В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста - Кегель Герхард - Страница 9

Как-то я случайно познакомился с молодым спортивным репортером газеты «Бреслауер нойесте нахрихтен». Он устроил мне встречу со спортивным редактором газеты, рекомендовавшим меня в свою очередь главному редактору, который, как было ему известно, подыскивал для газеты молодых «свободных сотрудников». Для меня это означало возможность работы в качестве «свободного» репортера, свободного прежде всего от твердого заработка.

Своим журналистским образованием я обязан исключительно практике, которая была нелегкой. Концерн Хука оплачивал молодых журналистов более чем скудно. Систематически не выплачивались даже минимальные ставки, зафиксированные в договорном порядке. Почти со всеми молодыми сотрудниками заключались трудовые соглашения на половину редакционной ставки. За это им приходилось выполнять работу, которая вдвое превышала объем того, что спрашивалось с обычного редактора.

В то время я посещал в университете главным образом утренние лекции, начинавшиеся с 8 часов. Из послеобеденных я выбирал наиболее важные. Около полудня я ежедневно шел в редакцию. Там я получал какое-нибудь задание, например побывать вечером на предвыборном митинге КПГ в «Столетнем зале» Бреслау, где должны были выступать Эрнст Тельман или Вильгельм Пик, а на следующий вечер или через день – на предвыборном митинге фашистов с Гитлером или Герингом в качестве ораторов. О митинге КПГ я должен был написать 20 строк, а о сборище фашистов – 70. Установленный объем репортажей можно было превышать, лишь когда происходили «особые происшествия», вроде драк во время митинга, разгона собраний полицией и т.п.

Собрания чаще всего начинались в 20 часов и заканчивались в 22–23 часа. После этого надлежало в редакции, где имелось помещение с несколькими пишущими машинками, написать репортаж, который сразу же правился и направлялся в наборную, с тем чтобы гранка уже в 7 утра находилась на столе главного редактора или соответствующего редактора. Поскольку газета выходила в середине дня, верстка должна была быть готова к 10 часам утра, а в 11 часов газета шла в печать. В 12 часов 30 минут газета уже продавалась на улицах.

Я писал, конечно, не только о политических собраниях. Меня привлекали к подготовке самых различных репортажей, например о юбилейном празднике корпорации пекарей или слесарей. Я писал о спортивных состязаниях, в которых иногда участвовал и сам. Подготавливая подробные сообщения о съездах крупных землевладельцев Силезии, я учился писать не только об аграрной политике, но и, когда затрагивались более узкие вопросы, о сельскохозяйственных машинах, о «немецком эффективном способе унавожения», о «породистой немецкой свинье». Я готовил также заметки о сенсационных уголовных делах и т.д. Однажды я даже получил премию, что у нас обычно не делалось, так как ухитрился оказаться на месте одного крупного преступления еще до прибытия уголовной полиции. Я усвоил много приемов, которыми пользовались спортивные репортеры, получавшие тогда фактически лишь построчный гонорар. Например, я научился писать о пяти или более проходивших одновременно спортивных мероприятиях, побывав не более чем на одном или двух из них. Благодаря этому, работать в спортивном секторе было выгоднее, чем наскребать строчки для других редакций.

Профессиональные знания и опыт во многих областях редакционной работы, включая верстку, я приобретал, замещая во время университетских каникул отпускников. Так, то ценой напряженного труда, то более легко, зарабатывал я крайне необходимые мне для продолжения и завершения учебы деньги. Редакция также брала у меня и неплохо оплачивала многие фотоснимки, которые я делал попутно во время своей становившейся все более разносторонней репортерской деятельности. Прежде всего это были фотографии в связи с крупными юбилеями старых городов Силезии, когда репортаж об истории города и празднествах дополнялся большой фотоподборкой.

