Последний свет Солнца - Кей Гай Гэвриел - Страница 36

— Мне только что сказали, довольно мягко, что из меня получится плохой слуга, Осберт. Ты это знал?

Женщина издает протестующий вопль, закрывает красное лицо обеими ладонями. Ее муж переводит взгляд с одного на другого, с непонимающим лицом, он не знает, что и думать.

— Это единственная причина, по которой мы избрали тебя королем. — Осберт улыбается, закрывая дверь. — Ты даже сапоги как следует почистить не умеешь.

Элдред смеется, потом становится серьезным, глядя на своего друга снизу вверх.

— Ты спас мне жизнь, — говорит он, — а потом эти люди спасли жизнь нам.

Осберт колеблется.

— Ты что-нибудь помнишь об этой ночи?

Король качает головой.

— Не имеет значения, — в конце концов говорит его друг.

— Мы должны помолиться, — говорит Элдред. Они молятся, на коленях возносят благодарность, глядя на восток, на солнце, за все ниспосланные благословения.

Они ждут до захода солнца, потом уезжают, чтобы спрятаться среди болот, осажденные на своей собственной земле.

Беортферт — это низкий, мокрый островок, затерянный среди промозглых соленых топей. Только мелкие грызуны живут здесь, и еще болотные птицы, водяные змеи и кусачие насекомые летом. Первыми это место обнаружили птицеловы, давным-давно, прокладывая свой опасный путь через топи пешком или толкая шестами плоскодонки.

Здесь почти всегда стоит туман, тянет свои щупальца, Солнце бога висит далеко и светит тускло, даже в ясные дни. Здесь бывают странные видения, можно безнадежно заблудиться. Случалось, коней и людей засасывало в болото. Некоторые говорят, там, внизу, водятся безымянные твари, живущие со времен дней тьмы. Надежные тропы узки и совершенно непредсказуемы — нужно точно их знать, идти или ехать цепочкой, здесь легко устроить засаду. Местами попадаются рощицы искривленных деревьев, странные и пугающие своей серостью, с корнями в воде, на которых можно оступиться и упасть.

Зимой здесь всегда сыро, и все болеют, отчаянно мало еды, а та зима, когда эрлинги победили в битве на Камбернском поле, выдалась очень суровой. Шли бесконечные ледяные дожди, тонкий серо-желтый лед затягивал болото, дул пронизывающий ветер. Почти каждый из них кашлял, у них слезились глаза и болел желудок. Всем было голодно и холодно.

Это было самое прекрасное время для Элдреда. Именно этой зимой он стал тем, кем стал, и некоторые утверждали, что почувствовали это уже в то время.

Осберт не принадлежал к таким людям, и Бургерд тоже. Стараясь по возможности скрывать собственный кашель, расстройство желудка, наотрез отказываясь признать усталость, сопротивляясь отчаянию, оба командующих Элдреда (в ту зиму они были так же молоды, как и он) много позже говорили, что они выжили благодаря тому, что не думали о будущем, лишь занимались нуждами каждого дня, каждого часа. Жили, опустив глаза, как человек, толкающий плуг по тяжелому, каменистому полю.

В первый месяц они организовали строительство примитивного форта на острове. Он был скорее похож на ограду под крышей, чем на что-то другое. Когда он был завершен, прежде чем войти внутрь, Элдред встал под косыми струями дождя и обратился к сорока семи мужчинам, которые собрались вокруг него к тому времени (это число не забыли, и все они названы по именам в “Хрониках”). Он официально объявил остров столицей своего королевства, сердцем страны англсинов, от имени Джада.

Его королевство. Сорок семь человек. Ингемар Свидрирсон и его эрлинги в стенах Рэдхилла или грабят побежденную страну, не встречая отпора. Это не быстрый налет за рабами, за славой и золотом. Они здесь, чтобы обосноваться и править.

Осберт смотрит поверх редких пучков травы под дождем на Бургреда Денфертского, потом снова на человека, который привел их в это туманное, дальнее убежище, с солью в колючем воздухе, и впервые после Камбернского поля разрешает себе намек на надежду. Поднять глаза от плуга. Элдред преклоняет колени и молится; все молятся.

