Изумрудный сад - Кейн Андреа - Страница 24

— Милорд в любой ситуации остается дипломатом. Ну ладно, что ты предлагаешь?

— Дай Хендрику день или два, чтобы просмотреть папку Ардсли и связаться с Дезмондом. Если его поиски ни к чему не приведут, тогда мы с тобой поедем в Таунзбурн и внимательно исследуем бумаги твоего отца — но только вместе. Такой вариант тебя устраивает?

Она кивнула:

— Да. Согласна.

— Хорошо.

Квентин чувствовал себя чрезвычайно неловко оттого, что гладкая ладошка лежит на его щеке. В прошлом она так дотрагивалась до него десятки раз, но никогда он не испытывал подобного волнения.

— Квентин.

— Хм? — Он провел большим пальцем по ее тонкой переносице, мысленно приказывая себе отстраниться и обещая, что так и сделает, но чуть позже.

— Поцелуй меня еще раз.

Сомнения тут же оставили его.

— Что?

Она нервно провела кончиком языка по губам.

— Я много думала об этом с тех пор, как мы… после того, что произошло на берегу ручья, — поспешно договорила она. — Я поняла все твои объяснения: и что мы потянулись Друг к другу за утешением, и что ты можешь безраздельно принадлежать только армии. Но как я ни старалась, мне не удалось смириться с твоей логикой, как не удалось выбросить из головы наш поцелуй, словно ничего не было. И тогда меня осенило: я не способна правильно оценить то объятие, потому что совершенно не имею опыта в таких делах.

В душе Квентина поднялся необъяснимый гнев, грозивший перелиться через край.

— Что именно ты предлагаешь? — грозно спросил он.

— Я пытаюсь объяснить, что никогда раньше не была в объятиях мужчины, — с серьезным видом продолжала Бранди, — что в отличие от тебя прежде не целовалась и потому мне не с чем сравнивать.

— И каким же образом ты намерена приобрести этот опыт, чтобы было с чем сравнить?

— С твоей помощью.

Щека Квентина под ладонью Бранди дернулась.

— С моей помощью, — тупо повторил он.

— Да. — Она опустила ладонь ему на грудь и, сама того не замечая, ухватилась за лацкан. — Ты научил меня всем моим любимым занятиям: стрельбе, рыбалке, верховой езде. Так не научишь ли меня и этому?

— Ты просишь… — едва выдавал из себя Квентин, у которого пересохло во рту.

— Научить меня целоваться, — договорила она за него, улыбнувшись с надеждой. — Да, именно это я прошу. Как мне отличить дружеский поцелуй от страстного, если не знать и того и другого? Кому я могу довериться, если не тебе? Сам подумай, Квентин. Я-то уже подумала — у меня было время в те бессонные часы, когда горе отступало. Ближе тебя у меня никого нет в целом свете. И все же я почувствовала в нашем поцелуе гораздо больше того, что ты хотел. Если твое объятие так меня смутило, представь, как я буду сбита с толку, когда меня поцелуют другие.

Он схватил ее за подбородок.

— А скольких мужчин ты намерена целовать?

— Не знаю. — Она нахмурилась. — Скольких женщин ты поцеловал?

Квентин оторопел, удивление и желание рассмеяться усмирило его гнев.

— Я… — Он прокашлялся. — Это не одно и то же, солнышко.

— Почему?

Последовала длинная пауза.

— Бранди, разве моя мама никогда не говорила с тобой о различиях между мужчинами и женщинами… о том, что происходит, когда мужчина и женщина… вместе?

Щеки девушки покрыл легкий румянец.

— Если тебя интересует, знаю ли я, как получаются дети, то ответ положительный. Но какое это имеет отношение к поцелую?

— Никакого. То есть прямое.

Квентин переступил с ноги на ногу, не отрывая взгляда от прекрасного лица Бранди, смотревшей на него с вопросом. Собрав всю свою решительность, он напомнил самому себе, что она всегда приходила к нему с какими-нибудь вопросами и он всегда на них отвечал. И не ее вина, что на этот раз все по-другому, что вместо нежного восхищения ее искренностью и наивностью он чувствует только ярость от мысли о другом мужчине, который дотронется до нее, а еще его одолевает грубое примитивное желание сжать ее в своих объятиях и научить чему-то гораздо большему, чем поцелуй, — тому, о чем она даже не подозревала.

