Парень из преисподней, Беспокойство, Жук в муравейнике, Волны гасят ветер - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 63

- О прошлом, - буркнул он. - Никому не интересно.

- Как тебе показалось, - спросил я, мысленно вытирая со лба трудовой пот, - он сильно изменился за эти пятнадцать лет?

- Это тоже не интересно.

- Нет. Это очень интересно. Я тоже видел его недавно и обнаружил, что он сильно изменился. Но я - землянин, а мне надо знать твое мнение.

- Мое мнение: да.

- Вот видишь! И в чем же он, по-твоему, изменился?

- Ему больше нет дела до народа голованов.

- Вот как? - искренне удивился я. - А со мной он только о голованах и говорил…

Глаза его опять озарились красным. Я понял это так, что мои слова снова его смутили.

- Что он тебе сказал? - спросил он.

- Мы спорили: кто из землян сделал больше для контактов с народом голованов.

- А еще?

- Все. Только об этом.

- Когда это было?

- Позавчера. А почему ты решил, что ему больше нет дела до народа голованов?

Он вдруг объявил:

- Мы теряем время. Не задавай пустых вопросов. Задавай настоящие вопросы.

- Хорошо. Задаю настоящий вопрос. Где он сейчас?

- Не знаю.

- Что он намеревался делать?

- Не знаю.

- Что он тебе говорил? Мне важно каждое его слово.

И тут Щекн принял странную, я бы даже сказал, неестественную позу: присел на напружиненных лапах, вытянул шею и уставился на меня снизу вверх. Затем, мерно покачивая тяжеленной головой вправо и влево, он заговорил, отчетливо выговаривая слова:

- Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай надолго. Народ Земли не вмешивается в дела народа голованов. Народ голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет. Дело Льва Абалкина есть дело народа Земли. Это решено. А потому. Не ищи того, чего нет. Народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину.

Вот это да!

У меня вырвалось:

- Он просил убежища? У вас?

- Я сказал только то, что сказал: народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину. Больше ничего. Ты понял это?

- Я понял это. Но меня не интересует это. Повторяю вопрос: что он тебе говорил?

- Я отвечу. Но сначала повтори то главное, что я тебе сказал.

- Хорошо, я повторю. Народ голованов не вмешивается в дело Абалкина и отказывает ему в убежище. Так?

- Так. И это главное.

- Теперь отвечай на мой вопрос.

- Отвечаю. Он спросил меня, есть ли разница между ним и другими людьми, с которыми я работал. Точно такой же вопрос, какой задавал мне ты.

Едва кончив говорить, он повернулся и скользнул в заросли. Ни одна ветка, ни один лист не шевельнулись, а его уже не было. Он исчез.

Ай да Щекн! «…Я учил его языку и как пользоваться Линией Доставки. Я не отходил от него, когда он болел своими странными болезнями… Я терпел его дурные манеры, мирился с его бесцеремонными высказываниями, прощал ему то, чего не прощаю никому в мире… Если придется, я буду драться за него как за землянина, как за самого себя. А он? Не знаю…» Ай да Щекн-Итрч!

3 июня 78-го года

ЭКСЕЛЕНЦ ДОВОЛЕН

- Очень любопытно! - сказал Экселенц, когда я закончил доклад. - Ты правильно сделал, Мак, что настоял на визите в этот зверинец.

- Не понимаю, - отозвался я, с раздражением отдирая колючие репьи от мокрой штанины. - Вы видите в этом какой-то смысл?

- Да.

Я вытаращился на него:

- Вы всерьез допускаете, что Лев Абалкин мог просить убежища?

- Нет. Этого я не допускаю.

- Тогда о каком смысле идет речь? Или это снова камень в кусты?

- Может быть. Но дело не в этом. Неважно, что имел в виду Лев Абалкин. Реакция голованов - вот что важно. Впрочем, ты не ломай себе над этим голову. Ты привез мне важную информацию. Спасибо. Я доволен. И ты будь доволен.

