Таинственный замок - Кейбелл Джеймс Брэнч - Страница 27

– Мы живем в новом мире, который никогда уже не станет прежним, – такова основная идея дискуссии.

Лишь с началом весны Флориан покинул Отель де Пайзен, где ему пришлось пережить первый по-настоящему несчастливый период своей жизни. Ведь герцог на протяжении долгого времени лелеял возвышенные идеалы: с раннего детства красота Мелиор и святость Хоприга являлись для него критериями и гарантиями человеческого совершенства. Мысли о них помогали герцогу сохранять веру в бога и оставаться оптимистом: он нашел безупречную красоту и безупречную святость, какие только могли быть лишь однажды достигнуты людьми. Существование Мелиор и Хоприга давало пищу размышлениям Флориана о величии человечества. Принцесса и святой вносили в жизнь герцога столько искренней и возвышенной романтики! То была романтика, которую Хоприг считал способной убедить человека в значимости его существования как божьего творения, доказать величие собственного предназначения.

Теперь все изменилось. В словах святого обнаружилась некая двусмысленность и неопределенность; Флориан мог только почтительно и с большой неохотой предполагать, что пребывание святого Хоприга в Верхнем Морвене – в досадной близости от Мелиор – приведет к нежелательным результатам. Кто знает, не известны ли святому замыслы герцога?

С еще большей неохотой думал Флориан о Мелиор. В Бельгарде он находил ее общество вполне терпимым. Но сейчас, когда он снова при дворе, необходимость соблюдать неписаный этикет приводила герцога в чужие будуары. Нельзя проявлять неучтивость. Никто не получал бы удовольствие, поддерживая репутацию эксцентрика с манией не спать дважды в одной постели. Муж, потерявший четырех жен, в нашем мире сплетен не мог давать повода для обвинений в женоненавистничестве. Итак, Флориан следовал этикету; в разных спальнях он неизбежно и логично сравнивал их хозяек.

Герцог близко познакомился со многими хорошенькими и очень разными благородными дамами: с мадам де Полиньяк – вскоре после ее наделавшей много шума дуэли на пистолетах с мадам де Несль; с ля Фийон, прекраснейшей из блондинок – хотя, она была уже не первой молодости – ростом не меньше шести футов; с мадам дю Ман (в отсутствие ее кардинала) – самым миниатюрным и почти эфирным созданием; с ля Тенсин, бывшей монашкой, с Эмили и ла Сури, обворожительными актрисами; с мадам де Модена и Абатиссой де Шель – обеими дочерьми бедняги Филиппа; со стремительной мадам де Приэ, заправляющей всеми делами через своего официального любовника, месье герцога Бурбонского. Благодаря ей, Флориану вернули апартаменты в Версале, откуда он был изгнан двумя месяцами ранее. Познакомился он и еще с семью или восемью придворными дамами с безупречными родословными. Они ночь за ночью и составляли герцогу компанию: он постоянно сравнивал их с Мелиор, и выводы оставались неизменными.

Он убедился, что ничья красота на свете не может идти ни в какое сравнение с красотой Мелиор. Совершенно определенно – она, возможно, самое прекрасное существо на земле. Но нужно следовать логике. Она являлась также и непроходимой дурой: откровенно говоря, просто болтливой богохульницей, оскорблявшей храм красоты своим пребыванием в нем. Флориан устал от нее, и усталость ощущалась им как постоянно напоминающая о себе ноющая физическая боль.

Снова и снова, даже в нежных руках графинь и аббатис, герцог с ужасом думал, как много месяцев еще должно пройти, прежде чем он сможет избавиться от своей отвратительной женушки. Когда-то срабатывающие способы не подходили в данном случае: его сделка с Жанико не оставляла человеку чести иного выбора, кроме как ожидать рождения ребенка. Младенцу, уже возлюбленному больше чем простой отцовской любовью, суждено стать гонораром чародея. Кроме того, с его помощью герцог, наконец-то, избавит себя от мучительного дискомфорта последних месяцев. Заманчиво иметь здесь, прямо под рукой, оружие, единственно способное пролить кровь любого из Ленши. Но вернуться в Бельгард прямо сейчас и погрузить сводящую с ума болтунью в безмолвие могилы было бы делом, достойным порицания. Нельзя ставить под сомнение репутацию де Пайзенов. Сделать так, значит обмануть Жанико и нарушить договор. Выбора не оставалось – надо ждать рождения ребенка.

