Тайна нуля - Казанцев Александр Петрович - Страница 13

— Ах, так! — воскликнул профессор Хьюш, резко отодвигая недопитую чашку кофе и отказываясь от неизменной овсяной каши. — Тогда немедленно отправляемся в Кембридж. Нам предстоит провести совместное расследование. Собирайтесь, а я пока выкачу из гаража веломобиль.

Миссис Хьюш-Белл за долгие годы супружества прекрасно изучила своего супруга и знала, как бесполезно сейчас возражать ему. В частых семейных сражениях у нее выработалась своя тактика, всегда приносившая желанный результат. Поэтому она изобразила на лице полную покорность и пошла переодеваться в дорожный костюм.

Вскоре двухместный велоэкипаж с закрытым от дождя верхом двигался по лондонским улицам, давно избавившимся от отравляющих воздух автомобилей. Их заменили электромобили, в поток которых предстояло влиться и супружескому экипажу, имевшему настолько обтекаемые формы, что в нем без особого напряжения сил можно было держаться за электромобилями, почти не отставая от них.

Супруги дружно налегали на педали и могли обмениваться репликами только на вынужденных остановках перед перекрестками.

— Почему я должен из газет узнавать о каких-то радиосенсациях во вверенной нам радиообсерватории? Почему, спрашиваю я и не слышу ответа. Если стажер обсерватории, хотя бы им была наша дочь, принял какие-то сигналы из космоса, то это не должно приравниваться вами к мяуканью ваших любимых котов на крыше, а имеет, я бы сказал, еще и научное значение.

Светофор открыл супругам путь, я вопрос профессора Хьюша остался без ответа, ибо работа ногами требовала размеренного дыхания, о чем бывший спортсмен всегда заботился, вместе с тем требуя от супруги старательной помощи.

Только за чертой Лондона мистер Хьюш смог удовлетворить свое законное любопытство.

— Может быть, почтенный профессор Хьюш учтет, что Мэри сообщила о своих наблюдениях по крайней мере одному из руководителей радиообсерватории, то есть мне, и это смягчит ее вину перед вами?

— Ни в коей мере! — воскликнул профессор Хьюш. — И я скажу ей все, что о ней думаю, и не остановлюсь даже перед решением приостановить ее стажировку в радиообсерватории, чтобы в другой раз она не пренебрегала моим мнением.

— В том-то и дело, уважаемый профессор Хьюш, нам с Мэри ваше мнение было заведомо известно.

— То есть как это так? — еще больше возмутился Хьюш.

Миссис Хьюш кротким голосом пояснила:

— По нашим с Мэри многолетним наблюдениям, вы, уважаемый профессор Хьюш, как нам кажется, склонны считать, что наука может двигаться только спиной вперед.

— Что? По вашему мнению, я могу только пятиться вперед?

— Не только вы, но и вся представляемая вами наука.

Тут супругам снова пришлось налечь на педали, чтобы войти в поток электромобилей на шоссе.

— Вы, может быть, считаете, что и сейчас мы пятимся в направлении Кембриджа? — нарушая режим дыхания, выпалил профессор Хьюш.

— Вовсе нет. Мы с Мэри имели в виду вашу приверженность научным традициям и вашу уверенность, что все новое рождается только из анализа пройденного, чем и обусловлено, образно говоря, движение спиной вперед, которое ничем не хуже движения лицом вперед, когда не видно, что осталось позади.

— Сзади остался Лондон. Дышите ровнее, не задыхайтесь. Постарайтесь вспомнить наши прежние велосипедные прогулки, сблизившие нас. Ваше несогласие с моими доводами не дает вам права замедлять ход. Прошу налечь на педали. В конце концов, я имею право получить ответ не только от профессора Джосиан Белл, но и от стажера Мэри Хьюш-Белл.

И снова миссис Белл уступила мужу, прекратив спор, зато веломобиль несся в потоке электромобилей, не уступая им в скорости.

Наконец они доехали до радиообсерватории.

Когда профессор Джордж Хьюш вошел в свой кабинет, в котором сейчас Мэри сидела за его столом, склонив стриженую головку над утренними газетами, по всей видимости, не в первый раз перечитывая их, он воскликнул:

— Что это может значить?