Литературный отдел газеты возглавлял тогда видный историк и критик литературы марксист Пауль Рилла, к сожалению, очень рано умерший. Он иногда привлекал меня к обсуждению кинофильмов. Это было связано для меня с тем преимуществом, что я мог частенько приглашать в кино свою тогдашнюю подругу, ставшую позднее моей женой, – для кинокритиков всегда полагались два бесплатных билета в кинотеатр.

В 1945 году я с особой радостью – кажется, в этом мне помог известный театральный критик и очеркист Герберт Еринг – разыскал Пауля Рилла, который жил в деревне недалеко от Берлина, и привлек его к сотрудничеству в газете «Берлинер цайтунг». Здесь, в отделе культуры газеты, облик которого он определял много лет, Пауль Рилла обрел поле деятельности для активного и боевого участия в строительстве нашей социалистической культуры. Когда Пауль Рилла подал затем заявление о вступлении в Социалистическую единую партию Германии, я с чистой совестью и с полным убеждением, что это – заслуживающий личного и политического доверия товарищ, дал ему рекомендацию в партию.

Активное накопление политических знаний и опыта

Посещение бесчисленных мероприятий всех тогдашних партий и организаций различных политических направлений было одной из важных причин, побудивших меня определить и свои политические взгляды. Благодаря этому я прошел, так сказать, активное политическое обучение. Я шаг за шагом приближался к позициям рабочего класса, к марксизму-ленинизму. Социал-демократическую партию я отверг из-за ее капитулянтской политики по крупным общественно-политическим вопросам, из-за ее соглашательской политики по всем решающим проблемам. Я быстро понял, что фашистская партия является величайшей опасностью для нашего народа и против нее необходимо бороться любыми средствами. Единственной партией в Германии, которая действительно защищала жизненные интересы народа и указывала путь предотвращения становившейся все более реальной угрозы кровавой фашистской диктатуры и военной катастрофы, являлась Коммунистическая партия Германии.

Приток членов в нацистскую партию был обусловлен как крупной финансовой поддержкой, оказывавшейся ей со стороны монополистического капитала, так и в значительной мере ее абсолютно беспринципной социальной демагогией. К ее характеристике следует добавить расизм, шовинизм и примитивный антикоммунизм. Однажды, например, я присутствовал на предвыборном собрании Демократической партии. Главным оратором на нем был один из видных министров имперского правительства. Выступавший в прениях фашист под одобрительные возгласы сотен своих единомышленников воскликнул, обращаясь к присутствовавшим: «И вот в 1918 году в Германию прибыл еврей Карл Маркс и учинил революцию». Послышались слабые возгласы протеста и легкий смех некоторых уважаемых господ. А затем в зале произошла стычка, и с помощью такой «избирательной бомбы» фашисты сорвали это собрание демократов.

Как-то на предвыборном собрании фашистов я купил брошюрку руководящего деятеля нацистской партии. Потом он стал министром культуры одного из земельных правительств Германии. Брошюрка называлась «Женщина-мать или член партии». Уже на первых страницах читатель узнавал, что – я точно цитирую по памяти – «в Советском Союзе рабочие-коммунисты обязаны собираться в цехах крупных предприятий на свои коммунистические празднества, где должны молиться, как богам, машинам».

Мне приходилось участвовать в качестве репортера на собраниях домовладельцев-фашистов, где квартиросъемщиков, которые вследствие безработицы и бедственного социального положения не могли вовремя уплатить квартплату, называли «лодырями». Когда Гитлер придет к власти, грозили фашистские хозяева под одобрительные возгласы участников собрания и крики «Хайль Гитлер», он позаботится о том, чтобы домовладельцы, когда сочтут это нужным, могли выдворять на улицу жильцов, которые неаккуратно платят за квартиру.

Представителям каждой прослойки населения обещалось все, что они только могли себе пожелать. Ложь фашистов была беззастенчивой и грубой. А разоблачить ее и вскрыть бесстыдную демагогию фашистов было зачастую просто невозможно, ибо крупная буржуазия предоставила в распоряжение нацистской пропаганды не только деньги, но и более 90 процентов своих газет и журналов.