Терновая крепость - Фекете Иштван - Страница 37

«Поджарю-ка я сало на прутике», — подумал он, глотая слюну. Кожа у него просохла и стала горячей, но ожогов он больше не чувствовал.

«Да, сало с зеленым перцем! — Дюла набросил на плечо полотенце, но в это мгновение в воде плеснулась большая рыба, и мысли Плотовщика тотчас же обратились к будущему. — А потом я поймаю эту рыбу!»

— Серка, пошли!

В костре уже было полно углей. Дюла обстругал тоненький прут, нарезал хлеб и стал жарить сало, держа его над хлебам, чтобы стекающий жир пропитал хлеб.

— Погоди, Серка! Жди своей очереди! — остановил он нетерпеливого пса и только тогда дал ему полакомиться, когда сам съел солидную порцию сала с тремя стручками зеленого перца.

Серка был доволен своим новым хозяином, потому что Дюла угостил его настоящим салом, а не шкуркой от него.

— Все. Нет больше! — строго сказал Дюла, видя, что Серка обладает неутолимой прожорливостью. — Больше нет! Ну пошли ловить рыбу!

Сегодня он накопал особенно жирных и длинных червяков и забросил удочку туда, где только что плескалась большая рыба. Однако долгое время поплавок даже не шевелился, и Дюла совсем извелся в ожидании «настоящей добычи».

«Осторожная шельма, эта рыбина, — подумал он, — но меня она не проведет, так сказал и Матула». И Дюла насадил на крючок червя подлиннее. Никакого толка.

Вскоре крючок как будто что-то задело, но поплавок дернулся так слабо и лениво, что Дюла не стал подсекать. «Ничего, ты еще крепче потянешь!»

И она потянула! Дюла подождал, пока поплавок не скрылся под водой, и тогда спокойно подсек. Ничего!

Крючок сверкнул в воздухе, но рыбы на нем не было.

— Поспешил! — досадливо прошептал Дюла. — А червяка она съела. Видно, старая, хитрая рыба… И все же она меня не перехитрит!

Плотовщик насадил на крючок нового червяка и снова забросил леску на то же место.

Стоило ей погрузиться в воду, а поплавку занять свое обычное положение, как тотчас же началось осторожное подергивание.

— Ешь, глотай!

Поплавок медленно пошел вниз потом на мгновение замер, а затем совсем исчез под водой, увлекаемый какой-то силой. Вот теперь!

Плотовщик бессмысленно уставился на пустой крючок. «Снова обманула!» — подумал он и на этот раз насадил совсем маленького червячка, чтобы рыбина, только взяв его в рот, сразу же попалась на крючок.

— Ты у меня подавишься, погоди! — угрожающе воскликнул Дюла; нервы его напряглись еще больше в ожидании заветного мгновения.

Но все напрасно и напрасно!

Миновал полдень. Червяков заметно поубавилось, стало сильнее припекать солнце, а за исключением двух жалких подлещиков, Дюла пока ничего не поймал. Ну и пасть у этой рыбины, как она легко разделывается с приманкой!

Дюла со все большим нетерпением ждал Матулу, надеясь получить у него совет, но, когда вдали показалась сухощавая фигура старика, он чуть было вообще не позабыл о таинственной рыбе, потому что на плече у Матулы поблескивало ружье. Впрочем, и сам Матула, свежевыбритый, в белоснежной рубашке, выглядел явно помолодевшим.

— Дядя Герге, так вы не забыли?

— Да вроде нет. Твой дядя дал патронов, и вдоволь. Он тебе письмо написал. А как у нас с обедом? Наловил уже?

— Ничего не наловил. Приманку сжирает, и все тут. Поймал только двух подлещиков. Да только я с расстройства выбросил их. Вы посмотрите, дядя Герге. Забросишь, она клюнет, подсекаешь — и ничего!

Крючок снова полетел на прежнее место, и после короткого затишья игра снова возобновилась.

— Видите, дядя Герге?

— Рак, — улыбнулся Матула. — Тебе бы сразу уйти с этого места.

— Точно?

— Есть у меня решетцо. Принесу сейчас, только вот разгружусь чуток. А ты не трать время на этом месте: тут рыбы не поймаешь.

— Ладно, — нехотя согласился Дюла. — Пойду вот туда… — Он постеснялся спросить Матулу, что за решетцо имел он в виду, а старик уже исчез в кустах.

