В Солнечном городе - Тимофеев Валерий - Страница 4

— Нет, не они, — увидел Толик и побрел на свой этаж. За дверью было тихо. Он постучал; громче; зата-рабанил ногой. Тихо. Бил долго, пока не понял — сейчас расплачется. Присел на ступеньку и… заснул.

Много или мало спал — не знает. Его дергали за рукав.

Открыл глаза. Молодая тетя, похожая на их пионервожатую, виновато заглядывала в лицо.

— Ты чего здесь?

Толик посмотрел в ее грустные глаза и подумал. — Она хорошая. Лучше Болотной Кочки. И рот у нее не красный, а маленький, как у девочки. Только сигаретами пахнет.

— Пойдем домой, — попросила она и помогла Толику подняться.

Высокий худой дядя в коричневой шубке, короткой, как пиджак, отступил от двери.

— Черт знает что, — ругнулся он. — Мальчишку на улице оставили. — Голос его тоже был виноватым и он отворачивал скуластое лицо с большим носом и рыжими усами.

Толик хотел узнать — а какие у него глаза? Но шапка у дяди лохматая и глаз не видно. — А руки хоро-шие, — заметил мальчик, — руки как у папы — большие, сильные.

Его ввели в квартиру. Тетя помогла раздеться и уложила в кровать.

— Спи, — просто, как мама, сказала она и провела рукой по волосам Толика. Ему стало тепло, он рас-слабился и поплыл куда-то далеко, откуда доносился тихий голос. — Я вас закрою, — сказала тетя. — Ключи Саша, папа твой, завтра возьмет. Ты не забудь, скажи ему.

Толик кивнул или хотел кивнуть. Он спал, а рука, теплая, как у мамы, гладила и гладила его по воло-сам.

Проснулся он поздно.

Пробежал по комнатам, заглянул в кладовку, в туалет — никого нет. Папа ушел на работу. Сегодня еще рабочий день. Это у них каникулы. У взрослых каникул не бывает. Только отпуск, и то один раз в году.

Толик обрадовался, что никого нет. Значит папа прогнал Болотную Кочку. Сам догадался, что она пло-хая.

Ему сильно захотелось есть. В холодильнике были яйца и масло. Он поставил на плиту чайник и зашел в комнату, где вчера сидели гости. На столе много посуды; на тарелках несколько долек потемневшей за ночь колбасы; выгнутые лодочкой куски хлеба и картошка. Толик перехватил что-то и начал наводить порядок. Долго мыл посуду, стоя возле раковины на стуле; составлял тарелки в сушилку и протирал вил-ки и ложки, как мама делала. Старательно собрал пылесосом с паласа вчерашний мусор и пепел; чистил диван и кресла; передвигал стулья. И весело насвистывал. Папа придет — вся работа сделана и они будут елку наряжать! Сегодня последний день старого года. Елка стоит на балконе, перевязанная веревкой как гирляндой. Снег ветки припорошил. Толик хотел занести ее в комнату, отогреть. Но дверь балкона не от-крыть — тугой шпингалет не поддавался. Игрушки на антресолях — тоже не достать без папы. Ну ничего, скоро он придет. День сегодня предпраздничный, короткий, и они отлично успеют все сделать. Только бы еще суп сварить, но он ни разу не варил. Вдруг не получится? Папа рассердится, что продукты испортил. Лучше и не пытаться.

Побродил по квартире: где ботинок поправил, где книжку на полку убрал — делать было нечего. Вклю-чил телевизор, убавил звук — услышать папины шаги, — и смотрел какие-то неинтересные передачи: гово-рили, спорили, негры под барабаны танцевали.

— Сейчас папа придет, — посмотрел он на часы и пошел на кухню. Там из окна весь двор видно. Толик сдвинул горшки с цветами, сел на подоконник. — Елку на моторчик поставим. Огоньки будут мигать и кру-житься. Свет в комнате включишь — как сказка! Всех зверушек рядом посажу: и Мишку, и Зайца, и голубо-го Гномика в красном берете — пусть на мою елку смотрят. А потом подарки Дед Мороз принесет. Конечно, это не Дед Мороз приносит, Толик знает, — это мама всегда под елку подарки прячет. Но когда она их пря-чет, Толик не может понять. Он же через каждую минуту после одиннадцати ходит проверяет — все нет и нет. А в полночь обязательно лежит под елкой. Хитрая мама. Интересно, у папы получится так незаметно? Мама даже три подарка успевает спрятать — всем по одному. Сегодня Дед Мороз маме не принесет. Она елку нашу не увидит. Нет, мы ее до маминого прихода не будем убирать. Пусть и лялечка посмотрит, ка-кая у нас красивая елка. А, она еще ничего не поймет. Я ей после расскажу, как она на елку смотрела. Ох, наверное, и плакать будет! Маленькие всегда плачут. Или спят. Плохо. Принесла бы мама сразу боль-шого братика, я бы с ним в хоккей играл. А так жди, пока вырастет. Я уже в десятый класс пойду, а он только в первый. Чего с ним играть? Надо бы маме раньше в больницу идти, когда я маленький был. Хо-рошо Ирке. У нее и брат и сестра. Брат старше на один класс, а ростом с Ирку. А сестра первоклассница. Везет же некоторым.

