За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич - Страница 54

НЕСКОЛЬКО НАПУТСТВЕННЫХ СЛОВ

Человеку равнодушному достаточно двух-трех слов, чтобы описать все, на что падает его спокойный взгляд: город и реку, зверя льва и растение дуб.

Тому, кто полюбил что-нибудь, мало и толстой книги, чтобы рассказать о предмете его пристрастия — о городе, о реке, об удивительном царе зверей льве или о великолепном дереве дубе.

Все сказать невозможно ни о чем. Даже о единой капле воды можно бы говорить бесконечно много.

Я начал писать эту книгу, не рассчитывая, что она сможет служить руководством для подготовки топонимистов.

Я великолепно знаю: одной книги для этого не хватит.

Чтобы стать дельным исследователем географических имен, надо прочитать очень много разных книг, причем три четверти из них не будут иметь прямого отношения к топонимике.

Возьмем одно-единственное название, одно из всех, имя города: МОСКВА.

Для сердца — да. Но и для ума не меньше. И пожалуй, посложнее…

Десятки различных мнений и предположений были высказаны о том, какое именно значение и на каком языке скрыто внутри этого комплекса из шести звуков.

Тот, кто никогда не задумывался над вопросами о географических именах, воспринимает его как нечто само собою разумеющееся и извечное. Странно: что значит Москва? Оно и значит именно — Москва! Столица. Город на семи холмах. Центр великой страны…

Оно значит — Кремль и окраины, Художественный театр и Пресня, дореволюционный Охотный ряд и современное метро имени Ленина. На Красной площади ленинский Мавзолей насупротив Лобного места и храма Василия Блаженного. И Нескучный сад. И Парк культуры и отдыха. И Кривоколенный переулок. И шоссе Энтузиастов. «Москва» — все это; как же можно спрашивать, что оно означает еще? Имя. Оно существует вечно. Оно — само по себе. Точка.

Более пристальный ум сразу же обратит внимание: есть Москва — город и Москва — река. Река течет по городу, город стоит на реке. Если у обоих одно имя, не может быть, чтобы случайно. Но тогда которое же из двух старше, городское или речное? Кто может сообщить? Наверное, только историки…

Затем всплывает и другое: есть имена рек, каждому понятные. Река ВЕЛИКАЯ. Никто не спросит, что значит ее имя. Есть реки БЕЛАЯ, ЧЕРНАЯ, СИНЯЯ: раздумывать о смысле их названий не приходится. В то же время они показывают, что в именах рек смысл бывает, есть… Почему бы ему не быть и в имени реки Москвы?

Возникает еще одно удивление. Мы уже знаем: есть в нашей стране реки КОЙВА, МИЛЬВА, НЫТВА на северо-востоке. Есть НАРВА, НЕВА, НАСВА на северо-западе. Есть МОСКВА, ПРОТВА, СМЕДВА — в самом центре страны… Что это значит?

Когда мы встречаем группу слов с одинаковыми составными частями — «цыпленок», «котенок», «жеребенок», «ребенок», — мы понимаем: между ними в самом значении их есть нечто общее. А тут как же?

Очевидно, только языковеды могут объяснить нам, в чем дело.

Но речных имен с окончанием «-ва» много на востоке, попадаются на западе, а вот на юге их вроде как и совсем нет. Почему? Запад, юг, восток — понятия географические: очевидно, надо привлечь к делу географию…

Передо мною выписка из многих книг. Вот какие гипотезы были предложены среди прочих для объяснения гидронима Москва. Гидронима потому, что очень редко река получает имя по поселению, несравненно чаще — и чем глубже в прошлое, тем закон неотменимее — поселок или город наименовывается по реке, на которой он встал.

Таких названий в мире много: вспомните Оксфорд и Оксенфурт.

Это было бы очень убедительно, если бы хоть когда-либо вотские и зырянские границы захватывали нынешнюю Московскую область и бассейн Москва. Не было такого. Предположение отпадает. Историки решительно против.

