Гадание на кофейной гуще - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 1

Песах Амнуэль

Гадание на кофейной гуще

Мой сосед, комиссар тель-авивской уголовной полиции Роман Бутлер, не появлялся у меня всю неделю, и в субботу вечером я зашел к нему сам. Мира, жена Романа, сидела на площадке стереовизора и играла в бесконечном мексиканском сериале, тянувшемся, похоже, с прошлого тысячелетия. Когда я вошел, отрицательный герой по имени Фучидо брал за горло положительную героиню Марию Эскудо. Уверен, что любой на его месте поступил бы так же. Спрашивать Миру, вошедшую в роль Марии, о том, дома ли муж, было бессмысленно, и я прошел в комнату Романа. Комиссар сидел в кресле у стола и лазерным карандашом выводил на потолке какие-то иероглифы. Иероглифы мерцали тускло-зеленым и медленно гасли.

— Садись, Песах, — сказал Роман, даже не посмотрев на меня: узнал то ли по шагам, то ли по моей привычке стучать в дверь, а потом открывать ее, не дожидаясь ответа. — Садись и скажи, что тебе напоминает этот рисунок.

Я сел на диван и задрал голову. Очередной иероглиф, прежде чем раствориться, напомнил мне, что я забыл купить масло, а компакт-доставка не работает даже в моцей шабат, и утром придется самому идти в магазин. Выслушав мой ответ, Бутлер сказал:

— Ассоциации историков и шизофреников понять невозможно. По-моему, это лошадь. Где ты разглядел пачку масла?

— Не вижу никакой пачки масла, — возразил я. — По-моему, это просто набор линий без всякого смысла. Просто я вдруг вспомнил, что не купил масла, вот и все. А если тебе нужны ассоциации по поводу этой загогулины, обратись к компьютеру, он тебе предложит миллион вариантов.

— Уже предложил, — сказал Роман, погасил карандаш, включил верхний свет и повернулся ко мне. — Все варианты неверны.

— Что значит — неверны? Разве эта штука означает нечто конкретное?

— Видишь ли, Песах, эта штука означает, что мой помощник Йоэль завтра сломает ногу, выходя из подъезда своего дома. И похоже, не существует способа предотвратить это стихийное бедствие.

— Буду очень благодарен, — вежливо сказал я, — если ты объяснишься более понятно.

— Объясняю. Мы занимаемся сейчас делом русской мафии.

— О! — прервал я. — Опять? Не твой ли министр уверял неделю назад, что никакой русской мафии в Израиле никогда не было?

— И он не обманывал. Но, тем не менее, мы этим делом занимаемся.

— Занимаетесь тем, чего нет?

— Что я в тебе ценю, Песах, — вздохнул Роман, — так это неспособность выслушать без комментариев три предложения подряд.

Я обиделся и замолчал на целый час, что позволило Роману рассказать все до самого конца и даже чуть более того.

Оказывается, два месяца назад произошло совершенно непримечательное событие — некая Сара Вайнштейн, которую бросил муж, отправилась к гадателю, чтобы спросить о том, нужно ли ждать его обратно или сразу завести любовника. Фамилию гадателя она вычитала в газете. Газета была ивритская, и потому Сара вообразила, что гадатель не умеет говорить по-русски. «Русским» она не доверяла — начиная от уборщиц и кончая предсказателями будущего. Кроме того, она ожидала, что в гадании будет помогать компьютер, и это придаст предсказанию силу научного закона.

Все оказалось наоборот. Во-первых, в кабинете не было компьютера — то есть, вообще не было, даже выносного терминала, что в наши дни иначе, как нонсенс, не воспринимается. Во-вторых, на иврите гадатель Меир Шульман говорил без акцента только «шалом» и «кесеф лифней авода», что напоминало пресловутое «казнить нельзя помиловать». Деньги Сара выложила, после чего Шульман приступил к процедуре гадания, каковая оказалась стара и неинтересна: гадатель поднес Саре чашечку кофе, попросил выпить, чашечку перевернуть и заглянуть на дно. Обычное гадание на кофейной гуще, знала бы

— ни за что не пришла бы.