Толик разговаривал сам с собой и не забывал поглядывать во двор.

— Вот сейчас, до двадцати сосчитаю и папа придет. Вон, за тем дядькой.

Ранний предновогодний вечер заполнил двор. Прожектор освещал площадку и ребят с клюшками. По-шел мелкий-мелкий снег, как перхоть из папиной головы. По двору туда-сюда бегали взрослые. В окнах зажигались цветные огоньки; приходили к кому-то гости — с кульками, сумками, тортами. А папы все не было. Подъезд их угловой, и Толик видел в окне чужой квартиры длинный стол. На столе чего только нет! И газировка, и яблоки, и все-все! Девчонка помогала накрывать — носила вазочки, тарелки, и каждый раз стаскивала со стола конфету. У, сладкоежка! Потерпеть не может. Еще снегурочкой нарядилась! Возле зеркала вертится, думает — никто ее не видит.

Толику тоже захотелось конфет. Он знал где у мамы заветный мешочек. Но лезть самому… Папа при-дет, достанет. А яблоки можно, яблоки в холодильнике. Толик взял одно, вымыл, съел. И почувствовал приступ голода — резануло и заурчало в животе. Он боялся надолго отойти от окна — проследить папу, — отрезал хлеба, налил стакан холодного чая, пожевал. — До папы потерплю, вместе за стол сядем. Что он так долго? Елку не успеем нарядить.

В угловой квартире садились за стол. Прохожих почти не было, а снег все крошился и крошился. Уже и лед на площадке весь укрыл — она белая-белая, как кофта мамина. Только на кофте еще васильки есть. Мама ее на Новый год всегда надевает. Раза два уже надевала. И сегодня бы надела…

В угловой квартире все поднялись и тыкали друг в друга бокалами. Девчонка прыгала и визжала. То-лик не слышал, но ему так казалось. Девчонки всегда визжат, особенно в Новый год. Они так радуются. Это не мальчишки.

Толик заглянул на ходики. Маятник повис. — Ну вот, встали. — Надо идти в комнату к будильнику. А вдруг папа придет? — Еще до двадцати сосчитаю и быстренько сбегаю. — Он сосчитал, но остался на подо-коннике. — Еще до пятидесяти, — уговаривал себя, снова считал, замедляя, вставлял после каждого числа "и", чтобы получилось пятьдесят секунд — папа так учил.

От окна тянуло холодом; замерз бок. Толик спрыгнул на пол и, выглядывая в окно, попятился. Когда исчезла арка, он побежал в комнату и включил свет. — Ого! Уже Новый год наступил! Интересно, Дед Мо-роз есть, а мамы нет дома. Будет подарок? — Он обшарил все углы, заглянул под диван и кресла. Ничего не было. — Теперь-то я маме скажу, кто подарки приносит. Больше не будет меня перехитрять. Я все равно увижу, как она подкладывает под елку.

Он взял одеяло, положил его на подоконник и, прикрыв плечи, сел.

— Во, тепло! Сколько хочешь сидеть можно. — Он смотрел то на дорожку, то на соседнее окно и ждал праздника — возвращения папы. Девчонка больше не появлялась. Наверное уснула. — Мелкота, — усмех-нулся Толик, но усмехнулся со слезами в горле. Ему было завидно. Ко всем Новый год пришел, а к нему нет.

Взрослые смотрели телевизор и копошились вокруг стола. Их стало плохо видно. Толик всматривался и не мог понять — почему? Снег не мешал — кончился, шторы не закрывали. А-а, он плачет… Ну и ладно, никто же не видит.

Ему стало легче. Как будто в теплую воду погрузился, — как приятно! Навалился головой на раму и уснул.

Не помнил, как перебрался на диван. Или папа его перенес?

Толик откинул одеяло и пошел проверить. Свет в коридоре горел всю ночь.