Флориан решительно сопротивлялся желанию ускорить дело. Поскольку де Пайзен не может нарушить данного слова, даже по отношению к дьяволу, бедный герцог продолжал выполнять свою часть сделки с Жанико. Однако Флориан предвидел возможные препятствия. Мелиор могла иметь свои взгляды на будущее ребенка, и у нее хранилось волшебное кольцо, способное в случае опасности призвать на помощь Святого Хоприга. Хоприг же, в худшем случае, мог сотворить что-нибудь ужасное, грозящее гибелью де Пайзену. Очень неприятно запутаться в делах совести и вступить в противоборство с собственным небесным покровителем…

Честно говоря, совесть Флориана уже была не в лучшем состоянии. Еще со времени пробуждения Хоприга в Бранбелуа герцога глубоко задел тот факт, что все его грехи остались при нем. Такие открытия вызывают депрессию. И дело не только в личной проблеме герцога: оказывается, в нашем мире даже самое усердное стремление к благочестию может пропасть даром. Совесть де Пайзена пострадала, будущее казалось ему плачевным, и пессимизм все сильнее завладевал его разумом.

Что ему оставалось делать? «Покайся!» – сказал Хоприг. Какого еще ответа следовало ожидать от святого? Ведь самому-то Хопригу уже гарантирована вечная жизнь, и ничего другого он не посоветует. Невозмутимый доктор выписал рецепт, но кто приготовит лекарство? Флориан готов был сделать все что угодно, лишь бы избавиться от дамоклова меча висевших над ним грехов. Он искренне желал избавить небеса от неизменной оппозиции в лице герцога де Пайзена, но не совсем понимал, как именно должен покаяться. Большая часть его прошлых прегрешений совершенно выпала из памяти сразу после того, как он делал пожертвования церкви святого Хоприга. Так человек забывает об оплаченных счетах. Как можно раскаяться в чем-либо, не помня этого? Так что советы Хоприга вряд ли помогут герцогу в его стремлении избежать кары за содеянное.

Те же грехи, которые Флориан хорошо помнил, казались ему не стоящими раскаяния. Герцог выяснил, что он – возможно, потому что всегда стремился избегать низкосортных компаний или из-за легкой склонности к фарисейству – помогал отойти в мир иной только уважаемым и могущественным людям, бывшим на короткой ноге с высшим духовенством. Флориан, с его суровым воспитанием, ни на мгновение не сомневался, что все они попали с грешной земли на поля вечного блаженства. Он свято верил, что стал их благодетелем. Какой повод для раскаяния можно увидеть в благотворительности? По доброте душевной он помог людям попасть прямо в рай!

Грехи в отношении личной дружбы тоже казались в целом принесшими благо окружающим. Девушки и юноши, которых он порой извлекал с самого дна и даже спасал иногда из домов, пользующихся дурной славой, перешли от него к другим благодетелям и процветали… Луизон нашла себе герцога, Анри принца, малышка Сафо свою принцессу королевской крови и так далее. Все они жили сейчас в роскоши и должны благодарить своего первооткрывателя. Нельзя раскаиваться в том, что дал возможность юным и способным существам преуспеть в жизни… Среди замужних подруг Флориана из высшего общества вряд ли нашлась бы хоть одна маркиза или герцогиня, не признавшая, что их знакомство внесло немало приятных мгновений и романтики в скучный супружеский быт. Все они хранили лишь хорошие воспоминания о нем, а частенько и повысили качество своего потомства. Логика говорила Флориану, что он лишь расточал благодеяния, в которых разумный и добрый человек не может раскаиваться…

Он никогда не домогался и не крал ничего, о чем стоило бы жалеть. Возможно, герцогу и пришлось бы совершить нечто в этом роде, но полный кошелек позволял приобретать все желаемое. Тот же кошелек позволял ему соблюдать день отдохновения практически ежедневно. К счастью, не приходилось Флориану поклоняться и языческим идолам…