Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий (Mark Twain. The Prince and the Pauper) - Twain Mark - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

'Nay, whither so fast, friend (но куда так быстро, друг)? Dost canker thy soul with sordid business (ты губишь свою душу грязным делом) when all that be leal men and true make holiday (когда все, кто есть честные люди и правдивые, делают праздник = празднуют)?'

'Mine affairs are mine own (мои дела только мои собственные), they concern thee not (они тебя не касаются),' answered Canty, roughly (ответил Кэнти резко); 'take away thy hand and let me pass (убери прочь твою руку и дай мне пройти).'

'Sith that is thy humor (если таков твой нрав), thou'lt not pass (ты не пройдешь) till thou'st drunk to the Prince of Wales, I tell thee that (пока не выпьешь за Принца Уэльского, я говорю тебе это; to drink — пить),' said the waterman (сказал лодочник), barring the way resolutely (преграждая путь решительно).

'Give me the cup, then (дай мне чашу тогда), and make speed, make speed (и поторопись, поторопись: «делай скорость»).'

Other revelers were interested by this time (остальные веселящиеся люди были заинтересованы к этому времени). They cried out (они выкрикивали):

'The loving-cup (круговую чашу: «чашу любви»), the loving-cup (круговую чашу)! make the sour knave drink the loving-cup (заставьте этого угрюмого плута/негодяя выпить круговую чашу), else will we feed him to the fishes (иначе мы скормим его рыбам; to feed — питать).'

So a huge loving-cup was brought (так что огромная круговая чаша была принесена; to bring — приносить); the waterman, grasping it by one of its handles (лодочник, схватив ее за одну из ее ручек), and with his other hand bearing up the end of an imaginary napkin (а другой рукой поддерживая край воображаемой салфетки), presented it in due and ancient form to Canty (преподнес ее подобающим и древним образом Кэнти), who had to grasp the opposite handle with one of his hands (которому пришлось схватить противоположную ручку одной из своих рук) and take off the lid with the other (и снять крышку другой), according to ancient custom (в соответствии с древним обычаем). This left the prince hand-free for a second, of course (это оставило принца свободным: «свободным от рук» на секунду, конечно). He wasted no time (он не тратил зря времени), but dived among the forest of legs about him (но нырнул в лес ног вокруг него; among — посреди) and disappeared (и исчез). In another moment he could not have been harder to find, under that tossing sea of life, if its billows had been the Atlantic's and he a lost sixpence (в следующее мгновение его было бы не сложнее найти в этом волнующемся живом море, если бы его волны были Атлантическим океаном, а он сам — потерянной шестипенсовой монеткой = через минуту найти его в этом живом волнующемся море было так же трудно, как найти шестипенсовую монетку, брошенную в Атлантический океан).

He very soon realized this fact (он очень скоро осознал этот факт), and straightway busied himself about his own affairs without further thought of John Canty (и тут же озаботился своими собственными делами без дальнейшей мысли о Джоне Кэнти). He quickly realized another thing, too (он быстро сообразил еще одну вещь тоже). To wit (то есть), that a spurious Prince of Wales (что лже-принц Уэльский) was being feasted by the city (чествовался городом) in his stead (вместо него). He easily concluded that the pauper lad, Tom Canty (он легко заключил, что мальчишка-нищий, Том Кэнти), had deliberately taken advantage (намеренно воспользовался: «взял преимущество») of his stupendous opportunity (своей изумительной возможностью) and become a usurper (и стал узурпатором).

Therefore there was but one course to pursue (в таком случае не оставалось ничего другого как: «оставался только один путь, по которому следовало идти) — find his way to the Guildhall (найти свой путь = разыскать дорогу в ратушу), make himself known (объявить о себе: «сделать себя известным»), and denounce the impostor (и обличить самозванца). He also made up his mind (он также решил: «составил свои мысли») that Tom should be allowed a reasonable time for spiritual preparation (что Тому дoлжно позволить = предоставить разумное время для духовной подготовки), and then be hanged (а затем (он должен) быть повешен), drawn (вздернут на дыбу; to draw — тянуть), and quartered (и четвертован), according to the law and usage of the day (в соответствии с законом и обычаем того времени), in cases of high treason (в случаях государственной: «высокой» измены).

furious [`fju?:r??s], affair [?`fe?], opportunity [Op?`tju:n?t?]

John Canty delivered himself of a furious curse and commanded a retreat; but it was too late. He and his tribe were swallowed up in that swarming hive of humanity, and hopelessly separated from each other in an instant. We are not considering that the prince was one of his tribe; Canty still kept his grip upon him. The prince's heart was beating high with hopes of escape now. A burly waterman, considerably exalted with liquor, found himself rudely shoved by Canty in his efforts to plow through the crowd; he laid his great hand on Canty's shoulder and said:

'Nay, whither so fast, friend? Dost canker thy soul with sordid business when all that be leal men and true make holiday?'

'Mine affairs are mine own, they concern thee not,' answered Canty, roughly; 'take away thy hand and let me pass.'

'Sith that is thy humor, thou'lt not pass till thou'st drunk to the Prince of Wales, I tell thee that,' said the waterman, barring the way resolutely.

'Give me the cup, then, and make speed, make speed.'

Other revelers were interested by this time. They cried out:

'The loving-cup, the loving-cup! make the sour knave drink the loving-cup, else will we feed him to the fishes.'

So a huge loving-cup was brought; the waterman, grasping it by one of its handles, and with his other hand bearing up the end of an imaginary napkin, presented it in due and ancient form to Canty, who had to grasp the opposite handle with one of his hands and take off the lid with the other, according to ancient custom. This left the prince hand-free for a second, of course. He wasted no time, but dived among the forest of legs about him and disappeared. In another moment he could not have been harder to find, under that tossing sea of life, if its billows had been the Atlantic's and he a lost sixpence.

He very soon realized this fact, and straightway busied himself about his own affairs without further thought of John Canty. He quickly realized another thing, too. To wit, that a spurious Prince of Wales was being feasted by the city in his stead. He easily concluded that the pauper lad, Tom Canty, had deliberately taken advantage of his stupendous opportunity and become a usurper.

Therefore there was but one course to pursue — find his way to the Guildhall, make himself known, and denounce the impostor. He also made up his mind that Tom should be allowed a reasonable time for spiritual preparation, and then be hanged, drawn, and quartered, according to the law and usage of the day, in cases of high treason.