Последний свет Солнца - Кей Гай Гэвриел - Страница 94

В то же мгновение Алун аб Оуин очень ясно прошептал: “Защити мою душу, святой Джад” — и прыгнул в воздух. Он с плеском рухнул в воду. Речка была мелкой, он сильно ударился коленями и ладонями о камни и выругался. Змея, возмущенная, исчезла, ускользнув в подлесок.

Медвежонок, которого никто из них раньше не заметил, быстро поднял голову на противоположной стороне реки, где пил воду, попятился на несколько шагов назад и тихо зарычал на человека в речке.

— О нет! — сказал Ательберт.

Он резко обернулся, когда Кафал яростно залаял тонким голосом и проскочил мимо него. Мать-медведица уже вышла на поляну, она рычала, ее голова тяжело качалась из стороны в сторону. Она встала на задние лапы, громадная на черном фоне деревьев, из ее открытой пасти капала слюна. Они находились между ней и медвежонком. Конечно, именно так.

Кони обезумели — их оставили непривязанными. Конь Алуна бросился в реку. Торкел схватил поводья двух других и повис на них. Алун встал на ноги, с плеском бросился через речку и поймал своего дрожащего коня на дальнем берегу: ему там преградили дорогу деревья, и было некуда бежать. Он испуганно пытался встать на дыбы, почти оторвав хозяина от земли. Медвежонок, не менее испуганный теперь, попятился еще дальше, но он был слишком близко от Алуна. Ательберт подбежал к Торкелу и коням, нащупал лук у седла.

— Садись на коня! — закричал Торкел, сам с трудом взбираясь на своего. Ательберт взглянул на него. — Давай! — крикнул эрлинг. — Мы погибли, если совершим здесь убийство. Ты это знаешь!

Ательберт яростно выругался, но вставил ногу в раскачивающееся стремя. Конь шарахнулся в сторону; Ательберт чуть не упал, но удержался. На противоположном берегу Алун аб Оуин, тоже хороший наездник, вскочил на своего коня. Конь вертелся и пятился, его глаза были белыми и невидящими. Медведица шла вперед, все еще рыча. Она была огромной.

Им нужно было миновать ее, чтобы выбраться оттуда.

— Я раню ее стрелой! — крикнул Ательберт.

— Ты сошел с ума? Ты ее разозлишь!

— А сейчас она не злится? — крикнул в ответ принц. — Кровь Джада, — быстро добавил он и, проявив огромное, но такое необходимое сейчас мастерство, справился со своим вставшим на дыбы конем и, сильно перевесившись на одну сторону, погнал его мимо медведицы, которая уже почти нависла над ним.

Торкел Эйнарсон был эрлингом. Его народ жил среди кораблей, белой пены, волн на залитом луной море, прибоя на каменистом берегу. Не среди лошадей. Он все еще пытался остановить своего перепуганного, кружащегося на месте коня.

— Скачи! — крикнул Алун с дальнего берега, но это никак не помогло.

Не осталось никакого времени и пространства на поляне, чтобы скакать. Или не осталось бы, если бы худой, быстрый, как молния, серый пес не подлетел и не впился зубами в заднюю лапу медведицы. Зверь взревел от боли и ярости, с ужасающей быстротой повернулся и бросился на пса. Торкел в ту же секунду ударил пятками коня, дернул повод и бросился вслед за Ательбертом прочь с поляны. Алун, воспользовавшись этой секундной отсрочкой, присоединился к ним, с плеском переправившись через речку.

Трудно было что-то разглядеть. Медведица ревела у них за спиной, и от этого рева дрожал лес. А с ней сражался волкодав, проявляя невероятную отвагу и нечто большее.

Но они спаслись, все трое. Лес был слишком темным и густым, чтобы скакать галопом. Они двигались так быстро, как только могли, по извилистой, почти незаметной тропинке. Немного погодя они остановились, словно по команде, обернулись и посмотрели назад, настороженные, готовые скакать дальше, если появится что-то, хотя бы отдаленно напоминающее медведя.

— Почему, во имя всего святого, мы сохранили свое оружие, если ты не даешь нам им воспользоваться? — Ательберт прерывисто дышал.

Торкел тоже, слишком крепко сжимая поводья в большом кулаке. Он повернул голову, сплюнул в темноту.

