Возвращение королевы - Флевелинг Линн - Страница 45

Пусть женой короля стала простая и скромная девушка, но их супружество выглядело очень странно. В прошлом, в Эро, Корин даже со шлюхами обращался лучше.

— Может, он просто Алию забыть не может, поэтому так холоден с новой женой, — предположил как-то Бареус, когда они сидели за кубками вина в одной из унылых комнат для стражей.

— Ну, Алия была красавица, и он женился на ней по любви, — напомнил ему Албен. — А эта? Я бы тоже держал ее взаперти, будь она моей женой.

— Это уж слишком не по-мужски, даже для тебя, — проворчал Калиэль. Напряжение, в котором все они жили, еще более обострило отношения между ними.

— Ты ведь не думаешь, что он сам ее выбрал? Не влюбился же он в нее! — огрызнулся Албен. — Просто она принадлежит к королевскому роду, одна из последних осталась в детородном возрасте, насколько известно. Так мне Нирин говорил.

— Вы с ним теперь не разлей вода, — пробормотал Лута в кубок.

— Ты говоришь о ней так, будто она просто породистая сука из его псарни, — сердито бросил Калиэль.

Албен пожал плечами.

— А как ты думаешь, чем Корин с ней занимается по ночам? Стихи читает?

— Закрой свой грязный рот, бессердечный ублюдок! — взорвался Лута. — Ты говоришь не о ком-нибудь, а о супруге короля! Она особа королевской крови!

— А ты теперь ее защитник?

Албен отшвырнул кубок и вскочил, горя жаждой драки.

Калиэль быстро встал между ними и схватил Албена за руку.

— Стойте, вы оба! Наказание за драки не отменено, и я не хочу, чтобы меня наказывали вместе с вами!

Албен злобно дернулся, высвобождая руку.

— Но где ее семья? — пьяным голосом спросил Урманис, заглядывая в чашу с вином. — Если уж на то пошло, откуда она взялась и почему мы должны верить, что она именно та, за кого себя выдает?

Все замолчали. Албен, чуть подумав, снова опустился в кресло и вырвал из руки своего оруженосца чашу. Осушив ее, он вытер губы и пробормотал:

— Если кто и спросит об этом Корина, то только не я. А если вы такие любопытные, валяйте. Потроха Билайри, Лута, любой бы подумал, что она твоя жена, так горячо ты ее защищаешь! Я бы не хотел, чтобы Корин заметил, как ты на нее пялишься.

— Ах ты мерзавец!

Лута снова вскочил, побагровев от обвинения. На этот раз удерживать его пришлось двоим — Калиэлю и Бареусу. Албен хохотал, когда они вытащили его из комнаты до того, как он сумел добраться до обидчика.

Сидя у двери балкона в одной ночной рубашке и стараясь уловить дыхание утреннего ветерка, Налия посматривала на красное пятно на бедре и улыбалась. Она ничего не имела против неудобств и неприятных ощущений в дни лунных кровотечений: они ведь значили, что холодные усилия ее мужа не возымели успеха.

Корин по-прежнему приходил к ней почти каждый вечер, и она никогда не отказывала ему, хотя иной раз и плакала после его ухода. Он не был грубым или вульгарным, но и ни капли страсти Налия не чувствовала. Их соединение было всего лишь долгом, работой, которую надо было выполнить как можно быстрее и с наилучшим результатом. Никакого удовольствия Налия не получала и полагала, что Корин тоже не испытывает наслаждения, разве что физическое облегчение. Если бы он был груб или жесток, она бы, наверное, в конце концов набралась храбрости и прыгнула с балкона. А так… она просто смирялась со своим положением.

Любовь и страсть она познала с Нирином, но она ошибалась, думая, что и он любит ее.

Жизнь с Корином была ничуть не похожа на прежнюю. Иногда он приходил трезвым и тогда, прежде чем лечь с ней в постель, пил вместе с Налией вино и рассказывал о прошедшем дне. В основном это были рассуждения о тренировках и оружии, и Налия невыносимо скучала, слушая его рассказы.

Изредка, впрочем, он спрашивал о том, как она провела день, и тогда она осмеливалась намекнуть на пустоту своего существования. Корин удивлял ее, позволяя жене все чаще спускаться к ужину. Он по-прежнему отказывался выпустить ее за стены крепости, хотя ей очень хотелось прогуляться верхом вдоль утесов, но Корин заявлял, что это слишком опасно.

