольствие больше)! The night is already gone (ночь уже прошла; to go — идти, уходить). It seems but a moment — only a moment (она кажется лишь одним моментом — только одним моментом); would it had endured a year (/я/ хотел бы, чтобы она длилась год; to endure — выносить)! Seed of the Church's spoiler (семя губителя Церкви), close thy perishing eyes (закрой свои гибнущие глаза), an thou fearest to look upon (если ты страшишься взглянуть на)...'

The rest was lost in inarticulate mutterings (остальное было потеряно = потонуло в неразборчивом бормотании; to lose — терять). The old man sank upon his knees (старик рухнул на колени; to sink — опускаться, тонуть), his knife in his hand (его нож в его руке = с ножом в руке), and bent himself over the moaning boy (и склонился над стонущим мальчиком; to bend — гнуть) —

vigil [`v?G?l], fiercely [`f??sl?], ecstasy [`ekst?s?]

The old man glided away, stooping, stealthily, catlike, and brought the low bench. He seated himself upon it, half his body in the dim and flickering light, and the other half in shadow; and so, with his craving eyes bent upon the slumbering boy, he kept his patient vigil there, heedless of the drift of time, and softly whetted his knife, and mumbled and chuckled; and in aspect and attitude he resembled nothing so much as a grizzly, monstrous spider, gloating over some hapless insect that lay bound and helpless in his web.

After a long while, the old man, who was still gazing — yet not seeing, his mind having settled into a dreamy abstraction — observed on a sudden that the boy's eyes were open — wide open and staring! — staring up in frozen horror at the knife. The smile of a gratified devil crept over the old man's face, and he said, without changing his attitude or occupation:

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed?'

The boy struggled helplessly in his bonds; and at the same time forced a smothered sound through his closed jaws, which the hermit chose to interpret as an affirmative answer to his question.

'Then pray again. Pray the prayer for the dying!'

A shudder shook the boy's frame, and his face blenched. Then he struggled again to free himself — turning and twisting himself this way and that; tugging frantically, fiercely, desperately — but uselessly — to burst his fetters; and all the while the old ogre smiled down upon him, and nodded his head, and placidly whetted his knife, mumbling, from time to time, 'The moments are precious, they are few and precious — pray the prayer for the dying!'

The boy uttered a despairing groan, and ceased from his struggles, panting. The tears came, then, and trickled, one after the other, down his face; but this piteous sight wrought no softening effect upon the savage old man.

The dawn was coming now; the hermit observed it, and spoke up sharply, with a touch of nervous apprehension in his voice:

'I may not indulge this ecstasy longer! The night is already gone. It seems but a moment — only a moment; would it had endured a year! Seed of the Church's spoiler, close thy perishing eyes, an thou fearest to look upon...'

The rest was lost in inarticulate mutterings. The old man sank upon his knees, his knife in his hand, and bent himself over the moaning boy —

Hark (чу)! There was a sound of voices near the cabin (был = раздался звук голосов у хижины) — the knife dropped from the hermit's hand (нож выпал из руки отшельника); he cast a sheepskin over the boy (он набросил овечью шкуру на мальчика; to cast — бросать) and started up, trembling (и вскочил, дрожа). The sounds increased (звуки увеличивались = становились громче), and presently the voices became rough and angry (и вскоре голоса стали грубыми и сердитыми; to become — становиться); then came blows (затем раздались удары; to come — прийти), and cries for help (и крики о помощи); then a clatter of swift footsteps retreating (затем топот быстрых шагов удаляющихся). Immediately came a succession of thundering knocks (немедленно раздался ряд громоподобных ударов) upon the cabin door (по двери хижины), followed by (за которыми последовало; to follow — следовать):

'Hullo-o-o (эй)! Open (отворяй)! And dispatch (и поживее; to dispatch — быстро делать что-либо), in the name of all the devils (во имя всех дьяволов)!'

Oh, this was the blessedest sound (о, это был самый благословенный звук) that had ever made music in the king's ears (который когда-либо звучал музыкой в ушах короля); for it was Miles Hendon's voice (ибо это был голос Майлса Хендона)!

The hermit, grinding his teeth in impotent rage (отшельник, скрежеща своими зубами в бессильной ярости), moved swiftly out of the bedchamber (вышел быстро из спальни), closing the door behind him (закрыв дверь за собой); and straightway the king heard a talk (и сразу король услышал разговор; to hear — слышать), to this effect (следующего содержания), proceeding from the 'chapel' (доносившийся из «молельни»):

'Homage and greeting (почет тебе и привет), reverend sir (преподобный сэр)! Where is the boy (где мальчик) — my boy (мой мальчик)?'

'What boy, friend (какой мальчик, друг)?'

'What boy (какой мальчик)! Lie me no lies (не лги мне: «не лги мне никаких обманов»; to lie — лгать; lie — ложь), sir priest (сэр священник), play me no deceptions (не обманывай меня; to play — играть, устраивать; deception — обман)! I am not in the humor for it (я не в настроении для этого). Near to this place I caught the scoundrels (рядом с этим местом я поймал негодяев; to catch — ловить) who I judged (которые, как я счел; to judge — судить) did steal him from me (украли: «сделали украсть» его от меня), and I made them confess (и я заставил их признаться; to make — делать, заставлять); they said he was at large again (они сказали, что он на свободе снова), and they had tracked him to your door (и они выследили его до вашей двери). They showed me his very footprints (они показали мне самые его самые следы). Now palter no more (теперь не изворачивайся больше); for look you, holy sir (потому что смотри, ты, святой сэр), an thou produce him not (если ты не представишь его) — Where is the boy (где мальчик)?'