Мисс Мэри подняла свои невинные глаза на отца и с обезоруживающей улыбкой ответила:

— Только то, па, что эти газеты прочтут в Канаде.

Хьюшу все сразу стало понятно; когда Мэри была еще студенткой, этот канадский стажер, красавец с модными кудрями до плеч, слишком много внимания уделял ей (он выдумывал для нее всякие прозвища вроде «Дианы со стриженой головкой» или «Радиоледи»), скрывая при этом, что у него в Канаде остались жена и двое детей. Может быть, в Канаде свои представления о джентльменстве, но у профессора Хьюша в этом вопросе не было расхождений со своей дочерью. Он поощрял ее стремление преуспеть в радиоастрономии больше мужчин и особенного одного из них — коварного Генри Гвебека.

Однако профессор Хьюш не мог так просто отказаться от своего возмущения, вызванного пренебрежением к нему как к руководителю радиообсерватории только из-за того, что он всегда был чужд псевдонаучных сенсаций.

— Я понимаю вас, — сказал, сдерживая себя, мистер Хьюш, — но не откажите в любезности пояснить, почему мне не удалось при каждодневном просмотре записей автоматов увидеть якобы принятые вами сигналы?

— О, это очень просто, па! Вы всегда оставались в своем собственном времени.

— В каком же еще времени прикажете мне оставаться? — заворчал мистер Хьюш.

— Я имею в виду, что сигналы с населенных миров могут приходить из другого масштаба времени.

— Из другого масштаба времени? Вы что? Воскрешаете теорию всеми забытого Эйнштейна?

— В самом деле, — ответила Мэри, все так же невинно глядя на отца, — почему бы не допустить, что во Вселенной могут существовать миры, движущиеся относительно нас с субсветовыми скоростями? В этом случае посланные от них сигналы будут приняты у нас необыкновенно растянутыми.

— И чтобы их распознать, вы делали ускоренную перезапись радиосигналов?

— Вы совершенно правы, па. Ведь я ваша ученица, как и ученица миссис Белл тоже, — добавила она, глядя в сторону матери.

— Разумеется, разумеется, вы дочь и ученица своих родителей. Значит, чрезвычайно замедленные радиосигналы проходили мимо моего внимания?

— Не только вашего, па, но и мимо внимания всех радиоастрономов мира, по преимуществу, как мне кажется, мужчин.

— Конечно, мужчины среди них преобладали, в отличие от нашей радиообсерватории, где я в меньшинстве, — недовольно согласился мистер Хьюш.

— Ускоренные перезаписи принятых нашим радиотелескопом сигналов дали удивительную картину. Вы сами увидите ее сейчас.

Семья ученых в полном составе направилась по крытой галерее к радиотелескопу.

Аппаратная меньше всего напоминала обычную обсерваторию с куполом и гигантским телескопом, у окуляра которого астрономы, познающие Вселенную, проводили бессонные ночи.

Радиотелескоп работал при любой погоде, и сигналы с него записывались в этом зале, напоминавшем автоматическую диспетчерскую какого-нибудь завода или энергостанции.

При первом же взгляде на запись с повторяющимися всплесками радиосигналов профессор Хьюш закричал:

— Вот-вот! Так я и знал! Вот отчего появился библейский миф о том, что женщина создана из ребра мужчины!

— Вы получили в таинственном радиопослании из космоса разъяснение по этому поводу, уважаемый профессор Хьюш? — не без иронии спросила его супруга.

— Если хотите, то именно так! — торжественно заявил мистер Хьюш.

— Хотелось бы их выслушать.

— А разве самим вам, двум женщинам, непонятно, что здесь сделано все наполовину, как и вообще свойственно женской половине?

— Половине чего? — голос миссис Белл, утратив прежние кроткие интонации, лучше всего говорил о том, что она вряд ли оценила по достоинству каламбур супруга.

— Половине человечества, — нашелся мистер Хьюш. — Я имею в виду, дорогие мои леди, что работа сделана наполовину потому, что перезапись надо ускорить вдвое.

— Зачем? — удивилась Мэри. — И этой скорости, которой так трудно добиться в наших условиях, вполне достаточно, чтобы по одному виду сигналов судить о том, что их автор, несомненно, разумное существо.