Бабочка - Кейн Джеймс - Страница 9

— Что?

— Ну а для чего же мы это делаем?

— Ты имеешь в виду вот это самое...?

— Ну да.

Она проворно вскочила на ноги, направилась к каменной чаше родника и достала из студеной воды бутылку кока-колы и жестяную кружку. Затем, вернувшись обратно, плеснула в кружку из кувшина, добавила немного кока-колы и протянула посудину мне.

— Попробуй, это вкусно.

В наши дни вряд ли найдется хоть один человек, проживший почти всю сознательную жизнь среди гор и не знающий толк в добром виски, но так уж получилось, что тогда я попробовал этот напиток впервые в жизни. Поначалу его вкус ничем не отличался от кока-колы, но потом на душе у меня стало вдруг необычайно хорошо, и мне захотелось глотнуть еще. К тому времени кружка уже перекочевала к ней, и она успела отхлебнуть оттуда, прежде, чем я успел отобрать у нее посудину.

— Этого еще не хватало.

— А я хочу выпить.

— Нет, ты пить не будешь.

— Интересно знать, почему?

— Потому что, во-первых, нам нужно работать. Потому что если не следить за огнем, то вся эта штуковина перегреется, и ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы взлетим на воздух. К тому же процесс в самом начале, а нам нужно еще дождаться темноты, чтобы переправить вниз отработанные отжимки и успеть скормить их свиньям, а не держать во дворе у всех на виду. В пьяном же виде мы не сумеем сделать ничего. А если все время пробовать, то можно вконец спиться. Все пьяницы начинают с малого. Уж я-то знаю, сам видел. И помимо всего прочего пьянство — страшный грех.

— Ты веришь всему, что слышишь в церкви?

— Я верю тому, что считаю правильным.

— Вот только проповедей мне читать не надо.

Я же к тому времени был уже без ума от нее, и мне ужасно хотелось поддаться этому искушению и поступить так, на что она меня усиленно провоцировала, но моя любовь придавала мне силы, и я знал, что никогда не допущу этого. Однако, принимая во внимание свое нынешнее состояние, я, честно говоря, совсем не был уверен в том, как поступлю в следующий момент.

— Тебе ясно, Кейди? Пить мы не будем.

— Да, я поняла.

Глава 4

И вот настал-таки тот вечер, когда мы отправились в Карбон-Сити, загрузив в машину первую сотню кварт выпивки, разлитой по бутылкам, каждая из которых была любовно обернута тряпками и мешковиной, но все равно доносившееся из кузова предательское дребезжание, казалось, заглушает даже рев мотора старенького грузовичка. Я чуть не умер от страха, так что к тому времени, как мы остановились недалеко от железной дороги, и она куда-то ушла, оставив меня в одиночестве, нервы мои были уже на пределе, и я испугано вздрагивал при малейшем шорохе. Меня одинаково раздражало и стрекотание сверчков, и бряцание колокола на станции. Ждать мне пришлось довольно долго, но в конце концов она все-таки вернулась обратно в сопровождении человека из кафе. Ее попутчик держал в руке зажженный фонарь, и я с трудом удержался от того, чтобы не обругать его за это последними словами. Но мы с ней условились зарание, что я буду молчать, а говорить будет она, так что мне оставалось лишь сидеть, вытирая пот, который лился с меня ручьями. Непринужденно беседуя, они подошли к машине, и он направил луч света на протянутую ему бутылку, проверяя цвет выпивки, а затем попробовал содержимое на вкус и возвратил бутылку.

— Что ж, неплохо, сестренка, но вот только с жженным сахаром ты все-таки явно переборщила.

— Не хочешь — не бери, я сдам товар в другом месте.

— А сама ты что, не видишь, что ли?

— А на что мне глядеть? Я ведь сама это гнала. А что до цвета — то он передался от угля, потому что я обжигала бочку изнутри вот этими самыми руками. Таков уж порядок, и это знает любой уважающий себя мужик, если он, конечно, не придурок, который так давно не видел нормальной выпивки, что даже забыл, какой она должна быть. Но все в порядке, без обид. Уж лучше я отвезу это туда, где разбираются в таких вещах и знают, какой незабываемый вкус придает любому напитку добавленные в него сто десять градусов крепости.