Тут не согласны топонимисты: тогда имя Москва оказывается единственным исключением в группе имен на «-ва»; другие-то не имеют никакого отношения к понятию о поле животного.

Это снова не устраивает филологов: «муста» — живет в языке западных финнов-суоми, а «ва» — у финнов восточных. На суоми вода — «веси». Вряд ли возможен такой гибрид.

А. Соболевский утверждал, что «Москва слово иранско-скифского происхождения», и понимал его как «сильная гонщица», «охотница», что должно было характеризовать быстрое течение реки. Но течение Москвы не такое уж бурное, в особенности рядом со многими горными реками, хорошо известными скифам… Версия не получила признания.

К «скифам» тянул и другой крупный ученый, Н. Марр, находя в имени Москва «скифояфетическое» слово «маск» — скот. Однако никаких доказательств своему утверждению он не привел.

Пытались соединять несоединимое: этноним кавказского народа «мосхи» сочетать с финским «ва»; вещь вообще невероятная. Пытались вывести имя Москва из славянского «мост, мостки». Это осталось образчиком курьезных домыслов. Пытались притягивать сюда за волосы такое слово, как «москатель» — химические и красильные товары. Забавно, что другие этимологи одновременно стремились слово «москательный» вывести из названия «Москва», как бы роя туннель навстречу топонимистам. Но и те и другие имели в виду Москву-город, тогда как бесспорно, что имя реки много старше имени города и что к реке, носившей его с незапамятной древности, никак не привяжешь слова с таким значением.

«Западники» указывали на итальянское «москотель», сторонники отечественных гипотез припоминали старорусское «моск» — кремень и основу «хов» (ховать, ховаться), здесь призванную означать «укрытие».

В то же время и некоторые языковеды на Западе обращали внимание на близкие топонимы в далеких западных областях Европы, некогда населенных славянами.

Так, Р. Фишер на IV съезде славистов в 1958 году доложил, что им на карте XV века в бассейне реки Зааль, у Эйхфельдта и Рудольштадта, далеко в центре Тюрингии, где никогда за всю историю Европы не было отмечено присутствия финских племен, обнаружена деревня МОСГАУ. Он это имя возводит к основе «Москва». Но тогда все финские версии сразу же отпадают.

Теперь и на самом деле исследователи склоняются к мысли о том, что имя нашей столицы могло возникнуть из «своих», славянских основ. Может быть, из близких к таким словам, как «мозглый», «мозг». Тогда первоначально оно означало «сырое, болотистое место».

Были возражения: «Москва — город гористый, болот в ней нет». Но ведь речь-то шла не о городе, о реке. Ее имя могло возникнуть вовсе не обязательно под нынешним кремлевским холмом, а в совсем других ее плесах…

У некоторых читателей может мелькнуть досадливая мысль: топонимика, топонимика, а какая ей цена, если даже имя многовекового великого города, столицы народа нашего, столицы не только России, но всего Советского Союза, она до сих пор не может с полной уверенностью раскрыть!

Да, так, но досадовать тут не приходится. Если взять на поверку имена пяти или семи великих городов Европы — БЕРЛИНА, РИМА, ПАРИЖА, МАДРИДА, ЛОНДОНА, ВЕНЫ, то почти про каждое из них можно повторить то же.

Слово «Берлин» — славянское. По-вендски оно означало «свободное место».

Имя «Берлин» — западнославянское. Возникло либо от «лужа, болото», либо «выгон для домашней птицы», либо же от «место, обнесенное забором».

От славянского личного имени Берла. «Берло» означает «палка, посох» в польском, чешском языках.

Означает «воровской притон» или же «утиное и гусиное место».

Кроме того, предложены кельтские, балтийские, славянские этимологии, исходящие из самых разнообразных значений: и «озеро», и «речная лука», и «холм», и «запруда», и «таможня», и «место суда». Как говорится, «что угодно для души», а окончательного решения нет, как и по Москве.