Страна багровых туч, Путь на Амальтею, Стажеры - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 44

- На ходу мы могли не заметить.

- А земля дрожит все сильнее… - Спицын прислушался. - В устье ущелья тряска была едва заметна, а теперь…

- Ближе к Голконде…

Юрковский и Дауге вернулись из кессона, оживленно обмениваясь впечатлениями, и Ермаков приказал двигаться дальше. Быков включил инфракрасный проектор. Снова поплыли, покачиваясь, стены расселины. Через полчаса «черный снегопад» прекратился, и полоса неба приобрела прежнюю оранжево-красную окраску. Напряженно манипулируя клавишами управления, Быков краем уха прислушивался к разнобою голосов у себя за спиной.

- …вулканический пепел, ясно даже и ежу…

- Расскажи своей бабушке! Радиоактивный вулканический пепел! Ты долго думал? Геолог!..

- Хорошо, а твое мнение?

- Ясно одно, что эта дрянь ничем не отличается от той, что у нас под ногами… под гусеницами.

- Вполне определенное мнение, ничего не скажешь.

- Заметь, между прочим…

- Она нагрета до двухсот градусов.

- Вероятно…

- А вы как думаете, Анатолий Борисович?

- Тахмасиб считал, что появление черной бури связано с деятельностью Голконды. Но ничего определенного, конечно, сказать нельзя.

- Скорее бы добраться… Анатолий Борисович, чашку какао?

- Да, там будет где развернуться…

- Прежде всего - разведка… Погоди, куда ты через край…

- Изумительная все-таки загадка - эта Голконда!

- Богдан, передай бутерброд…

- Алеха, держи…

Быков замедлил ход, наскоро проглотил два куска ветчины с хлебом и выпил целый термос шоколада.

- Спасибо.

- Давай-ка запишем… эх, трясет очень.

- Потом запишешь…

- Иоганыч! Ты что это? Заместитель Мишки по продовольственной части?

- А что такое? Второй бутерброд…

- Положим, четвертый!..

После трапезы Ермаков, Дауге и Юрковский сняли показания экспресслаборатории. С удалением от болота влажность атмосферы резко понизилась, упала почти до нуля. Увеличилось содержание в атмосфере радиоактивных изотопов инертных газов, окиси углерода и кислорода, температура колебалась в пределах семидесяти пяти - ста градусов. Ко всеобщему изумлению и к восторгу Юрковского, экспресс-лаборатория показала в атмосфере заметные следы живой протоплазмы - какие-то микроорганизмы, бактерии или вирусы, жили даже в этом сухом, раскаленном воздухе. Непосредственным результатом открытия явился приказ Ермакова удвоить осторожность при выходах из транспортера и обещание при первом удобном случае сделать всему экипажу инъекции комплекса мощных антибиотиков.

Дауге повздыхал немного и объявил, что надеется дожить до того времени, когда Венеру превратят в цветущий сад и в этом саду можно будет гулять без спецкостюмов и без опасения подцепить какую-нибудь пакостную болезнь.

- Вообще назначение человека, - добавил он, подумав, - превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад. И если мы не доживем до садов на Венере, то уж наши дети доживут обязательно.

Затем последовал его долгий спор с Юрковским относительно возможностей преобразования природы - и в первую очередь атмосферы и климата - в масштабах целой планеты. И Дауге, и Юрковский соглашались, что в принципе ничего невозможного в этом нет, но относительно практических методов разошлись весьма далеко и чуть было не поссорились.

Ущелье окончилось внезапно. Скалы-стены вдруг опали и расступились, свет фар померк в красноватом сиянии открытого неба. Быков увеличил скорость. «Мальчик» накренился, нырнул в последнюю рытвину, прогрохотал гусеницами по камням, и бескрайняя черная равнина, ровная и гладкая, открылась глазам межпланетников.

- Пустыня! - обрадованно сообщил Быков.

- Останови, Алексей! - дрожащим от волнения голосом попросил Дауге.

«Мальчик» остановился. Торопливо пристегивая шлемы, межпланетники бросились к люкам. Быков вышел последним.