Тут Плотовщик вспомнил о письме.

«Эге-ге, Плотовщик, — подумал он, устыдившись, — какой позор! Дядя Иштван написал письмо, а ты даже не захотел взять его у Матулы».

С явной неохотой Дюла перешел на то место, где они раньше удили рыбу, но и там клев был плохой. И только спустя некоторое время Дюла поймал леща весом в полкило. Он обрадовался, но потом подумал, что все же лучше было бы, если бы он поймал карпа. Тут он улыбнулся.

«Ай-яй-яй, Плотовщик, — мысленно пристыдил он себя, — совести у тебя нет!»

Тем временем Матула снова появился на берегу, но Дюла решил, что старик сам позовет его, когда будет нужно. Матула некоторое время возился с сачком у самого берега, а потом позвал его:

Иди сюда, Дюла! И тащи все с собой.

И рыбу тоже?

Ее оставь в воде… Вот и вся премудрость, — весело проговорил Герге, показывая на небольшую круглую сеть из проволоки диаметром не больше полуметра. Она напоминала сачок для ловли бабочек, сделанный из редкой марли, но только почти плоский — не глубже суповой тарелки.

А как им ловят?

Сейчас увидишь. Я принес и корзину, не то раки расползутся.

Корзинка была подвешена на трех длинных веревках, словно чашка допотопных весов; вверху веревки были связаны толстым шнуром, примерно в метр длиной, закрепленным на длинной палке.

Ничего интересного в этом сооружении Дюла не обнаружил, разве что лягушку, распластавшуюся в сетке; беднягу первой выловил Матула своим сачком.

Эта лягушка — приманка?

Она самая. Рак любит мясо. Особливо если оно с запашком: самое лучшее, например, двух-трехдневная печень. Вот уж от нее дух идет, прямо как облако стелется по реке! Ну, да и эта сойдет. — С этими словами Матула опустил сачок в воду, неподалеку от берега. — Теперь можно трубкой подымить. А тебе доводилось уже есть раков?

Нет, — признался Плотовщик, не испытывавший особого желания попробовать раков.

Вкусная штука! Жаль только, что наши раки не дюже крупные. Говорят, морские раки бывают и на восемь кило. Вот там есть чем поживиться… Нарви-ка в корзину немного травы. Уж тогда-то им нипочем не выбраться!

Дюла с некоторым сомнением смотрел на воду, над которой провисала толстая веревка. Неужели эти раки настолько глупы, что останутся в такой маленькой сетке?

— А они не выползут из сетки, дядя Герге?

Им жалко будет оставить мясо, да и мы раньше вытащим решетцо.

И что, их несколько может попасться?

Сам увидишь. Но подождем еще чуток. Пусть вода разнесет запах крови. — Матула поднял голову и посмотрел поверх камышей. — Слышишь?

Что?

Вороны и пустельги очень расшумелись. Возьми-ка бинокль.

А куда я должен смотреть, дядя Герге?

Вон на то большое дерево, — показал Матула на противоположный берег, — у которого высохшая верхушка и справа сухой сук.

Дюла отыскал это дерево и, наведя бинокль, отчетливо увидел, что вокруг этого дерева так и кружат вороны, сороки и пустельги. Три вороны сидели на макушке дерева и поочередно каркали во все горло.

— А ты взгляни-ка на сук справа.

Дюла чуть не выронил из рук бинокль: на суку сидела огромная птица.

Ух! Ну и птица! — ахнул он.

Степной орел. В эту пору он обычно сюда не залетает, а тут, наверное, сел на дерево пообсохнуть.

Дюла не отрывал от бинокля глаз.

— Какой огромный! Хвост белый как снег. Наверное, в нем метр будет. И клюв какой здоровенный! А почему он терпит около себя этих птиц?

— Он просто не обращает на них внимания! Когда они надоедят ему, он швырнет им остаток добычи — вот тогда свара начнется! Но в это время он редко охотится.

— Сейчас он ничего не клюет. Только сидит.

Орел действительно хранил величественное спокойствие, словно вокруг совершенно никого не было. Вороны и пустельги оглушительно кричали и хлопали крыльями, но огромная птица недвижно сидела, точно высеченная из камня, словно не замечая всей этой кутерьмы. Потом орел зевнул, раскрыв огромный, желтый, как воск, клюв. Шум моментально стих и возобновился лишь тогда, когда орел взмыл в воздух, распластав могучие крылья.