Тысячекрылый журавль - Кавабата Ясунари - Страница 27

— Да. Проснулась рано, делать нечего, деваться некуда. Я потихоньку раздвинула сёдзи и вышла сюда, в сад. Как раз американские военные корабли уходили. Говорят, они вечером приходят гулять, а утром уходят.

— Американские военные корабли приходят гулять? Странно звучит!

— Здешний садовник так сказал.

Кикудзи сообщил в контору, что они встали, выкупался и тоже вышел в сад. Было удивительно тепло, просто не верилось, что середина декабря.

После завтрака они с Юкико сидели на залитой солнцем галерее.

Море сверкало серебром. Кикудзи заметил, что серебряное сияние перемещается вместе с солнцем. Побережье от Идзусан до Атами было сильно изрезано. Маленькие мысики, омываемые волнами, тоже сверкали — по очереди, один за другим, словно ловя лучи проплывавшего мимо солнца.

— Смотрите, как все искрится. Вон там, прямо под нами, — сказала Юкико, указывая вниз. — Словно первые звезды вышли из моря. Звездочки в звездном сапфире…

Действительно, на воде вспыхивали ослепительные искры, похожие на звезды. Вспыхивали в одном месте и угасали, чтобы тотчас зажечься где-нибудь рядом. Каждая волна блестела и сияла сама по себе, независимо от других, но тысячи блесток сливались в сплошное сияние. Оно-то, должно быть, и создавало серебристое зеркало, простиравшееся до самого горизонта, очень гладкое и в то же время подернутое звездной рябью.

Полоска газона перед чайным павильоном была узенькой. Над ней нависала ветвь китайского лимона с желтым плодом. Сад полого спускался к морю. У самой воды на берегу выстроились сосны.

— Вчера вечером я рассматривал твое кольцо. Необыкновенно красивый камень!..

— Да. Это светящийся опал. А блеск моря сейчас похож на блеск сапфира или рубина… Нет, бриллианта! Только у бриллиантов бывает такое сияние.

Взглянув на кольцо, Юкико перевела взгляд на море. Игра волн, переливы света — все наводило на мысль о драгоценных камнях. И пейзаж и время дня — приближение полдня — вызывали подобные образы. Но Кикудзи вдруг стало неуютно, словно ему что-то мешало полностью отдаться бездумному счастью…

Кикудзи продал свой дом. Когда свадебное путешествие кончится, он повезет молодую жену в наемную квартиру. Это не так уж страшно. Но как говорить об их будущей семейной жизни? О чем говорить? Кикудзи еще не вошел в роль супруга. А вспоминать прошлое… Невозможно, если в воспоминаниях не касаться госпожи Оота, Фумико и Тикако. Тогда все будет обманом. Значит, невозможно касаться ни прошлого, ни будущего. А разговор о настоящем, о том, что есть сейчас, рядом, вдруг оборвался — Кикудзи запнулся и умолк.

Интересно, о чем думает Юкико? На ее сияющем, освещенном солнцем лице нет и тени недовольства. Может, она щадит его?.. Или думает, что это он ее пощадил в их первую брачную ночь?..

Кикудзи нервничал, ему не сиделось на месте.

Номер в гостинице они сняли на двое суток. Надо было где-то пообедать, и они пошли в отель «Атами».

Окна ресторанного зала выходили в сад. Под одним окном росло банановое дерево с широкими, будто надорванными по краям листьями. Напротив толпились саговые пальмы.

— Я их узнала, — сказала Юкико, указывая на саговые пальмы и окидывая взглядом спускавшийся к морю сад. — Они точно такие, какими были много-много лет назад. Я ведь здесь была в детстве. Вместе с родителями. Мы встречали здесь Новый год.

— Мой отец, кажется, тоже частенько тут бывал. Как жаль, что он ни разу не взял меня с собой! Может быть, я встретился бы тут с маленькой Юкико-сан…

— Ну уж нет!

— Почему же? Было бы здорово, если бы мы познакомились детьми.

— А может быть, если бы мы познакомились детьми, мы бы теперь не поженились.

— Почему?

— Да потому, что я была ужасно умной девочкой!

Кикудзи рассмеялся.

— Правда, правда! Отец часто говорит мне, что в детстве я была умненькой, а сейчас глупею с каждым годом.

