Скульпторша - Уолтерс Майнет - Страница 5

Она повесила трубку как раз в тот момент, когда Айрис собиралась проворчать еще что-то, и отправилась на кухню кормить Миссис Антробус. Когда телефон зазвонил снова, она взяла стакан с джином, переместилась в спальню и принялась печатать.

Олив взяла в руки карандаш, украденный у Роз, и аккуратно поставила его рядом с маленькой глиняной фигуркой женщины, устроившейся в самом дальнем углу ее тумбочки. Толстые губы женщины непроизвольно шевелились: они будто попеременно то жевали что-то, то сосали, пока она внимательно изучала фигурку. Это была кукла грубой работы, выполненная из куска серой глины, необожженная и без глазури, напоминающая древний символ плодородия. Однако женщину в ней не угадать было просто невозможно. Олив выбрала красный маркер из кувшинчика и аккуратно выкрасила пластинку у лица, которая должна была изображать волосы. Затем она взяла в руку зеленый маркер и покрасила им туловище куклы, имитируя шелковое платье спортивного покроя, которое в тот день было на Роз.

Для стороннего наблюдателя действия Олив могли бы показаться ребячеством. Она осторожно принялась убаюкивать статуэтку, как настоящую куклу, что-то нежно напевая ей, а затем устроила ее рядом с карандашом, который (хотя человеческое обоняние было для этого слишком слабым) все же до сих пор сохранял запах Розалинды Лей.

ГЛАВА 2

Контора Питера Крю находилась в самом центре Саутгемптона, на улице, где в основном располагались офисы агентов по продаже недвижимости. «Дух времени», — пронеслось в голове Роз, когда она, проходя мимо многочисленных мелких компаний, обратила внимание на то, что все они были почти пусты. Их, как и всех остальных, одолела депрессия, накрыв собой, как черной неподвижной тучей.

Питер Крю оказался долговязым мужчиной неопределенного возраста с блеклыми глазами и разделенной пробором пополам накладкой из светлых волос на макушке. Его собственные желтоватые волосы свисали из-под накладки, напоминая давно не мытый тюль. Время от времени Питер приподнимал край накладки и засовывал под него палец, чтобы почесать череп. Результатом частого повторения этого не очень приятного с виду действия явилось то, что накладка стала немного приподниматься в том месте, куда просовывался палец, то есть прямо над носом. Теперь она даже походила на мокрую курицу, как отметила Роз, устроившуюся прямо на голове адвоката. Журналистка сразу же поняла, что разделяет презрение Олив к этому человеку.

Он улыбнулся, когда она попросила разрешения записывать их беседу на магнитофон. Это была заученная улыбка, формальное расположение губ, полностью лишенное искренности.

— Как вам будет угодно.

Он сложил руки на столе и продолжал.

— Итак, мисс Лей, вы уже беседовали с моей клиенткой. Кстати, как она себя чувствует?

— Она очень удивилась, когда узнала, что у нее до сих пор имеется свой адвокат.

— Я вас не понимаю.

— Если верить словам Олив, она ничего не слышала от вас вот уже в течение четырех лет. Вы ведь до сих пор представляете ее интересы?

На лице Питера отобразилось нечто наподобие комического волнения, которое, как и его улыбка, оказалось неубедительным.

— Боже мой! Неужели так быстро летит время? Не может этого быть. Разве я не отправлял ей письмо буквально в прошлом году?

— Вы меня об этом спрашиваете, мистер Крю?

Питер засеменил к шкафу, стоящему в углу кабинета и начал быстро перебирать папки с делами.

— Ага, вот она. Олив Мартин. Господи, а ведь вы правы. Четыре года! Ну надо же! Между прочим, со своей стороны она даже не пыталась связаться со мной, — резко заметил он, доставая папку и небрежно бросая ее на стол. — Юриспруденция — штука дорогая, мисс Лей, поэтому мы не пишем письма ради собственного удовольствия.

Роз чуть приподняла бровь.

— Так кто же оплачивает ваши услуги? Я полагала, что Мартин пользуется бесплатной юридической помощью.

Питер снова поправил свою желтую нахлобучку.

