За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич - Страница 21

Если поискать, то теперь в Ленинграде наверняка можно найти и другие похожие перекрестки. Ну, скажем, там, где скрещиваются улицы Фурманова и Чайковского и в самое перекрестье вклинивается Косой переулок[6], картина получается такая же.

Но по каким-то причинам только то, первое — единственное — пересечение из всех наличных было еще в XIX веке замечено, отличено от других и получило хоть не официальное, а только народное, но зато чрезвычайно стойкое имя У ПЯТИ УГЛОВ, или ПЯТЬ УГЛОВ.

Здесь дело уже не просто в констатации факта: перекресток с лишним углом. Здесь, несомненно, заложено и какое-то эмоциональное отношение именно к данному, а не к любому другому пятиугольнику, перекрестку.

Большинство «5 — топоним — 5» стоят как-то на грани между эмоцией и чистым прозаическим описанием предмета.

Конечно, гора БЕШТАУ над ПЯТИГОРСКОМ имеет в своем силуэте нечто, что заставило местных жителей именно ее (а, скажем, не Машук) назвать ПЯТИГОРЬЕМ (из тюркского «беш» — пять, «тау» — гора). Но в то же время это же имя, с ничтожным отклонением, носит и гора БЕШ-БАРМАК возле Баку («беш» — пять, «бармак» — пальцы), «пятипалая» гора, по скалам о пяти зубцах на ее вершине.

Можно поручиться, что не так уж точно были подсчитаны эти самые зубцы, чтобы можно было утверждать, что их именно пять, а не шесть и не четыре. Что ты будешь считать на вершине горы отдельным зубцом? Вопрос спорный.

Но народной фантазии гора пятиглавая приятнее, чем, скажем, одиннадцативершинная или двухвершинная. Народ подгоняет внешний вид предмета к своим излюбленным представлениям, и гора превращается в Бештау или Беш-Бармак; дальневосточная река — в УГЫДЫНЗУ (В. Арсеньев переводит это имя с испорченного китайского как «река пяти вершин»); истоки Амударьи в ираноязычных местах Средней Азии — в ПЯНДЖ, что значит «пять истоков», хотя как подсчитаешь множество ручьев и речек, из которых могучая водная струя образуется? И сохраняют долгие десятилетия свои «маломощные» имена и город ПЯТИХАТКИ Днепропетровской области, и станица ПЯТИИЗБЕННАЯ на Дону, о которой уже в конце XIX века Брокгауз и Ефрон писали, что ее населяют 12 тысяч жителей… Так что тут это «пять» давно утратило свое точно-описательное значение, перестало быть числом и даже числительным. Превратилось в один из излюбленных топонимических элементов-основ.

То же самое можно сказать и про индийский топоним ПЕНДЖАБ — пятиречье (конечно, в каждом районе земли всегда можно при желании выделить пять, семь и сколько угодно нужных для учета рек), и про турецкое БЕШ-КИЛИССА (пять церквей), и про крымское БЕШ-ТЕКНЭ («пять корыт» для водопоя, которых нет на этом месте уже множество лет)… Везде счетный момент отступает на второй план перед моментом числовой символики, теперь уже, возможно, и не очень доступной нашему пониманию.

А рядом, конечно, существуют во всех странах мира и чисто «счетные» пятерные топонимы. Вероятно, русское ПЯТЫЙ ПРОЛИВ Курильского архипелага и на самом деле является в какой-то системе отсчета пятым. ПЯТАЯ РОТА (так назывался некогда один из населенных пунктов Херсонской губернии, населенный сербскими колонистами), можно полагать, была связана с каким-то армейским делением полков. В австрийском ФЮНФКИРХЕНЕ — «пять церквей» (теперь это место входит в состав Венгрии и носит венгерское имя Печ), вероятно, в какой-то момент его истории было именно пять храмов.

Наверное, и у станции БЕШ-АРЫК в Узбекистане текут или текли действительно пять арыков, и РИО-КИНТО (в Аргентине), если идти в заданном направлении, следует, как и положено «Пятой реке», за Рио-Куарто, о которой уже говорилось… Мы это видели и в связи с другими числительными: конечно, они могут образовывать и чисто описательные, как бы фотографирующие действительность топонимы. Мне было важно констатировать, что не всегда они ведут себя так.

Топонимы, построенные на числительном «шесть», представлены в моей коллекции, да, насколько я могу судить, и на карте мира, несравненно слабее, чем «пятерки», «тройки» или даже «четверки».

