Тысячекрылый журавль - Кавабата Ясунари - Страница 21

— Благодарю вас… Действительно, меня можно поздравить. Но… как вы узнали?

— Да Куримото мне сообщила.

— Куримото-сан?! Откуда же она узнала? Ужасная женщина!

— Ну, теперь-то уж вам, наверное, не придется встречаться с Куримото… — Он помедлил немного. — Помните, когда мы последний раз говорили по телефону, в трубке был слышен шум дождя?..

— Да, вы говорили… Тогда я переехала к подруге и тоже колебалась, сообщать вам или нет. Как сейчас… Но сейчас все-таки решила сообщить.

— Мне приятнее, когда вы сами обо всем сообщаете. А эту новость я узнал от Куримото и тоже колебался, поздравлять вас или не поздравлять.

— Знаете, очень грустно считаться пропавшей без вести…

Ее голос, слабый, угасающий, был очень похож на голос матери.

У Кикудзи вдруг перехватило дыхание.

— Хотя мне, наверно, следовало бы все-таки пропасть… — Фумико замолчала и после короткой паузы добавила: — Сейчас я живу в малюсенькой неуютной комнате. Я нашла ее одновременно с работой.

— Да?..

— Начала работать в самую жару, так устаю…

— Ну конечно, тем более сразу после свадьбы…

— Что, что?.. Вы сказали, после свадьбы?..

— Ну да!.. Еще раз поздравляю вас.

— Как вам не стыдно!.. Что за глупые шутки!

— Но вы же вышли замуж…

— Я?! Замуж?..

— Разве не так?

— Да что вы?! Неужели я могла бы выйти замуж сейчас, в таком состоянии?.. Только недавно умерла мама, и я…

— Да, но…

— Это вам Куримото-сан сказала?

— Да.

— Но почему, зачем?.. Не понимаю… А вы, Митани-сан, поверили?

Казалось, Фумико спрашивает самое себя. Кикудзи вдруг стало легко и весело.

— Послушайте, Фумико-сан, ну что за разговор по телефону? Давайте встретимся!

— Хорошо!

— Я сейчас приеду на Токийский вокзал, вы, пожалуйста, подождите меня.

— Но…

— Или где-нибудь в другом месте.

— Мне не хочется ждать на улице. Можно я приеду к вам, домой?

— Конечно, но давайте встретимся и поедем вместе.

— Если вместе, мне все равно придется где-нибудь вас ждать.

— Может, зайдете ко мне на работу?

— Нет, лучше я одна поеду.

— Хорошо. Я сейчас же выхожу. Если вы приедете раньше меня, пожалуйста, проходите в дом, располагайтесь.

Фумико сядет в электричку на Токийском вокзале и, конечно, доедет раньше него. Но Кикудзи казалось, что они могут очутиться в одной электричке, и, сойдя на своей остановке, он начал искать ее глазами в толпе.

Фумико все же приехала первой.

Узнав у служанки, что она в саду, Кикудзи прямо из передней, не заходя в комнату, направился в сад.

Девушка сидела на камне в тени олеандра.

После последнего визита Тикако служанка по вечерам, перед приходом Кикудзи, поливала сад. Старая садовая колонка, оказывается, была в исправности.

Камень, на котором сидела Фумико, у подножия еще был влажным.

Белый олеандр и красный олеандр… Пунцовые цветы в густой темной зелени горели, как полуденное солнце, а белые источали прохладу. Мягко колыхавшиеся волны цветов обрамляли фигурку Фумико. Она тоже была белая — в белом платье, отделанном узкой синей каймой по краям отложного воротника и карманов.

Лучи заходящего солнца пробивались сквозь листву за спиной Фумико и падали к ногам Кикудзи.

— Добро пожаловать!

Кикудзи был искренне рад, даже в походке его сквозила радость.

Фумико, должно быть, хотела первой приветствовать его, но не успела и теперь сказала:

— Простите, что побеспокоила вас, позвонила на службу.

Она встала, сжав плечи, словно желая спрятаться. Может быть, ей показалось, что Кикудзи возьмет ее за руку, если она останется сидеть.

— Вы говорили по телефону такие ужасные вещи… Вот я и пришла… чтобы опровергнуть…

— Вы о замужестве? Откровенно говоря, я и сам поразился…

— Чему? — Фумико опустила глаза.

— Чему? И тому и другому. Сначала — что вы вышли замуж, потом — что, оказывается, и не думали выходить… Оба раза я поразился.

— Оба раза?