В тот же день, возблагодарив господа, их первый отряд предпринимает вылазку из болот.

Пятнадцать человек под командованием Бургреда. Их не было два дня, они описали широкую петлю. Застали врасплох и убили восемь эрлингов, собирающих провизию на зиму в разоренной деревне, и доставили на остров их оружие, лошадей и провизию. Триумф, победа. Пока их не было, еще четыре человека добрели к ним через топи и присоединились к королю.

Надежда, разрешение на мечту. Начало всего. Мужчины, тесно сгрудившиеся вокруг ночного костра в Беортферт-холле. Наконец-то есть стены и крыша между ними и дождем. Среди них один бард, его инструмент от сырости расстроен. Это неважно. Он поет старые песни, и Элдред подпевает ему, а потом и все они. Они по очереди стоят на страже снаружи, на холмах, и дальше у края болот, на востоке и на севере. Здесь звуки разносятся далеко; стоящие в карауле иногда слышат пение. Это их согревает, как ни удивительно. В ту же ночь лихорадка снова возвращается к Элдреду.

У них есть один певец и один престарелый священник с больными коленями, несколько ремесленников, каменщиков, птицеловов, мастеров-лучников, землепашцев, воинов с оружием и без. Лекаря нет. Никого с ножом и чашей, чтобы сделать кровопускание или кто хорошо знал бы травы. Священник молится, с трудом опускаясь на колени, с солнечным диском в руках, а король лежит у костра, и Осберт — так как это считается его обязанностью — мучительно старается решить, что необходимо Элдреду, который мечется и кричит в забытьи, не видя ни их, ни остального мира, созданного Джадом: согреть его или приложить холод в данный момент, и его сердце разрывается снова и снова, всю долгую ночь.

К весне их на острове уже почти двести человек. Весна принесла другую жизнь: цапли, выдры, громкое кваканье лягушек в болоте. Появилось больше деревянных построек, даже небольшая часовня. Кто-то добывал провизию, кто-то охотился. Охотники становились больше, чем охотниками, при появлении эрлингов.

У северян тоже выдалась тяжелая зима, по-видимому. Им не хватало еды, и их было слишком мало, чтобы распространить свою власть за пределы Рэдхилла до подхода остальных — если они вообще появятся, — когда погода переменится. Их собственные отряды фуражиров с тревожащей частотой натыкались на англсинов. На свою беду. А те появлялись из какого-то тайного убежища, которое эрлинги никак не могли найти в этой слишком обширной, поросшей лесом, чужой земле. Одно дело разгромить королевскую армию в поле, другое — удержать завоеванное. Настроение на острове меняется. Весне это свойственно, это время возрождения. Теперь у них есть распорядок жизни, укрытие, песни птиц, с каждым днем число их сторонников растет.

Среди всего этого те командиры Беортферта, которые не водят отряды, учатся… читать.

Это прямое распоряжение короля, навязчивая идея. Идея насчет королевства, которое он создаст. Сам Элдред, урывками, за грубо сколоченным деревянным столом трудится над переводом на язык англсинов единственного обугленного родианского текста, который кто-то нашел среди развалин церкви к юго-западу от них. Бургред не стесняется поддразнивать короля по поводу этой затеи. Совершенно неясно, утверждает он, какую пользу может принести перевод на их собственный язык древнего трактата о лечении катаракты.

Учение, отвечает король довольно добродушно, приносит глубокое утешение само по себе. Тем не менее он крепко бранится за работой, и незаметно, чтобы это занятие его утешало. Многие над ним подсмеиваются, но не те, кто, словно дети, в данный момент занят заучиванием букв под руководством раздражительного священника.

Среди новых добровольцев, пробравшихся к ним в конце зимы через топи в Беортферт, был худой, седой человек, который обучался искусству лекаря, по его собственному утверждению. Он пустил королю кровь в чашку, но мало чего добился. Еще у них теперь была женщина, старая и горбатая, — и поэтому ей ничего не грозило среди стольких буйных мужчин. Она бродила по болотам, собирала травы и заговаривала их — когда поблизости не было священника с поджатыми губами, который порицал языческое колдовство. Она прикладывала эти травы, растертые в зеленую кашицу, ко лбу и груди короля, когда его мучила лихорадка.