Ужасы - Хёртер Дэвид - Страница 19

И пропавшую.

Теперь вокруг разливалась лишь тьма, куда канули все определения и отличия.

Он был не на дороге. И не в пустыне. А просто во тьме. От звезд осталось лишь смутное воспоминание, да и луна позабылась.

Послышался голос Шиншиллы, тихонько напевающий итальянскую песню.

И ночь расцвела темными лепестками.

Лиз Вильямс

Сплошная рыба и Дракула

Девушка скользила по булыжникам, черный кружевной шлейф волочился по мокрым от дождя камням. Две женщины шли чуть впереди, сгибаясь под тяжестью сумок с покупками, головы их были повязаны шарфами, уберегающими от противной октябрьской мороси.

В одной из сумок девушка заметила золотистые чешуйки луковиц. Женщины негромко переговаривались на мягком йоркширском диалекте, склеивающем слова.

Она не стала смотреть на свое отражение в витрине магазина, где лампы заливали светом ряды драгоценных камней. Она и так знала, как выглядит: сплошное кружево и бархат под вздувающимся кожаным пальто, губы немыслимого цвета, волосы, зачесанные назад с высокого бледного лба. На пальцах звенит серебро.

Подходя ближе к женщинам, она подумала: "Сделать это так просто!" Но затем заметила в конце улицы остальных: свой вампирский клан. И поспешила им навстречу.

Когда она обгоняла домохозяек, то задумалась, какой она кажется им: тревожное, зловещее видение из темноты. Она чуть-чуть улыбнулась самой себе. Девушка уже опередила йоркширок на несколько ярдов, когда одна из них заговорила.

— Послушай-ка, Мэри, — сказала она. — Ну разве не здорово, что столько молодых людей нынче стараются одеться поприличнее?

Плакат был громадный, занимающий большую часть рекламного щита в начале главной улицы. Вокруг букв кто-то нарисовал летучих мышей с маленькими улыбающимися мордочками.

— Вы только посмотрите, — сказала Лили с отвращением.

Но Катя лишь улыбнулась. Юлиан развернулся на своем сиденье, чтобы взглянуть на них, откидывая с лица черный локон.

— А что, вы ждали, что нас встретят с вилами и зажженными факелами? Здесь любят готские фестивали. Никто же не собирается блевать и мочиться в их палисадниках. Мы ведем себя прилично. Держимся среди своих.

— Тратим кучу денег, — подхватила Катя. Она взмахнула унизанной серебром и камнями рукой. — С чего бы нас не любить?

— Вот именно.

Но уголки рта Лили поникли, как у ребенка, которого ничто не может утешить. Катя вздохнула. Лили пребывала в таком настроении с того момента, как они выехали из Лидса, и Катя уже начала сожалеть, что вообще согласилась на предложение Юлиана поехать в Уитби. Она не особенно хорошо знала Лили и Юлиана — это были друзья друзей, — и, хотя все они называли себя готами, Катя никак не могла отделаться от мысли, что было бы здорово, если бы Лили с Юлианом были чуть менее… готичными. Лили подавляла ее своими жалобами и все время дулась, а Юлиан болтал без умолку в снисходительно-поучающей манере с самого начала путешествия. Он был на четыре года старше, это правда: двадцать два его года против восемнадцати Катиных, и все равно… Катя понимала, что Юлиан больше знает о готах, вампирских кланах и фестивалях, но она предпочла бы увидеть то, что здесь происходит, своими глазами и составить собственное мнение. Только Катя была слишком вежлива или слишком робка, чтобы сказать ему об этом.

— А где дом для гостей? — спросила она, мечтая, чтобы путешествие поскорее закончилось и она смогла бы пойти отыскать Дамиана и всех остальных.

Когда они завернули за угол, девушка увидела большую толпу молодежи, сплошь в длинных пальто и сапогах до колена. Она подумала, в странном приступе бунтарства: скольких из них могло бы звать Дамиан? Или Юлиан, если на то пошло. Или Катя…

— Уже недалеко, — сказал Юлиан так мягко, как будто подбадривал ребенка.

— Ладно.

Она произнесла это гораздо угрюмее, чем собиралась, и Лили посмотрела на нее удивленно, как будто бы у нее была монополия на скверное настроение.

— Я вас высажу и поставлю машину, — сказал Юлиан.

Они забрались уже в центр города. Вытянув шею и оглянувшись назад, Катя увидела за завесой дождя узкую полоску воды, ограниченную по бокам черными стенами гавани. Город уходил вниз навстречу заливу, туда, где раскинулись холодные бескрайние просторы Северного моря. Одна лодка, кажущаяся отсюда совсем крошечной, выходила из устья гавани.

— Селедка, — сказал Юлиан авторитетным тоном.

— Что? — Катя недоуменно посмотрела на их самозваного гида.

— Здешняя промысловая рыба, — пояснил Юлиан. — И еще треска.

— А я думала, что всю треску уже выловили, — рискнула предположить Катя, хотя насчет селедки она не была уверена.

Юлиан нахмурился, явно не желая обсуждать подобные вопросы.

— Неужели?

— Да. Все уже выловили. В Северном море вообще почти не осталось рыбы.

— Ну, тебя-то это не должно особенно беспокоить, верно? Главное, чтобы жареные орешки не закончились.

— Ты что, и рыбу не ешь? — спросила Лили.

— Да, — ответила Катя. — Я не просто вегетарианка. Я никогда не ела рыбы и мяса. На самом деле я веганка.[38] Моя мать когда-то тусовалась с хиппи. Она нас так воспитала. Я просто такая, какая есть. И меня это совершенно не беспокоит.

Она видела, как Юлиан поджал губы.

— Но есть плоть вполне естественно. Мы же хищники, охотники! Нам необходимы белки.

— Белков полно в бобовых.

— Нельзя быть вампиром и есть бобы.

— Я же не вампир, разве нет? Я просто готка.

— Какая разница! — сказала Лили, внезапно развеселившись. — Это-то уж точно не треска!

Катя посмотрела сквозь автомобильное стекло туда, куда указывал палец Лили. На вершине скалы рядом с дорогой стояли странные костяные ворота, белеющие на фоне черного грозового неба.

— Это челюсть кита, — пояснил Юлиан.

— Какая огромная, правда? — воскликнула Катя и тут же пожалела о таком банальном замечании. Разумеется, огромная. Она же принадлежала киту. Она подумала о своей сестре Джесс, которая была агентом по недвижимости и читала "Космополитен".

"Ну не знаю, что ты собираешься делать в Уитби в это время года. В Уитби скучно. Сплошная рыба и Дракула. Почему бы тебе не провести недельку в Малаге?"

— Вот и приехали. — Юлиан притормозил у тротуара.

У гостевого дома, выстроенного на продуваемой всеми ветрами скале, были лимонного цвета фронтоны, а перед домом красовался чахлый садик с облезлыми гортензиями. Выгрузив из машины свой багаж, Катя расписалась у конторки под пристальным взглядом маленькой бледной женщины в потертом акриловом свитере. Потом, со вздохом облегчения, отправилась наверх и захлопнула за собой дверь. До нее все еще доносился голос Юлиана, как будто читающий лекцию, и приглушенные реплики Лили, однако их комната внизу находилась за пределами слышимости, и постепенно все звуки затихли.