— Конечно! Как же не поразиться…

Кикудзи зашагал по каменным плитам садовой дорожки.

— Пройдемте в комнаты здесь. — Он сел на галерее, с края. — Отчего же вы без меня не вошли в дом?.. На днях, когда я вечером отдыхал на галерее — только что вернулся из поездки, — заявилась Куримото.

Из дальней комнаты послышался голос служанки, она звала Кикудзи. Наверно, хотела спросить про ужин. Кикудзи, уходя с работы, звонил ей и распорядился насчет ужина. Он ушел в дом и вернулся, переодетый в белое полотняное кимоно.

Пока он отсутствовал, Фумико подновила на лице косметику. Подождав, пока Кикудзи усядется, она сказала:

— Что же вам сказала Куримото-сан?

— Да просто сказала: «Фумико-сан вышла замуж…» Но…

— И вы, Митани-сан, поверили?

— А как не поверишь? Разве придет в голову, что это ложь?

— И даже не усомнились? — Глаза Фумико, большие, радужные, быстро влажнели. — Неужели я сейчас могу выйти замуж?! Вы считаете, что я способна на это? Ведь и мама и я так измучились, исстрадались… И страдания эти еще не прошли… и… — Она говорила о матери, словно о живом человеке. — И мама и я… Многие к нам относились хорошо, но не все, мы всегда надеялись, что люди нас поймут. Или это иллюзия? Собственное отражение в зеркале своей души?

Казалось, Фумико вот-вот расплачется.

Немного помолчав, Кикудзи сказал:

— Фумико-сан, помните, я вас спрашивал: считаете ли вы, что я способен сейчас жениться… В тот день, когда ливень был, помните?

— Когда гром гремел?..

— Да. А сегодня вы задаете мне аналогичный вопрос.

— Но это не одно и то же.

— Вы тогда несколько раз повторили, что я женюсь.

— Но это… Между мной и вами, Митани-сан, огромная разница… — Фумико не сводила с Кикудзи наполненных слезами глаз. — Да, да, огромная разница.

— Какая же?

— Во-первых, в общественном положении…

— В общественном положении?..

— Конечно. Но не только в этом… Ладно, не будем говорить об общественном положении. Главное — у нас очень разные судьбы. У меня все так мрачно, трагично…

— Вы намекаете на глубину греха? Если так, то в первую очередь надо говорить обо мне.

— Нет! — Фумико решительно покачала головой, и у нее на глазах выступили слезы. Они медленно скатились по щекам и упали на грудь. — Мама весь грех взяла на себя и умерла. Впрочем, я не считаю, что это был грех. Это было ее горе. Так мне кажется… Ведь грех остается навсегда в человеке, а горе проходит…

Кикудзи опустил глаза.

— Зачем же вы называете свою судьбу мрачной? Ведь этим вы бросаете тень на смерть вашей матери.

— Наверно, я не совсем правильно выразилась — не судьба мрачная, а глубина горя…

— Но глубина горя…

Кикудзи хотел сказать: это все равно, как и в любви, но не сказал.

— Так вот, между нами большая разница… Ведь у вас, Митани-сан, есть девушка на примете, — сказала Фумико. — Насколько я понимаю, Юкико-сан согласна выйти за вас замуж. Куримото-сан, кажется, считала, что мама являлась помехой вашему браку. И меня она считает помехой вашему браку, поэтому и солгала, будто я вышла замуж. Иначе не объяснишь.

— Но она сказала, что Инамура-сан тоже вышла замуж.

На лице Фумико отобразилось крайнее удивление. Но только на один миг.

— Не может быть… Не верю… Нет, нет, это ложь, безусловно, ложь! — Она резко покачала головой. — Когда же это случилось?

— Свадьба Инамуры-сан?.. Наверно, совсем недавно.

— И это ложь!

— Она сказала, что и Юкико и вы — обе вышли замуж, оттого я и поверил в ваше замужество, — сказал Кикудзи. — Но насчет Юкико, может, Куримото сказала правду.

— Да нет же! Лжет она!.. Да и кто же устраивает свадьбу в такую жару? Полный свадебный наряд надеть невозможно — вся будешь мокрая…

— Что же, по-вашему, летом свадеб вообще не бывает?

— Да, почти не бывает… Разве в исключительных случаях. Ведь брачную церемонию можно отложить до осени…

Влажные глаза Фумико почему-то увлажнились еще больше, слезы падали ей на колени, и она пристально смотрела на мокрые пятна.