Да, горы кончились. Гряда зубчатых черных скал, уходящая за горизонт, осталась позади. Позади остался и узкий, поразительно ровный проход. Но то, что вначале показалось пустыней, снова было неожиданностью. Во всяком случае для Спицына, никогда не видевшего пустынь. Он не мог себе представить пустыню без рыжих и черных песков, барханов. Перед «Мальчиком» расстилалась ровная, как стол, черная поверхность, по которой стремительно неслись туманные струи мельчайшей черной пыли. Далеко у горизонта, затянутого красноватой дымкой, медленно передвигались тонкие, грациозно изгибающиеся тени, словно исполинские змеи, вставшие на хвосты. И над всем этим - оранжево-красный купол неба, покрытый беспорядочной массой темно-багровых туч, с бешеной скоростью скользящих навстречу «Мальчику».

- Как вам понравится т а к а я дорога? - услыхал Быков голос Ермакова.

- Пустыня… - спокойно ответил он.

- Разумеется. Родной вам пейзаж. Правда, здесь нет саксаула, но зато это настоящая Гоби, настоящие Черные Пески.

- Черные-то они, черные… - Быков запнулся. - Ну, а дорога неплохая. Широкая, ровная… Теперь полетим.

- Ура! - дурачась, заорал Дауге. - И запируем на просторе!

Шутя и пересмеиваясь, межпланетники вернулись в транспортер. Настроение заметно поднялось. Только Богдан Спицын задержался у люка, оглянулся вокруг еще раз и сказал со вздохом:

- Здесь совсем как у Стендаля.

- То есть? - не понял Быков.

- Все красное и черное. Понимаешь, мне никогда не нравился Стендаль…

Быков снова занял место у пульта. «Мальчик» дрогнул и, набирая скорость, понесся вперед, плавно покачиваясь. Ветер подхватил и рассеял полосу пыли, сорвавшуюся с гусениц. Навстречу мчалась черная пустыня, ветер гнал по ней туманные полосы, горячую пылевую поземку. На красном фоне горизонта гуляли гибкие столбы, вытянутые к тяжелым тучам. Вот вспух маленький холмик, потянулся вверх крутящейся воронкой, влился в тучи - и еще один черный столб погнал по пустыне ветер.

- Смерчи, - проговорил Быков. - Сколько их здесь…

- Лучше не попадать в такую воронку, - заметил Дауге.

- Да, лучше не попадать, - пробормотал Быков, вспоминая, как однажды смерч - куда меньше тех, что гуляют по Венере, но тоже громадный - на его глазах превратил лагерь геологов в центре Гоби в песчаный бархан.

Ветер усиливался. Едва заметный у подножия базальтовой стены, теперь он стучал в лобовой щит транспортера, пронзительно свистел в антенном устройстве. Путь шел в гору, это становилось все заметнее. Транспортер поднимался на обширное плато. Местами слой песка был сорван ветром, и тогда гусеницы дробно стучали по белым потрескавшимся плитам обнаженного камня.

- Странная, однако, на Венере ночь, - сказал Юрковский, тыча пальцем в багрово-красный горизонт. - Ведь, если не ошибаюсь, мы сейчас на ночной стороне, Анатолий Борисович?

Ермаков слегка усмехнулся:

- Да, это ночь… Красное небо, красные тучи, красный сумрак. Так выглядит ночь на берегах Урановой Голконды. За триста километров к югу отсюда - вечный мрак, а здесь, как видите…

- Вечный закат, - пробормотал Спицын.

- Да. - Ермаков быстро взглянул на него. - Да. Именно так говорил Тахмасиб: «Солнце никогда не заходит над Голкондой…» Все это - и черные бури, и вечный закат - все это Голконда, все это загадка. Решать ее начнем мы.

- Скорей бы, - негромко сказал Юрковский, хрустнув пальцами, и отошел вглубь, к Дауге, который писал что-то, устроившись за маленьким откидным столиком.

Спицын, воткнув в шлем пучки разноцветных проводов, склонился над рацией, пытаясь - в который раз уже - связаться с «Хиусом». Дауге и Юрковский принялись обсуждать план изысканий, переходя время от времени на язык жестов, чтобы не орать и не мешать остальным.

Быков передал Ермакову управление, дал несколько полезных советов, забрался на тюки и приготовился соснуть на ближайшие полтора-два часа, оставшиеся, по словам Ермакова, до Голконды. Но заснуть не удалось.

Богдан Спицын вдруг поднял руку, призывая к молчанию.

Юрковский обрадованно спросил:

- Что? Есть связь?

- Нет… Но… Погодите минутку.