— Ты думаешь… ты думаешь… если мы выберемся из этого проклятого Ингавином леса, нас встретят танцами?

— Что?

Могучий воин вытер лицо, с которого лился пот.

— Подумай! Я — эрлинг, враг, ты — англсин, тоже враг, он — кадирский принц, а мы направляемся в Арберт. Кого из нас, по-твоему, первый же встречный захочет убить сначала?

Воцарилось молчание.

— Вот как! — произнес Ательберт. И откашлялся. — Гм. Действительно. Никаких танцев. Готов биться об заклад, это будешь ты. Ты будешь первым. Что, заключим пари?

Они услышали на тропинке какой-то шум и оба обернулись.

— Милостивый Джад, — тихо произнес Алун аб Оуин. Он соскользнул с коня, прошел несколько шагов назад, туда, откуда они прискакали, снова ломая сучья и шурша листьями. Потом опустился на колени на тропинку. Он плакал, но другие двое не могли этого видеть. Он не плакал с начала лета.

По направлению к ним из тени деревьев, хромая, шел пес, низко опустив голову, двигаясь с трудом. Он остановился неподалеку от Алуна, поднял голову и посмотрел на него. Он весь был в крови, и почти в полной темноте Алуну показалось, что у него нет уха, оно оторвано. Он на мгновение прикрыл глаза и с трудом сглотнул.

— Иди сюда, — позвал он.

Скорее это был шепот. Все, что ему удалось. Сердце его разрывалось. Это был его пес и не его. Это был волкодав Брина. Подарок. Он принял его, и его приняли в каком-то смысле, и он не позволял себе более глубокой привязанности, чего-то общего. Любви. Товарищества.

— Пожалуйста, иди сюда, — повторил он.

И пес подошел, по-прежнему медленно, приблизился к нему, припадая на переднюю лапу. У него и в самом деле не было правого уха, как увидел Алун, и когда он подошел, Алун нежно обнял его рукой, а потом осторожно прижался лицом к морде животного, которое пришло к нему в ту ночь, когда его брат потерял жизнь и душу.

Торкел понимал, что пес спас им жизнь. Он не собирался упиваться этой мыслью. Они с Сигуром спасали друг друга раз пять, попеременно, много лет назад, и другие их спутники охраняли их, или они их спасали. Это случается, когда вступаешь в бой или на море, когда налетает шторм. Однажды брошенное копье, которого он не видел, не попало в него только потому, что он споткнулся о тело убитого товарища на поле боя. Копье пролетело сзади и выше. Этот случай он запомнил. Слепая удача. Но никогда прежде его не спасала собака, это приходилось признать.

Животное сильно пострадало, и это могло создать трудности, так как у них не было надежды пройти без него сквозь этот лес. Аб Оуин все еще стоял на коленях, обнимая пса. Он знал людей, которые относились к своим собакам, как к братьям, даже спали с ними; он не думал, что принц сингаэлей относится к таким людям. С другой стороны, здесь произошло нечто необычное. И он обязан псу жизнью. Это не совсем то же самое, что с Сигуром, который в рейде прикрывал его слева.

Он отвел глаза, неожиданно почувствовав неловкость, что наблюдает за человеком и собакой. И тут увидел зеленую фигуру среди деревьев. Она стояла недалеко. Краем глаза он заметил, что Ательберт смотрит в том же направлении.

Любопытно было то, что на этот раз он не ощутил страха. Англсин тоже не выглядел испуганным, просто сидел на коне и смотрел в лес на зеленую, слабо светящуюся фигуру. Она находилась слишком далеко, чтобы ясно разглядеть лицо и остальное. Фигура казалась человеческой или почти человеческой, но смертные не сияют, не могут парить над водой, как парили тогда эти существа. Через мгновение она просто исчезла, оставив после себя ночь.

Он повернулся к Ательберту.

— Не имею, что это такое, ни малейшего представления, — тихо проговорил принц.

Торкел пожал плечами.

— Почему мы должны иметь представление? — спросил он.

— Поехали, — сказал Алун аб Оуин. Они оглянулись на него. Он уже встал, его рука по-прежнему касалась пса, словно не хотела с ним расставаться.

— Он сможет нас вести? — спросил Торкел. У пса ранена по крайней мере одна лапа. И он, кажется, весь в крови, хотя крови и не так много, как могло бы быть.