Налия пристрастилась к книгам, рукоделию и рисованию, даже завела клетку с веселыми желтыми птичками. Корин присылал ей подарки — духи и помаду, но от этого Налия только сильнее страдала. Зеркало никогда не лгало ей, и она давным-давно примирилась со своим отражением. Неужели этот человек думал, что, если она накрасит щеки и губы, ее внешность изменится? Ей было больно оттого, что Корин бездумно выбирал свои подарки, и еще больнее, что король ложился с ней в постель, предварительно погасив все лампы. Нирин никогда не заставлял ее чувствовать себя уродливой.

Нирин. Ее сердце до сих пор словно разрывалось пополам, стоило ей подумать о нем. Она не могла избежать встреч с ним, он всегда сидел за столом рядом с Корином и часто гулял с ней, как будто они были просто знакомыми. Теперь Налия понимала, что он наслаждался этой игрой, тайной, хранимой ими обоими. Он знал, что она никогда бы не сказала Корину правды.

А ей нестерпимо хотелось открыть правду! Иногда ей даже снилось, что она выкрикивает эту правду в лицо Корину, чтобы король наконец обратил свой гнев на ее соблазнителя. А Корин в ее снах был куда более сердечным и добрым человеком, нежели в реальности. Налии часто хотелось, чтобы он не был таким красивым и преисполненным холодной предупредительности. Она не могла возненавидеть его, как ненавидела теперь Нирина, но и полюбить его она тоже была не в силах.

Налия оделась и вернулась в свое кресло.

— Томар, скажи моему мужу, что у меня снова пришли лунные крови.

Женщина рассмотрела испачканное белье, и Налия видела, как служанка что-то тихонько подсчитывает, загибая пальцы.

— Ах, госпожа… какая жалость!

— Почему ты так говоришь?

— Ну как же, вы никак не можете дождаться ребеночка, а он ведь так старается!

Налия была поражена, услышав намек на порицание.

— Ты так говоришь, будто я во всем виновата. Разве я не терплю его усилия без жалоб?

— Конечно, ты стараешься, госпожа. Но у него ведь были дети от других женщин до тебя.

— Других? — чуть слышно повторила Налия. Об этом она никогда не задумывалась.

Томар погладила ее по руке.

— Бывают женщины с окаменевшей утробой, и они не могут прорастить семя своего мужа, сколько бы раз он его ни сеял. Но если ты окажешься бесплодной, как же тогда нашему молодому королю получить наследника? — Томар покачала головой и принялась убирать в комнате.

Окаменевшая утроба? Налия приложила ладонь к губам, не желая, чтобы Томар заметила вспыхнувшую в ней надежду. Ведь и Нирин не смог посеять в ней свое семя! А если она бесплодна, Корину от нее нет никакого проку. Может, он отпустит ее и найдет себе другую и она станет свободной!

Она быстро взяла себя в руки и принялась за вышивку.

— Ты говоришь, у моего мужа были дети от других женщин? Разве ни один из них не может стать его наследником? А как же его первая жена?

— О, это грустная история, госпожа. Она дважды беременела, но первого ребеночка потеряла слишком рано, а когда пыталась дать жизнь второму, умерла сама.

— А с ребенком что случилось?

— Он тоже умер, несчастная крошка. А о незаконных я ничего не знаю. Но все равно наследником может быть лишь дитя, рожденное в законе, так говорит лорд Нирин. Это и делает тебя такой драгоценной, моя госпожа. В тебе течет королевская кровь, а лорд Нирин говорит, что в твоем роду всегда рождалось много девочек. И если ты родишь королю дочь, кто посмеет оспаривать ее право на трон? Уж всяко не тот самозванец из Эро! — Томар сделала пальцами знак, отгоняющий зло. — Некромантия или наглая ложь, вот и всё! Он же сумасшедший, как и его мать, так все говорят.

— Ты говоришь о принце Тобине? — спросила Налия. Корин редко упоминал о своем двоюродном брате, разве что иногда называл его узурпатором и сумасшедшим.

— Твой бедный муж любил его, как родного брата. Но во время сражения за Эро принц Тобин сбежал, а потом вернулся с бандой отступников и заявил, что он — девушка и королева!