Детство Лермонтова - Толстая Татьяна Никитична - Страница 46

Глава V

Поездка в Москву. Настоящий театр. Зверинец. В гостях у бабушкиных родственников

Как только Мишенька поправился, решили весной, перед поездкой на Кавказ, на долгий срок съездить в Москву. Из этого путешествия запомнились на всю жизнь поездки в театр и в имение дяди Дмитрия Алексеевича Столыпина.

Когда бабушка с пятилетним внуком после тяжкого, утомительного пути прибыла наконец в Москву, Мишу прежде всего удивило на улицах обилие золотых и размалеванных вывесок. Над магазинами красовались крупные буквы фамилий купцов, по бокам дверей, в простенках, висели выкрашенные железные листы с перечислением товаров, которые продавали, и на вывесках изображены были эти товары: мука в кулях, рыба с золотой чешуей; если нарисован был жирный, смирно стоящий бык, значит, в этом магазине продавали мясо; а над булочной красовался большой золотой качающийся крендель, который шевелился от малейшего дуновения ветра. Колбасы, сыр, ветчина изображались нежнейшими красками, а овощи походили на букеты. Цветочным же магазинам даже вывесок не требовалось, потому что сквозь стекла виднелись редкие цветущие растения. Интересные вывески висели над трактирами и гостиницами, и бабушка все высчитывала, сколько бы в Москве мог заработать Илья Сергеев, ведь он малевал не хуже!

Поразило Мишу обилие больших домов в Москве. Такие барские дома, как в Тарханах, попадались тут на каждой улице по нескольку в ряд, даже еще выше и красивее! Много новых домов выстроили в Москве после войны, ведь большинство бревенчатых зданий было сожжено во время пожара 1812 года. В центре города навели порядок, но на окраинах еще заметны были следы разрушений.

Бабушка торопилась к Мещериновым, — они приглашали погостить, но мальчик пожелал посмотреть Кремль, и по его желанию поехали в центр. Кремль поразил Мишу своей красотой, а вышина колокольни Ивана Великого изумила его — купол был заметен за несколько верст.

Путешественники долго любовались кремлевскими зубчатыми стенами, башнями с зеленой черепицей и цветными эмалевыми куполами храма Василия Блаженного.

Голоса многочисленных прохожих, стук колес разных экипажей, карет, телег, дрожек, извозчичьих пролеток, которые катились по неровной булыжной мостовой, оглушали. Постоянный уличный шум раздражал своей нестройностью и многообразием. Мороженщики, сбитенщики стояли на тротуарах и бойко выкрикивали название своего товара.

На следующий день опять поехали осматривать Москву, потому что Миша настойчиво требовал этого. Арсеньева повезла внука показать дом, где он родился.

Двухэтажный дом у Красных ворот с виду был хорош и окон много, но Миша интересовался, в какой именно комнате он родился. Войти в подъезд и в квартиру нельзя было — там жили другие жильцы, а между тем очень хотелось посмотреть. Бабушка рассказывала, что Миша родился в круглой комнате, а он еще не видал таких. Ведь все комнаты, которые он до сих пор видел, имели четыре угла, а он родился в какой-то необычной комнате — круглой!

Бабушка охотно рассказывала подробности того времени, но заплакала, говоря о болезни Марии Михайловны. Миша прекратил расспросы и перевел разговор:

— Почему в Москве почти все дома новые?

Арсеньева рассказала, что они выстроены после наполеоновского нашествия, после пожара, в котором были виноваты французы. В те страшные дни сильный ветер довершил бедствие, и великолепная столица представляла собою бушующий огненный океан. Враги обманулись. Они шли от берегов Сены и Луары, рассчитывая на легкую победу, но вместо этого им пришлось вкусить дым, смрад и горячий пепел. Многие из них погибли, многие не вынесли тягот этого похода. Проклятый Наполеон, сколько людей он погубил! Счастье, что братья бабушки все с орденами вернулись домой. Трое воевали: Николай, Дмитрий и Афанасий.

— И мой папа воевал! — с гордостью добавил мальчик.

Но бабушка промолчала и продолжала рассказывать, как трудно было бороться с таким хитрым и умелым врагом.

Миша попросил показать ему портрет Наполеона; хотелось посмотреть, какое у него лицо.

Бабушка допрашивала мальчика в недоумении:

— А зачем тебе?

— Хочу посмотреть.

Арсеньева согласилась:

— Ладно, увидишь. Наверное, у дяди Дмитрия Алексеевича есть портрет Наполеона.

Не раз Арсеньева говорила своему внуку про театральные представления в доме отца своего, Алексея Емельяновича, о затеях Михаила Васильевича и о спектаклях в большом тарханском доме; теперь же ей захотелось показать Мишеньке настоящий столичный театр. Она велела взять билет на модную оперу «Князь Невидимка» или «Личардо-волшебник» и вместе с мальчиком поехала в театр Пашкова на Моховую улицу.

Множество карет у театра свидетельствовало о том, что пьеса имела успех. Арсеньева с внуком немного опоздали: театральные коридоры и мраморные лестницы, покрытые красными бархатными дорожками, были безлюдны — приехавшие сидели уже в зале. Однако, когда вошли в ложу, увертюра еще не началась — не все съехались.

Освещены были только оркестранты — они сидели за нотными пюпитрами и настраивали инструменты. Но вот по лесенке взбежал на деревянный постамент человек с пышной шевелюрой, во фраке; он раскланялся с публикой, взял палочку с пюпитра, постучал, и все затихли. Неожиданно звуки, которые были до этой минуты нестройными и разрозненными, слились и зазвучали полным, многоголосым мотивом, и, в то время как зритель стал наслаждаться мелодией, взвился бархатный занавес, со сцены потянуло холодком и открылся вид роскошного сада с озером вдали, под безоблачным голубым небом. А по бокам сцены стояли мужчины и женщины в прекрасных цветных костюмах со шнуровками, вроде маскарадных, никогда не виданных Мишей еще ни в домах, ни на улицах. Они запели стройным хором, а затем начались пляски. Все это было волшебством наяву! Главный герой оперы то исчезал, то неожиданно появлялся. Героиня, созданная, казалось, не то из воска, не то из сахара, оказалась живой женщиной и тоже пела. На сцене происходили разные чудеса: бенгальский огонь вспыхивал то розовым, то зеленым светом. Шпаги перекрещивались, плащи героев развевались, шляпы со страусовыми перьями походили на воздушные пироги.

На сцене происходило что-то удивительное: стол, например, взлетал и превращался в огненную реку; дуб неожиданно разделялся на две части, и оттуда появлялся герой на облаке; сделан был мост, по которому через всю сцену проходили черные рыцари. Вызывал удивление зрителей движущийся слон с механическим устройством; он был в натуральную величину, и на спине его сидел человек. Всем понравился таинственный фокус — «вырастающая рука Цимбалы». Зрителям это казалось необъяснимым. Чудеса сменялись чудесами, гора превращалась в море, из куста делался грот, храм во всю ширину сцены спускался на облаках с группой гениев и амуров, а позади них виднелась прозрачная радуга. Показывали идиллию «Приятное местоположение с павильонами», а зимняя декорация — снег и льдины — вызвала даже аплодисменты зрителей.

Фантастическая постановка увлекала воображение не только пятилетнего ребенка — зрители восхищались музыкой, сказочным содержанием, пышными сценическими эффектами. Итальянский композитор и дирижер Кавос, приглашенный в Россию, писал для русской столичной сцены оперы и балеты, — они прочно держались на сцене и имели шумный успех.