— Со мной расплачивался ее отец, хотя сейчас, честно говоря, я не знаю, кто этим будет заниматься. Он, видите ли, умер.

— Я не знала.

— Год назад. С ним случился сердечный приступ. Его тело обнаружили только через три дня. Темная история. Мы до сих пор улаживаем дела с его недвижимостью. — Он зажег сигарету, но тут же отложил ее на край переполненной окурками пепельницы. Роз принялась машинально чертить какие-то закорючки в своем блокноте.

— А Олив знает о смерти отца? Казалось, Питер удивился такому вопросу:

— Конечно, знает.

— Кто сообщил ей об этом? Очевидно, не вы.

Он взглянул на Роз с подозрением, как праздный гуляка, который внезапно натыкается на змею в траве.

— Я звонил в тюрьму и разговаривал с начальником. Мне показалось, что эти новости не так сильно расстроят Олив. Если ей передадут их лично, с глазу на глаз. — Внезапно Питер встревожился. — Так вы говорите, что ей ничего не передали?

— Да нет же, вы меня неправильно поняли. Меня удивило, почему же, если у отца остались деньги, никто не переписывался с Олив? Так кто же стал наследником?

Мистер Крю только покачал головой.

— Я не вправе раскрывать это. Естественно, это не Олив.

— И что же в этом естественного?

— Что? — сердито бросил Питер, как будто ответ был очевиден. — А вы сами, девушка, как считаете? Она убила его жену и младшую дочь, приговорив беднягу, таким образом, доживать последние годы в том самом доме, где все это произошло. Его стало невозможно продать. Вы можете себе представить, какой трагичной стала вся его жизнь после случившегося? Он стал настоящим затворником, никуда не выходил, да и к нему никто уже не заглядывал. Соседи поняли, что с ним случилось что-то неладное, лишь потому, что на ступеньках его дома скопилось несколько молочных бутылок. Я ведь уже говорил вам, что он пролежал мертвым целых три дня. Конечно, он не собирался оставлять деньги Олив.

Роз пожала плечами.

— Тогда почему он оплачивал счета за услуги адвоката? По-моему, это вряд ли можно назвать проявлением стойкости.

Но Питер сделал вид, словно не слышал вопроса.

— В любом случае здесь могли бы начаться всякого рода сложности. Никто бы не позволил Олив выиграть в финансовом отношении от убийства матери и сестры.

Роз задумалась и вынуждена была признать свое поражение в этом вопросе.

— И много денег он оставил?

— Как ни странно, да. Он успел заработать приличную сумму на фондовой бирже. — В глазах адвоката мелькнуло сожаление, и он снова принялся отчаянно скрести свой череп под накладкой. — Может быть, ему просто повезло, а может, он проявил дальновидность, но только успел продать все перед самым Черным Понедельником. Так вот, теперь его имущество оценивается в полмиллиона фунтов.

— Боже мой! — Некоторое время Роз молчала. — Олив знает об этом?

— Разумеется, если хотя бы читает газеты. Об этом много говорили, а так как имя Мартина было связано с убийствами, он попал в бульварные газетенки.

— Это богатство уже перешло к наследнику?

Питер нахмурился.

— Боюсь, что у меня нет права свободно обсуждать данную тему. Меня сдерживают условия завещания.

Роз только пожала плечами и постучала карандашом по зубам.

— Черный Понедельник был в октябре восемьдесят седьмого, а убийства совершены девятого сентября того же года. Довольно странно, вам не кажется?

— Нет. А вам?

— Я подумала, что он был так потрясен случившимся, что действительно спрятался в собственной скорлупе. Поэтому акции, биржи и все такое должно было волновать его в самую последнюю очередь.

— Как раз напротив, — логично возразил мистер Крю. — Это только доказывает, что он все же нашел какое-то дело, чтобы его мозг мог переключиться на что-то другое и хоть немного передохнуть. После убийств он почти ни с кем не общался, стал замкнутым и нелюдимым. Наверное, газетные страницы с финансовыми новостями оставались единственным его развлечением. — Питер взглянул на часы. — Извините, меня поджимает время. Вы хотели узнать еще что-то?