Неотступно думая об этом, Квентин подавил незнакомое ему доселе чувство голода, с трудом заставив себя представить, что бы ответил солнышку тот Квентин, каким он был четыре года назад.

— Бранди, я никак не могу учить тебя целоваться, — наконец произнес он.

— Почему?

— Потому… — Он перевел взгляд на ее губы, сладостно раскрытые в ожидании ответа, и все объяснения тут же улетучились у него из головы.

— Потому?.. — подсказала она, но когда он не ответил, ее рука легко погладила его по затылку, как делала это когда-то тысячу раз, только сейчас эта ласка опалила Квентина огнем. — Почему же? — повторила Бранди, пытливо вглядываясь в его лицо.

Квентин так и не придумал, что бы он ответил четыре года тому назад. Впрочем, его это нимало не заботило. Один поцелуй, кричал ему внутренний голос. Самый невинный. Для ее же пользы — она должна знать, что ей можно позволять, и быть готовой к легиону мужчин, которые, несомненно, будут искать ее расположения.

Ему хотелось задушить каждого безымянного ухажера.

— Ты научишь меня? — пробормотала Бранди, застенчиво подвигаясь ближе. — Обещаю, что не стану вести себя по-детски, как было в прошлый раз.

— Ты не вела себя по-детски. — Он провел пальцами по ее волосам. — Ты была прекрасна.

— Тогда ты…

— Обними меня.

Бранди с готовностью подчинилась, крепко обхватив его за шею.

— Вот так?

— Да, так. — Квентин легко коснулся губами ее щеки — сначала одной, потом другой. — То, что я сейчас покажу, — единственный поцелуй, который ты можешь позволить мужчине. Любому мужчине. Поняла?

Она кивнула.

— Сожми губы.

— Но…

— Делай что говорю. Бранди плотно сжала губы.

— Хорошо. — Квентин опустил голову и едва коснулся ее рта в мимолетной ласке — это был нежный, быстрый, целомудренный поцелуй.

Он снова поднял голову. Бранди открыла глаза и заморгала, ее взор затуманило разочарование и удивление.

— Это вовсе не поцелуй.

— Ты ошибаешься.

— Он совсем не похож на тот, которым мы обменялись у ручья.

— И не должен быть похож. Никогда не позволяй мужчине обнимать тебя так… так… пылко.

— А почему? Это было чудесно. — Она мечтательно улыбнулась. — Я до сих пор помню, как у меня ослабли и задрожали колени, как заныло внизу живота. О, Квентин, мне показалось, будто вокруг меня расцвели все цветы Изумрудного сада, опьяняя своим ароматом, от которого кружилась голова. Или будто я скачу верхом на Посейдоне по бескрайним полям и от быстрой езды уже не могу дышать, не могу думать, а только чувствую, как меня переполняет жизнь. — Она вздохнула. — Это было волшебство.

Из груди Квентина вырвался хриплый вздох.

— Солнышко. — Он рывком притянул ее к себе. — Что мне с тобой делать?

Вопрос был риторический, Квентин не ждал на него ответа. Но Бранди все равно ответила.

— Что делать? — мягко повторила она, поднимаясь на цыпочки. — Есть одно чудесное решение. — Она коснулась ртом его губ, сначала робко, потом, почувствовав его невольную дрожь, более смело. — Правда, оно предполагает тот поцелуй, от которого ты только что меня предостерег.

И Квентин не выдержал. Его тихий стон возвестил о капитуляции. Он поцеловал Бранди, но не нежным, целомудренным поцелуем, а порывисто, отчаянно, страстно. Позабыв о сдержанности, в которой только что себе клялся, Квентин поддался терзавшему его желанию, превратив свой поцелуй в дикое, всепоглощающее пламя, к которому с самого начала рвалось все его существо. Бранди безмолвно раскрыла губы в трепетном изумлении, все ближе привлекая к себе Квентина, как бы умоляя его не останавливаться.

— Бранди. — Он понял молчаливое приглашение и проник в ее рот языком, упиваясь сладостной негой. Вплетя пальцы в ее волосы, он наклонил голову Бранди, до конца проявляя свою власть над ней и не обращая внимания на безумие, поглотившее его самого, — Этого нельзя допустить, — проговорил он, однако не делая ни малейших попыток отпустить ее.