Кофе оказался неприятен на вкус и явно плохих сортов. На дне чашечки в потеках кофейной гущи оказались контуры странных фигур, по мнению Сары, крокодила и Большой Медведицы, как ее изображают в учебнике астрономии для тихона. Шульман же, поглядев в чашечку, сказал немедленно, что муж к Саре не вернется, а любовник ей противопоказан. Кроме того, завтра ее ожидает хирургическая операция, после которой она вообще должна будет забыть о мужчинах.

Сара покинула кабинет с чувством глубокого неудовлетворения, а на следующее утро ей стало плохо, ее отвезли в «Хадасу», где женщине сделали срочную операцию по поводу какой-то нераспознанной и запущенной болезни. И в результате Саре действительно пришлось о мужчинах забыть.

Выйдя через неделю из больницы, Сара отправилась к гадателю, чтобы извиниться за проявленное недоверие, но Шульман принять ее отказался, мотивировав отказ тем, что никогда не принимает одного клиента дважды.

После этого Сара Вайнштейн обратилась в полицию.

— Ты понимаешь, — сказала она полицейскому следователю, — это не гадатель, гадателей я знаю, перевидала их миллион. Что он там мог увидеть на дне чашки? Ничего там не было. А сказал он все точно — диагноз, и сколько времени будет идти операция, и где сейчас мой муж, и почему мне никогда не иметь любовника…

— Ну и что? — скучая, спросил полицейский. — Ну, угадал твой гадатель. Что ты против него имеешь? Он взял с тебя лишние деньги?

— Он слишком много знает! — выпалила Сара.

— Мы непременно выясним, откуда он знает слишком много, — пообещал полицейский, чтобы избавиться от посетительницы.

Но избавиться от Сары Вайнштейн оказалось не так просто. На следующий день она явилась опять и спросила, каковы результаты расследования. Она приходила целую неделю, после чего следователь вынужден был ради собственного спокойствия проверить компьютерное досье Меира Шульмана.

Вот тогда-то и родилось дело о русской мафии.

В тот же вечер полицейский следователь Хаим Бар-Хаим явился к комиссару Бутлеру.

— Я вынужден, — сказал он, — обратиться к тебе через голову непосредственного начальника. Дело в том, что сегодня утром по совершенно пустячному делу я посетил гадателя на кофейной гуще, и он сказал мне, что в полдень я едва не погибну в аварии, в пять часов вечера мой начальник отстранит меня от дела Милюкова, а в семь я приду к тебе и все расскажу. Сейчас семь, и я пришел. В двенадцать в мой вертолет, действительно, врезалась неуправляемая авиетка, и я чудом сумел приземлиться. А в пять мой шеф, действительно, отстранил меня от дела Милюкова, и это кажется мне самым странным.

Комиссар Бутлер, не отрывая взгляда от дисплея, сказал Бар-Хаиму то же самое, что Бар-Хаим сутки назад говорил Саре Вайнштейн.

— Нет, — настойчиво продолжал следователь. — Это не случайные совпадения. Между двенадцатью и пятью часами я вошел в компьютер налогового управления и затребовал сведения о клиентах гадателя Шульмана. После чего обзвонил сто семнадцать человек — не я лично, конечно, но мой компьютер. И не их лично, конечно, а их компьютеры, где хранились сведения о посещениях гадателя. Так вот: все без исключения случаи предсказаний оказались верны.

— Завтра же пойду к нему, — заявил Бутлер. — Пусть скажет, идти ли мне в следующий четверг на свадьбу к Мишке Зайделю.

— Я еще не сказал главного, — вздохнул следователь Бар-Хаим. — Дело в том, что этот Шульман приехал из России пять лет назад, а там он был физиком и не гадал ни на кофейной гуще, ни на картах — ни на чем. И еще: почти все клиенты Шульмана проходили у нас по какому-нибудь делу. И более того, среди этих клиентов оказался и мой начальник — единственный, кто, естественно, ни по какому делу не проходил, и потому я даже не удивился, когда в пять меня отстранили от дела Милюкова, потому что ждал, что так оно и будет, и решил отправиться к тебе, раз уж было предсказано…

— Господи, — сказал Роман, — почему следователи так косноязычны? Сто слов в одном предложении. Садись к компьютеру и напиши все, что сказал. Возможно, это будет более понятно.