— Какие еще «сто десять градусов»?

— А ты проверь тестером.

— Мой сломался.

— Ничего, тогда возьми мой.

С этими словами она протянула ему гидрометр и подождала, пока он снимет показания, добавив:

— Если боишься, что он «заряжен», то попробуй отхлебнуть.

Он отпил глоток, а она все это время стояла рядом, испепеляя его таким порочным взглядом, что мне сделалось не по себе от одного лишь осознания того, что эта блудница — моя дочь, а значит и часть меня. Затем он отхлебнул еще один глоток из горлышка, и было видно по всему, что выпивка подействовала.

— Ну и сколько ты просишь?

— Десять долларов за галлон.

— Даю четыре.

— Ну все, с меня хватит. Я везу товар на тот конец улицы.

— Нет, погоди. Давай еще поговорим.

Они сошлись на шести долларах, а затем я отвез их в переулок, куда выходила дверь черного хода его заведения. Он зашел в дом и вскоре вернулся с деньгами, после чего туда были перенесены бутылки из машины. Когда все было сделано, она как ни в чем не бывало снова запрыгнула ко мне в кабину.

— Полный вперед, Джесс. Это надо отметить.

— В каком смысле «отметить»?

— Просто пойти куда-нибудь, чтобы весело провести время.

— Ты это имела в виду, когда так говоряще таращилась на этого мужика?

— Боже ты мой, я продавала ему выпивку.

— А что еще ты ему продавала?

— Ну и зануда же ты...

Проехав под мостом, мы остановились перед кафе «Белая Лошадь». Мне никогда не приходилось бывать в заведениях подобного рода, но одного единственного взгляда было достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего здесь нет и быть не может. В помещении царил полумрак, с одной стороны находилась длинная стойка бара, у противоположной стены стояли столики, а на свободном пространстве между ними топтались под медленную мелодию, раздающуюся из мигающего огнями музыкального автомата, танцующие парочки. Появление Кейди было встречено радостными криками и свистом толпы, и с опозданием догадавшись, что, очевидно, здесь она и работала до недавнего времени, я вовсе не был благодарен ей за то, что она представила меня обществу, назвав по всеуслышание «своим предком». Здороваться с кем-либо за руку я тоже не стал. Мы расположились за свободным столиком, и я заказал официантке две кока-колы.

— Слышь, а мне еще и рому плесни.

— Две кока-колы, — строго повторил я свой заказ.

— Послушай, Джесс, я хочу выпить.

— Мы сейчас же едем домой.

— Если тебе здесь не нравится, то можешь ехать домой, а я останусь. Уверена, здесь многие не откажутся пустить меня к себе на ночлег.

Иными словами, она ясно давала мне понять, что ей в тягость мое общество, и она не прочь отделаться от меня. Это меня больно задело, и я замолчал. Но в душе у меня все кипело от негодования.

За соседним столиком сидела девушка и двое парней, которые, судя по их разговорам, работали сторожами на шахте, а когда один из них ушел вместе с девушкой, то оставшийся встал из-за своего столика, подошел к нам и пригласил Кейди на танец. Она охотно согласилась, после чего они уже вместе направились к музыкальному автомату и, немного посовещавшись, опустили монетку в щель. Они танцевали, а когда мелодия уже почти закончилась, то, оказавшись рядом с автоматом, задержались на мгновение, чтобы подбросить в него еще денег. На этот раз это была целая пригоршня, по крайней, добрая дюжина монеток, одна за другой опущенные в щель. Мелодия тем временем закончилась, но прошло всего несколько секунд, прежде, чем зазвучала следующая медленная композоция, но даже в эти несколько мгновений тишины они не переставали танцевать, продолжая топтаться под уже не звучащую музыку и терпеливо дожидаясь следующего танца. Перед началом третьей мелодии, они подали знак бармену, и он приготовил для них выпивку. Танцующие же как бы между делом подхватили стаканы и, отпив по глотку, поставили их обратно на стойку бара. Примерно на десятой мелодии они уже как будто не замечали ничего и никого вокруг себя, нежно глядя друг на друга и, похоже, даже позабыв о своей выпивке. Потом они остановились, и еще какое-то время стояли посреди зала, о чем-то перешептываясь. Затем она подошла ко мне и взяла свою сумочку со стола.