Юкико не так уж много рассказывала об отце, но и из того, что она говорила, Кикудзи понял, как ее любят дома. Отец, должно быть, привязан к ней больше, чем к остальным детям — всего их четверо, — и возлагает на Юкико особые надежды. Юкико… В ней и сейчас есть нечто от маленькой девочки — такой очаровательной, с сияющим лицом и лучистыми глазами…

4

Когда они вернулись из ресторана в гостиницу, Юкико позвонила матери.

— Мама почему-то беспокоится, спрашивает, все ли в порядке. Вы с ней не поговорите?

— Да нет, пожалуй… Передай ей сердечный привет…

Кикудзи почему-то не хотелось говорить с ее матерью.

— И мама тоже, — Юкико повернулась к нему, — передает вам привет и желает всего наилучшего.

Телефон стоял в номере. Отсюда Юкико и позвонила. Значит, она не собирается украдкой жаловаться матери. Впрочем, Кикудзи этого и не думал.

И все-таки госпожа Инамура, видно, почувствовала женской интуицией, что не все ладно у ее дочери.

Кикудзи понятия не имел, как ведут себя счастливые жены на второй день свадебного путешествия. Звонят они матерям или не звонят? Может быть, такой звонок — явление столь необычное, что мать невольно забеспокоилась. Да, скорее всего девушка, только что ставшая женщиной, не станет звонить родителям — из чувства стыдливости.

В пятом часу появились три маленьких американских военных корабля. Далекая легкая облачность над районом Адзиро рассеялась, море застыло в вечернем мареве, оно стало ленивым и сонным, как в весенний вечер. Корабли скользили тихо. Что несли они в своем чреве? Может быть, яростное вожделение?.. Может быть… Но выглядели они мирно, словно игрушечные.

— Смотри, и правда военные корабли являются сюда на прогулку!

— Я же говорила! Утром, когда я встала, ушли вчерашние, — сказала Юкико. — Я долго смотрела им вслед от нечего делать…

— Часа два прождала, пока я проснулся?

— Наверно, больше. Во всяком случае, мне показалось, что больше. Так странно и так чудесно все было. Я — и вдруг здесь, с вами! Я ждала — вот вы наконец проснетесь, и мы будем говорить, говорить…

— О чем?

— Да так, ни о чем…

Корабли шли с зажженными огнями, хотя еще было достаточно светло.

— Знаете, — сказала Юкико, — интересно, что вы обо мне думаете. Например, как вы считаете, почему я вышла за вас замуж… Об этом мне тоже хотелось поговорить.

— «Как вы считаете…» Очень странно ты об этом говоришь…

— Конечно, странно! И все равно интересно. Любопытно, что думает мужчина о девушке, которая в конце концов становится его женой. Мне приятно думать об этом. Только я не понимаю, почему вы считали меня недосягаемой?..

— У тебя те же самые духи, что и в прошлом году, когда ты приходила ко мне в гости?

— Да.

— Вот именно в тот день я и подумал о тебе как о недосягаемой!

— Да-а?.. Наверно, из-за духов. Они вам не нравятся?

— Как раз наоборот! Тогда… на следующий день я пошел в чайный павильон. Мне казалось, там стоит запах твоих духов…

Юкико удивленно на него взглянула.

— Понимаешь, — продолжал Кикудзи, — я пришел туда и неожиданно подумал, что должен от тебя отказаться… Ты стала для меня вдруг абсолютно недосягаемой.

— Не говорите так, мне это больно. То есть, можно, конечно, об этом говорить, но не мне… Пусть эти слова будут для других, если вы кому-нибудь будете обо мне рассказывать… Я все понимаю, но… Сегодня мне хочется слышать слова, предназначенные для меня одной.

— Ну, как бы сказать по-другому… Вы были моей мечтой…

— Мечтой?..

— Да! Ведь мечта — это всего только мечта. Она недостижима. И я примирился с этим — с недостижимостью.

— Мечта… Это слово меня поразило… Все так и есть. Я тоже должна была примириться с действительностью… тогда… Наверно, я тоже мечтала о вас… Но именно эти слова — мечта, примирение, — они не приходили мне в голову.

— Видите ли, наверно, такие слова принадлежат к лексикону грешников, а вы…

— Да ну вас! Опять вы говорите о других!

— Нет, не о других.

— Ну, пожалуйста, не надо! Впрочем, я и сама думала, что смогла бы полюбить даже женатого мужчину, — сказала Юкико, сверкнув глазами. — Правда, правда! Но то, о чем можно только мечтать, страшно. И не будем больше об этом, ладно?