Среди наших русских имен мест встречается немало таких, в которых можно обнаружить основу этого числительного. Но она обычно пришла в них из какого-либо фамильного имени или прозвища (ШЕСТЕРИКОВО, ШЕСТЕРНЕВКА) и прямого отношения к самому числу не имеет.

Попробуйте выяснить, откуда взялось имя населенного пункта на реке Ингульца в южной Украине — ШЕСТЕРНЯ. Сомнительно, чтобы им указывалось на что-то составляющее «шестеричный» природный признак места. Скорее всего, здесь прозвище родоначальника, основателя, владельца данного населенного клочка земли. Не хочу гадать без достаточных данных…

Разумеется, можно встретить и настоящие числительные топонимы, произведенные от слова «шесть», означающего «пять плюс один». Так, в архипелаге Курильских островов, очевидно, неподалеку от пролива ПЯТЫЙ существовал некогда и пролив ШЕСТОЙ. На современных картах можно найти только ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ И ЧЕТВЕРТЫЙ КУРИЛЬСКИЕ проливы, Пятый и Шестой получили новые, уже именные названия.

Трудно сомневаться в том, что в урочище АЛТЫ-КАРА-СУ (шесть гнилых речек), речек (скорее всего не гнилых, а пересыхающих, со стоячей водою) и на самом деле шесть. Не три и не двенадцать их. И несомненно немецкое средневековое шестиградье — ЗЕХСШТЭДТЭ — состояло из Бауцена, Герлица, Циттау, Лаубана, Каменца и Любия — ровно из шести городов.

Но в общем-то число «шесть» — обыденное, прозаическое, ничем не выделяющееся из ряда число. И названий, посвященных ему, если я не ошибаюсь, не так уж много.

Иное дело число «семь» и связанные с ним поверья, суеверия, приметы, пословицы, фольклорные образы.

Семь звезд Большой Медведицы. Семь цветов радуги. Семь пар чистых и семь пар нечистых. Семь дней недели. Семеро одного не ждут. А когда-то еще и семь планет, семь сфер небесных, «пребывать на седьмом небе»… Наши предки жили под обаянием числа «семь», и ничуть не удивительно, что географических мест с, если так можно выразиться, признаками, кратных семи, им виделось в мире куда больше, чем каких-нибудь шестикратных. Виделось потому, что хотелось видеть.

Вот русский топоним СЕМЬ БРАТЬЕВ — скалы на Иртыше. Вот удаленная от них на всю Европу и половину Азии СЕУТА — испано-мавританская переработка древнеримского «апуд сэптэм фратрэс» — то есть те же самые «семь братьев».

Вот тюркское ДЖЕТЫ-ОГУЗ (семь быков) — скалы на Иссык-Куле. Любопытно, что теперь этих скал уже не семь, а девять. Гору пора бы переименовать в ТОГУЗ-ОГУЗ. Но древность имени и обаяние таинственного числа «7» мешают этому.

Я могу назвать здесь еще ДЖЕТЫ-КАЛА (семь крепостей) в оренбургских пределах, и семь островов (ИНЗУСИТИТО) в Японии, и другие семь островов (СЭТ ИЛЬ) у побережья Франции, и еще одни СЕМЬ ОСТРОВОВ, теперь уже русские, у нас, возле берега Кольского полуострова… Про последние интересно сказано в энциклопедии:

Но как было тому, кто первый окрещивал место, не соблазниться «великолепной семеркой» и не подтащить неинтересно отделенные от архипелага островки к нему хоть в воображении!

ИЕТЫ-КЫЗ (семь дев) — горная гряда в тюркском Китае, ЕДДИ-КУЛЬ (семибашенный) — замок у самого Стамбула. СЕМЬ КОЛОДЕЗЕЙ — в Крыму…

Я уверен, что каждый из вас, только пожелав расширить перечень вдвое, втрое, наконец, всемеро, при помощи географической карты или подробного списка населенных пунктов любой страны достигнет этого без труда.

А еще больше, разумеется, таких топонимов, в состав которых «семь» входит только как составной элемент: СЕМИРЕЧЕНСКАЯ ОБЛАСТЬ, СЕМИПАЛАТИНСК, СЕМИОЗЕРНЫЙ (в Казахстане), СЕМИОСТРОВЬЕ (в Мурмане), СЕМИБРАТОВО (в Ярославской области) — вот вам только первые подвернувшиеся под руку, только русские имена.