Я снова принялся отдирать репьи. Что и говорить, он, несомненно, был доволен. Зеленые глазищи его так и горели, даже в сумраке кабинета было заметно. Вот точно так же смотрел он, когда я, молодой, веселый, запыхавшийся, доложил ему, что Тихоня Прешт взят наконец с поличным и сидит внизу в машине с кляпом во рту, совершенно готовый к употреблению. Это я взял Тихоню, но мне тогда было еще невдомек то, что прекрасно понимал Странник: саботажу теперь конец, и эшелоны с зерном уже завтра двинутся в Столицу…

Вот и сейчас он тоже явно понимал нечто такое, что было мне невдомек, но я-то не испытывал даже самого элементарного удовлетворения. Никого я не взял, никто не ждал допроса с кляпом во рту, а только метался по огромной ласковой Земле загадочный человек с изуродованной судьбой, метался, не находя себе места, метался как отравленный, и сам отравлял всех, с кем встречался, отчаянием и обидой, предавал сам и сам становился жертвой предательства…

- Я тебе еще раз напоминаю, Мак, - сказал вдруг Экселенц негромко. - Он опасен. И он тем более опасен, что сам об этом не знает.

- Да кто же он такой, черт возьми? - спросил я. - Сумасшедший андроид?

- У андроида не может быть тайны личности, - сказал Экселенц. - Не отвлекайся.

Я засунул репьи в карман куртки и сел прямо.

- Сейчас ты можешь идти домой, - сказал Экселенц. - До девятнадцати ноль-ноль ты свободен. Затем будь поблизости, в черте города, и жди моего вызова. Возможно, сегодня ночью он попытается проникнуть в музей. Тогда будем брать.

- Хорошо, - сказал я без всякого энтузиазма.

Он откровенно оценивающе осмотрел меня.

- Надеюсь, ты в форме, - проговорил он. - Брать будем вдвоем, а я уже слишком стар для таких упражнений.

4 июня 78-го года

МУЗЕЙ ВНЕЗЕМНЫХ КУЛЬТУР. НОЧЬ

В 01.08 радиобраслет у меня на запястье пискнул, и приглушенный голос Экселенца пробормотал скороговоркой: «Мак, музей, главный вход, быстро…»

Я захлопнул колпак кабины, чтобы не ударило воздухом, и включил двигатель на форсаж с места. Глайдер свечкой взмыл в звездное небо. Три секунды на торможение. Двадцать две секунды на планирование и ориентировку. На Площади Звезды пусто. Перед главным входом тоже никого. Странно… Ага. Из кабины нуль-Т на углу музея появляется черная тощая фигура. Скользит к главному входу. Экселенц.

Глайдер бесшумно сел перед главным входом. Немедленно на пульте вспыхнула сигнальная лампочка, и мягкий голос кибер-инспектора произнес с укоризной: «Посадка глайдеров на Площади Звезды не разрешается…» Я откинул колпак и выскочил на мостовую. Экселенц уже возился у дверей, орудуя магнитной отмычкой. «Посадка глайдеров на Площади Звезды…» - проникновенно вещал кибер-инспектор.

- Заткни его… - не оборачиваясь, проворчал Экселенц сквозь зубы.

Я захлопнул колпак. В ту же секунду главный вход распахнулся.

- За мной! - бросил Экселенц и нырнул во тьму.

Я нырнул следом. Совсем как в старые времена.

Он несся передо мной огромными неслышными скачками, длинный, тощий, угловатый, снова легкий и ловкий, обтянутый черным, похожий на тень средневекового демона, и я мельком подумал, что уж такого Экселенца наверняка не видывал ни один из нынешних наших сопляков, а видывал разве что старина Слон, да Петр Ангелов, да еще я - полтора десятка лет назад.

Он вел меня по сложной извилистой кривой из зала в зал, из коридора в коридор, безошибочно ориентируясь между стендами и витринами, среди статуй и макетов, похожих на безобразные механизмы, и среди механизмов и аппаратов, похожих на безобразные статуи. Нигде не было света - видимо, автоматика была заранее отключена, - но он ни разу не ошибся и не сбился с пути, хотя я знал, что ночное зрение у него много хуже моего. Он здорово подготовился к этому ночному броску, наш Экселенц, и все получалось у него пока очень и очень неплохо, если не считать дыхания. Дышал он слишком громко, но тут уж ничего нельзя было поделать. Возраст. Проклятые годы.